Физиократы

Ф. перенесли исследование о происхождении прибавочной  стоимости (См. Прибавочная стоимость) из сферы обращения в сферу  производства и этим заложили основу для анализа капиталистического производства. Однако они ограничивали производство сферой земледелия.

        

         Основываясь  на правильном положении, что  производителен только труд, создающий  прибавочную стоимость, однако, считали  единственно производительным земледельческий  труд.

Капитал, вложенный в промышленность, Ф. ошибочно считали «бесплодным», не создающим «чистый продукт». Деньги Ф. не причисляли ни к одному из видов  авансов. Для них не существовало понятие денежного капитала. Ф. утверждали, что деньги сами по себе «бесплодны», и признавали лишь одну функцию денег  – как средства обращения. Накопление денег считали вредным, поскольку  оно изымает деньги из обращения  и лишает их единственной полезной функции – служить обмену товаров. Главная заслуга Ф., в частности  Кенэ, заключается в том, что они впервые предприняли попытку провести анализ общественного воспроизводства

         Несмотря  на классовую и историческую  ограниченность своих взглядов, Ф. сделали важные выводы об  особенностях капиталистического  способа производства. Критикой  современных им порядков Ф.  доказывали экономическую несостоятельность  изжившей себя феодальной системы  хозяйства и тем самым объективно  участвовали вместе с передовыми  мыслителями той эпохи в идеологической  подготовке буржуазной революции  во Франции, осуществившей большую  часть их программы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Статьи Кёне, посвященные вопросам цен на хлеб и налогам, были помещены в энциклопедии Д. Дидро. Существенная заслуга физиократов, и прежде всего Кёне, по мнению К.Маркса, состояла в том, что «… они в пределах буржуазного кругозора дали анализ капитала. Эта-то заслуга и делает их настоящими отцами современной политической экономии»[2]Содержание  [убрать]

Основные положения

 

В главной работе Кёне «Экономическая таблица» (1758) проведён анализ общественного воспроизводства с позиции установления определённых балансовых пропорций между натуральными (вещественными) и стоимостными элементами общественного продукта. Фактически, сгруппировав всех хозяйствующих экономических субъектов Франции XVIII века на классы: земледельцев (фермеры и сельские наёмные рабочие), собственников (землевладельцы и король) и «бесплодный класс» (промышленники, купцы, ремесленники и наёмные рабочие в промышленности) — Кёне составил первый вариант схемы-таблицы межотраслевого баланса «затрат-выпуска», являющейся прототипом для последующих моделей экономического баланса Л.Вальраса и К.Леонтьева.

 

В оценке их общественной роли историки не вполне сходятся между  собой, неодинаково понимая их отношение  к отдельным социальным классам. Несомненно, что физиократы враждебно  относились к сословному строю общества, к привилегиям дворянства и к  сеньориальным правам. Некоторые  историки особенно подчеркивают народолюбие физиократов. Издатель сочинений физиократов в XIX в., Дэр, ставит им в заслугу, что они «формулировали великую проблему справедливого и несправедливого» в общественных отношениях и в этом смысле «основали школу социальной морали, которой раньше не существовало». Новейший историк социализма (Lichtenberger, «Le socialisme du XVIII siècle») говорит, что «в известном смысле физиократы играли роль, имеющую некоторую аналогию с ролью современных социалистов, так как они стремились эманципировать труд и защищали права социальной справедливости». Не так далеко идут в своих отзывах немецкие писатели (Кауц, Шеель, Кон и др.), но и они подчеркивают симпатию к трудящимся и обременённым. В сущности, однако, физиократы были, как полагал Луи Блан, бессознательными представителями интересов буржуазии; Маркс заметил, что «физиократическая система была первой систематической концепцией капиталистического производства».

 

Вместе с тем, никто  из физиократов не принадлежал к  французской буржуазии, почти все  они были представителями крупной  французской аристократии или высшего  католического духовенства: Виктор Рикети маркиз де Мирабо, Пьер дю Пон де Немур, Анн Робер Тюрго, Мерсье де ла Ривьер, аббат Бодо, аббат Рубо и т. д.

