Экономическая теория прав собственности

Появление новой экономической  истории как самостоятельного направления  исследований приходится на 50-е годы XX века. Одним из родоначальников  новой экономической истории  считается Д. Норт.

Лидером историко-экономической дисциплины считается американский ученый Дуглас Норт, который исходит из того, что, будучи «правилами игры», институты задают систему стимулов (положительных и отрицательных), направляя деятельность людей по определенному руслу. Этим они снижают неопределенность и делают социальную среду более предсказуемой. Когда люди верят в надежность и справедливость законов, договоров и прав собственности, они воздерживаются От попыток мошенничества, кражи, обмана. Так институты выполняют свою главную функцию — экономию трансакционных издержек. Однако создание и поддержание общих «правил игры» в свою очередь требуют немалых затрат.

Новый подход, предложенный Нортом и его коллегами, акцентирует внимание на сравнительном  анализе экономических институтов в различные исторические периоды  и в различных регионах, исследует  связь между возникновением, доминированием и разрушением институциональных  систем и темпами экономического роста. Основной тезис «новой экономической  истории» заключается в том, что  факторы, которые традиционно принято  рассматривать как стимуляторы  роста (инновации, сбережения, образование, НТП), в действительности являются только индикаторами этого роста. Главным  условием успешного и быстрого развития экономики является существование  эффективных институтов.

Основной  функцией, которую выполняют институты, является экономия трансакционных издержек. Если в ответ на экономические  изменения создаются институты, успешно справляющиеся с этой задачей, экономика получает положительный  импульс для своего развития. С  точки зрения Д. Норта, наиболее гибкой системой, позволяющей наиболее адекватно  и быстро приспосабливать экономические  структуры в меняющихся условиях, является система частной собственности. Именно раннее развитие этой системы  в Англии и Нидерландах определило динамичность экономики этих стран  в отличие от Франции и Испании.

В составе институтов Д. Норт выделяет три главные составляющие

1) неформальные (традиции, обычаи, моральные нормы);

2) формальные (конституция, законы, административные акты);

3) механизмы принуждения, обеспечивающие соблюдение правил (суды, органы охраны правопорядка и т. д.).

Неформальные институты складываются постепенно, спонтанно, как побочный результат действий множества индивидов, преследующих собственные интересы. Формальные институты устанавливаются и поддерживаются сознательно, в основном силой государства. Они имеют иерархическую структуру: правила высшего порядка изменить труднее, чем правила низшего уровня.

Формальные институты и механизмы их защиты устанавливаются и поддерживаются сознательно, в основном силой государства. Формальные правила допускают резкую одномоментную ломку (в периоды революций), тогда как неформальные меняются лишь постепенно. Как отмечает Д. Норт, российская революция в октябре 1917 г. стала, возможно, самой решительной перекройкой всей институциональной структуры общества, какую только знала история. Но и она не смогла отменить множества прежних обычаев, привычек, стандартов поведения, сохранявшихся еще очень долго.

При нулевых трансакционных издержках  и более или менее правдоподобных предположениях о динамике численности  населения и доле сбережений в  национальном продукте экономический  рост был бы неизбежностью, он автоматически  происходил бы везде и всегда. В  то же время история свидетельствует, что экономический рост -- отнюдь не повсеместное явление. Поэтому, полагают теоретики прав собственности, объяснение надлежит искать не столько феномену экономического роста, сколько феномену его отсутствия. Как отмечают Д. Норт и Р. Томас, "...если все, что требуется  для экономического роста, это инвестиции и инновации, то почему некоторые  общества прошли мимо столь желанной перспективы?" Ответ однозначен -- из-за неэффективности большинства  институциональных структур, какие знала история: "...если общество не развивается, так это потому, что оно не представляет никаких стимулов для экономической инициативы" (52, с. 2). Эффективная институциональная структура, и прежде всего -- система прав собственности, оказывается важнейшей предпосылкой роста. Главная функция институтов -- экономия трансакционных издержек. В той мере, в какой они справляются с этой задачей, углубляются процессы специализации и разделения труда, возрастают интенсивность и масштабы обмена. В той мере, в какой они отклоняются от ее выполнения и начинают служить интересам отдельных социальныхгрупп, экономический процесс тормозится или вовсе приостанавливается. В серии исследований Д. Норта было показано, как под воздействием экономических факторов эволюционировали институты собственности. Его методика сводилась к переинтерпретации известных исторических фактов в свете понятий прав собственности и трансакционных издержек. Для иллюстрации подхода теории прав собственности к историческому процессу, остановимся на двух эпизодах, которые Д. Норт считает переломными моментами мировой экономической истории и которые он именует первой и второй экономической революцией.

Первая  экономическая революция.

"Экономическими  революциями" Д. Норт называет  изменения, в результате которых  появлялась возможность роста  населения при неснижающемся  уровне потребления. Первая -- "неолитическая" -- революция датируется 8 тыс. до  н. э. и связывается с переходом  от охоты и собирательства  к регулярному земледелию и  доместикации животных. Систему  собственности до неолитической  революции Д. Норт характеризует  как ничем не ограниченную  общую собственность (т. е. по  сути -- как ее отсутствие).

В условиях общей собственности рост населения  или улучшение орудий труда ведут  в конечном счете к истощению  ресурсной базы. При общей собственности  и племя в целом, и отдельные  его члены игнорируют часть издержек по использованию ресурсов, отчего он сверхэксплуатируется и может  быть даже поставлен на грань исчезновения. Так произошло с популяциями  многих животных. Об этом, в частности, свидетельствует тот факт, что  около 20 тыс. лет до н. э. первобытные  племена были вынуждены перейти  от охоты на крупных к охоте  на мелких животных. Развитие примитивного земледелия и скотоводства было связано  с формированием "исключительной" общей собственности на соответствующие  продукты и ресурсы.

Во-первых, из доступа к ним исключались  члены других племен. Во-вторых, для  защиты от сверхэксплуатации вводились  правила, ограничивающие использование  земли членами племени, -- запреты, табу и т.д.

На лесных территориях такая система была практически невозможна из-за запретительно  высоких издержек по установлению и  защите прав собственности. Это предопределило решающие преимущества регулярного  сельского хозяйства перед охотой с точки зрения перспектив экономического развития. По мысли Д. Норта, различие между общей собственностью при  охоте и собирательстве и исключительной общей собственностью при регулярном сельском хозяйстве является ключевым для объяснения первой экономической  революции. Эти институциональные  формы имели разные последствия  для прогресса технического знания. В долгосрочном аспекте выгоды от изобретения и применения новых  орудий в сельском хозяйстве не уменьшались  с ходом времени, а в охоте  и собирательстве -- сводились на нет из-за истощения ресурсной  базы (что повышало издержки этого  вида деятельности). Технический прогресс постепенно вел к переливу труда  из охоты и собирательства в сельское хозяйство. После установления исключительности, методом проб и ошибок были разработаны примитивная ирригация, искусственный отбор животных и т. д.: "Первая экономическая революция была революцией не из-заперехода от охоты и собирательства к регулярному сельскому хозяйству в качестве главной формы экономической деятельности человека. Она была революцией, потому что этот переход дал человечеству стимул к пересмотру фундаментальных зависимостей. Изменение стимулов объяснялось различием прав собственности в условиях двух систем. Пока существовали общие права собственности на ресурсы, стимулы к поиску лучшихтехнологий и знаний были слабы. Напротив, исключительные права собственности, которые обеспечивали собственникам вознаграждения, давали прямой стимул к повышению эффективности и производительности или, в более общихтерминах, к приобретению больших знаний и созданию лучших технологий. Это изменение в стимулах объясняет быстрый прогресс, пережитый человечеством за последние 10 тыс. лет, в противоположность его медленному развитию в течение долгой эры примитивной охоты/собирательства".