 

Содействовать увеличению рабочей  платы физиократы вовсе не были намерены: Кене советует для жатвы брать пришлых савойских рабочих, которые довольствуются меньшей платой, чем французские, ибо от этого уменьшаются расходы производства и увеличиваются доходы собственников и государя, а вместе с ними возрастает могущество нации и фонд рабочей платы (le revenu disponible), который доставит рабочим возможность лучшего существования. Таким образом, физиократы не умели отделить накопление капиталов от обогащения землевладельцев и крупных фермеров: наблюдая вокруг себя одну бедность, желая поднять национальное богатство, они обращали внимание исключительно на количество предметов, находящихся в стране, без всякого отношения к их распределению. Необходимость капиталов на их языке переводилась в необходимость капиталистов. Крестьянин рисовался им либо в виде мелкого собственника, едва существующего доходами со своей землицы, либо в виде половника, вечно находящегося в долгу у помещика, либо в виде безземельного батрака, которому ни тот, ни другой не могут доставить работы. По мнению физиократов, крупное фермерство, обогащая государство, могло занять свободные руки безземельного крестьянства. В этом отношении физиократы сходились с весьма многими агрономическими писателями, указывавшими, что мелкое хозяйство крестьян-собственников и половников, невежественных и бедных, не в состоянии служить основой для тех улучшений в способах обработки земли, которые требуются для подъёма её производительности.

 

 

В политическом отношении  физиократы стояли на точке зрения просвещённого абсолютизма. Уже  Кене, мечтая о реализации своей экономической системы, считал необходимой такую силу, которая могла бы совершить эту реализацию. Он требовал поэтому полного единства и безусловного господства верховной власти, возвышающейся во имя общего блага над противоположными интересами частных лиц. Впрочем, роль абсолютной власти понималась скорее в смысле силы, которая должна устранить все, что мешает «естественному порядку», чем в смысле силы, которая должна созидать нечто новое.

 

В последнем отношении  интересен разговор Екатерины II с  Мерсье де ла Ривьером, которого она пригласила в Петербург для совета с ним о законодательстве «Каких правил, — спросила она, — следует держаться, чтобы дать наиболее подходящие законы для народа?» — «Давать или создавать законы — такая задача, государыня, которой Бог никому не предоставлял», — отвечал, Мерсье де ла Ривьер, вызвав новый вопрос Екатерины о том, к чему же, в таком случае, он сводит науку правления. «Наука правления, — сказал он, — сводится к признанию и проявлению законов, начертанных Богом в организации людей; желать идти дальше было бы большим несчастьем и чересчур смелым предприятием». Учение физиократов оказало влияние на французскую революцию. «Из их среды, — говорит Бланки в своей „Истории политической экономии“, — был дан сигнал ко всем общественным реформам, какие только были совершены или предприняты в Европе в течение 80 лет; можно даже сказать, что, за немногими исключениями, французская революция была не чем иным, как их теорией в действии». Луи Блан, видевший в физиократах представителей интересов буржуазии, хотевших заменить одну аристократию другой, и потому называвший их учение «ложным и опасным», тем не менее прославлял их как проповедников новых идей, из которых вышли все преобразования революционной эпохи. «Экономисты, — говорит о Ф. Токвиль в „Старом порядке и революции“, — играли в истории менее блестящую роль, чем философы; быть может, они и меньше, нежели последние, оказали влияния на возникновение революции — и тем не менее я думаю, что истинный её характер лучше всего познается именно в их сочинениях. Одни высказывали то, что можно было себе вообразить; другие иногда указывали на то, что нужно было делать. Все учреждения, которые революция должна была безвозвратно уничтожить, были особенным предметом их нападок; ни одно не имело права на пощаду в их глазах. Наоборот, все те учреждения, которые могут рассматриваться как настоящие создания революции, были заранее возвещены физиократами и с жаром ими прославлены. С трудом можно было бы назвать хотя бы одно, зародыш которого уже не существовал бы в каких-либо их сочинениях; в них мы находим все, что было наиболее существенного в революции». В сочинениях Ф. Токвиль отмечает и будущий «революционный и демократический темперамент» деятелей конца XVIII в., и «безграничное презрение к прошлому», и веру во всемогущество государства в деле устранения всех зол.

 

Оценивая общее значение физиократов, один из самых последних  исследователей их учения (Мархлевский) называет отдельные случаи влияния  физиократов на жизнь «революционными  бациллами физиократизма». Несколько иначе относится большинство историков к чисто научной стороне этого учения.