Кроме того, поддержание исключительных прав собственности  над стадами животных или земельными участками требовало определенной формы коллективной обороны. Усложнились  и другие задачи, которые должно было решать племя. Нужно было принимать  решения о сроках сева и уборки урожая, регулировать запасы, организовывать ирригационные работы, управлять  и координировать действия членов, ставших специализироваться в исполнении определенных функций (воины, ремесленники), распределять продукты среди населения, контролировать оппортунистическое поведение  и т. д. Успех сельского хозяйства  поставил под угрозу механизм принятия решений в племени: "Появление  государства с соответствующим  корпусом правил по упорядочению внутренней структуры общества и соответствующим  аппаратом насилия как для  защиты этих правил, так и для  борьбы с другими государствами, было наиболее фундаментальным достижением Древнего мира"

В малых  обществах с большой плотностью населения, где контакты носят личный характер и многие сделки совершаются  между одними и теми же лицами, потребность  в третейской стороне как гаранте  прав собственности невелика. Поведение  регулируется неписанными нормами, обычаями, запретами и т. д. Поэтому  издержки трансакции ничтожны. Зато издержки производства велики. В сложных обществах  с преобладанием безличных контактов, углубленной специализацией, где  товары обладают множеством разнообразных  характеристик, сделки носят однократный  характер и опасность оппортунистического  поведения велика, потребность в  гаранте прав собственности намного  выше. Трансакционные издержки значительны, но это перекрывается снижением  издержек производства. В таких условиях возникают специальные институциональные  структуры, призванные понижать трансакционные издержки (51, с. 421). Поэтому в появлении  государства Д. Норт видит одно из важнейших условий, позволивших  реализовать потенциал первой экономической  революции.

Вторая  экономическая революция.

В отличие  от большинства специалистов по экономической  истории, Д. Норт не считает промышленную революцию конца XVIII -- начала XIX вв. переломным моментом в развитии производительных сил. С его точки зрения, перелом  наступил позднее -- примерно в середине XIX века. Основным содержанием "второй экономической революции" стало  соединение науки и технологии, т. е. дело заключалось не в каких-то выдающихся изобретениях, а в изменившихся отношениях между теоретическим и прикладным знанием. Вторая экономическая революция, по убеждению Д. Норта, -- уникальное явление в экономической истории. Впервые человечество получило возможность иметь повышающийся уровень жизни при росте численности населения.

Важнейшими  конституциональными компонентами этой революции Д. Норт считает:

1) развитие  университетов и исследовательских  центров в их современном виде  вследствие возникновения систематического  спроса на научные знания;

2) тесное  интеллектуальное взаимодействие  ученых и изобретателей, что  способствовало осознанию высокой  социальной отдачи науки и  усилению притока частных и  государственных средств в нее; 

3) разработка  прав на интеллектуальную собственность                               (патентные законы, законы о деловых  секретах и т. д.)

В результате всех этих изменений произошел, естественно, скачок в уровне трансакционных издержек, но он был перекрыт выигрышем в  производительности от углубления специализации  и разделения труда. Ответом на проблему роста трансакционных издержек стали  многочисленные организационные нововведения и усиление роли государства: "Правительства  могут тормозить экономический  рост или воздвигать препятствия  на его пути, но было бы игнорированием одного из наиболее важных аспектов экономической  истории не признать, что во всех странах с высоким уровнем  дохода правительства играли все  возрастающую роль в экономике, роль, которая должна была быть достаточно позитивной, чтобы общество смогло реализовать огромный производительный потенциал революции в науке  и технике последних полутора столетий.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, теория прав собственности безбрежно  расширила содержание понятия договора. Традиционно проблема собственности  всегда связывалась с проблемой  власти или "силы". В исследованиях  теоретиков прав собственности эта  взаимозависимость практически  не присутствует в явном виде. Отсюда тенденция представлять иерархию как  договор, вертикальные социальные связи  как горизонтальные, властные отношения  как равноправное партнерство. Это, пожалуй, самое уязвимое место теории прав собственности.

Попытки теоретиков прав собственности предоставить чисто экономический критерий уровень  трансакционных издержек для суждений об эффективности различных институциональных  систем покоятся на шатком основании.

Трансакционная  экономика прошла в своем развитии как бы полный круг. Исходным пунктом  было противопоставление децентрализованного, ценового механизма и централизованного, иерархического механизма, рынка и  фирмы.

Оценивая  теорию прав собственности, следует  иметь в виду, что многие экономисты Запада настроены к ней достаточно критически. Отчасти это связано  с ее особым интеллектуальным стилем, который можно было бы назвать "прецедентным". Вместо построения математизированных моделей, берется отдельный конкретный случай из реальной деловой практики и скрупулезно прослеживается, что  можно извлечь из него с помощью  инструментария экономической теории.