 

После появления «Богатства народов» Ад. Смита школа Кене пришла в полный упадок, хотя у неё были ещё сторонники даже в XIX в.: Дюпон  де Немур — до самой своей смерти (1817), в тридцатых годах — Ж. М. Дютан и др. В классической школе полит. экономии установилось, в общем, самое отрицательное отношение к физиократам, не всегда справедливое. В своём «Капитале» Маркс довольно часто говорит о физиократах (в примечаниях) с сочувствием; одно количество цитат указывает на то, как высоко ставил он иногда этих предшественников классической школы. В отдельных случаях он даже находил понимание тех или других вопросов более глубоким и более последовательным у физиократов, нежели у А. Смита. Сам вопрос о зависимости последнего от физиократов был подвергнут внимательному пересмотру, результаты которого оказались благоприятными для физиократов Сочинения физиократов изданы Дэром в «Collection des principaux économistes»; «Друг людей» Мирабо переиздан Rouxel’ем в 1883 г., а сочинения Кене перепечатал Онкен.

Физиократы в России

 

Чистых представителей физиократической теории в России не было, но влияние  прикладных выводов их учения сказалось  в первой половине царствования Екатерины II. Идеи физиократов распространялись у нас при помощи французской  просветительной литературы: Екатерина  могла познакомиться с ними из Вольтера и Энциклопедии. В Наказе отголоском этих идей является возвеличение земледелия над промышленностью  и торговлей и взгляд на свободу  торговли. Но и тут уже эти мнения обставлены оговорками и ограничениями. Тем не менее, с первых годов царствования Екатерины уничтожаются привилегии, данные фабрикам в прежнее время, уничтожаются монополии на заведение фабрик того или другого рода, в том числе и казенных, отменяются льготы от разных повинностей; наконец, манифестом 17-го марта 1775 г. устанавливается принцип свободной конкуренции, уничтожается концессионный порядок устройства промышленных заведений и система специальных сборов с фабрик и заводов. В тот же период издается сравнительно более льготный для ввоза тариф 1766 г. Наконец, интерес окружающих императрицу лиц к физиократическим учениям выражается в создании — по образцу европейских учреждений, основанных сторонниками физиократов, — Вольного экономического общества (1765). На вопрос, поставленный Обществом по желанию императрицы для соискания премии, — о собственности крестьян, прислано было несколько ответов, написанных в духе физиократов, и эти ответы были одобрены Обществом. При участии кн. Д. А. Голицына, русского посла в Париже, переписывавшегося в 60-х годах с Екатериной по крестьянскому вопросу, выписан был даже рекомендованный Дидро представитель школы физиократов, Мерсье де ла Ривьер, неприятно поразивший императрицу своим самомнением и слишком высоким представлением о той роли, которую он готовил себе в России в качестве законодателя. После 8-месячного пребывания в Петербурге (1767—68) он был отослан назад во Францию, и с этих пор начинается быстрое охлаждение Екатерины к физиократам. В своей частной переписке она жалуется (середина 70-х годов), что «экономисты» её осаждают навязчивыми советами, называет их «дурачьем» и «крикунами» и не упускает случая посмеяться над ними. «Я не сторонница запрещений, — говорит она теперь, — но полагаю, что некоторые из них введены с целью устранения неудобств и было бы неблагоразумно и опрометчиво до них касаться». Она возражает против полной свободы хлебной торговли и даже против отмены внутренних городских сборов, последовавшей при имп. Елизавете. В 80-х годах политика Екатерины относительно торговли и промышленности окончательно изменяется в духе, противоположном принципам физиократов. В русском обществе идеи физиократов как известное политико-экономическое учение не имели сколько-нибудь заметного влияния: занятое политическими и философскими идеями, оно мало обращало внимания на политическую экономию. Когда такой интерес явился в начале XIX в., в политической экономии уже господствовали идеи Адама Смита, которые и проникли в Россию.

Современность

 

В наше время это направление  под именем физическая экономика  развивает Линдон Ларуш, который вместе со своими сторонниками считает, что переосмыслил заново основания этой школы с учётом достижений современной науки, включая труды С. А. Подолинского и В. И. Вернадского.