Эволюция Н.Д. Кондратьева как экономиста-теоретика в свете «Суздальских писем»

В июле 1930 г. Н. Д. Кондратьев был арестован. Ему предстояли полтора  года изнурительного следствия, прежде чем вслед за процессами над членами  «промпартии» и «меньшевиками-контрреволюционерами» состоялся закрытый процесс по делу его «партии» — «трудовой крестьянской». Н. Д. Кондратьеву и целому ряду специалистов-аграрников (А. В. Чаянову. А. Н. Челинцеву, Н. П. Макарову, А. Г. Дояренко и др.) были предъявлены обвинения в саботаже в сельском хозяйстве, в протаскивании буржуазных методов в планирование, в ошибочных представлениях о сущности социалистического планирования, целом ряде других преступлений. И. Д. Кондратьев был осужден на восемь лет лишения свободы. Местом его заключения был установлен Суздальский политизолятор, расположенный в бывшем Спасо-Евфимиевом монастыре. (Известно, что там же отбывали заключение Л. Н. Юровский и В. Г. Громан.)

С февраля 1932 г. Николай Дмитриевич находился в Суздале.

Хотя физическое и моральное  состояние ученого было сильно подорвано, больше всего он страдал от вынужденного бездействия, оторванности от мировой и отечественной науки. Мысль об исследовательской работе не покидала Николая Дмитриевича. В одном из писем к жене он писал: «Мне все хочется сколько-нибудь с пользой провести время и тем хоть сколько-нибудь уменьшить ту рану, которую нанесла моей жизни в смысле бесплатной потери времени тюрьма. Самое ужасное в жизни — это потеря времени, т. к. жизнь человеческая необычайно коротка и при бездеятельности бессмысленна. Тюрьма же... приостановила мою научную работу и притом приостановила ее в самый критический момент, т. к. идут годы и мои научные планы разлетаются, как песок».

С трудом удалось Евгении  Давыдовне передать совсем небольшую часть необходимых Николаю Дмитриевичу книг по философии, математике, экономике. Превозмогая тяжелое физическое состояние, ощущение глубокой несправедливости и гнетущей безысходности своего положения, Н. Д. Кондратьев работал над проблемами экономической динамики. Он писал книгу о тренде, после которой намеревался написать еще несколько исследований. В конце 1934 г., когда работа над этой книгой подходила к концу, он писал жене: «Как только кончу эту книгу, начну книжку о больших колебаниях, план которой и содержание для меня уже вполне ясны. Затем я буду писать книгу о малых циклах и кризисах. После этого вернусь к вводной общеметодологической части, которую в черно­виках передал тебе. И, наконец, закончу все пятой книгой по статистической теории социально-экономической генетики, или развития. Впрочем, все это планы, для которых нужны силы, душевное спокойствие и вера. Поэтому планы могут остаться только планами...».[8]

По-видимому, в конце 1936 г. в состоянии здоровья Николая  Дмитриевича наступил перелом к худшему, не оставлявший у него надежды на выздоровление. Практически не было возможности работать, а надвигавшаяся слепота грозила прервать единственную и очень хрупкую нить, связывавшую его с миром, с близкими. Последнее письмо — напутствие дочери — он написал 31 августа 1938 г., менее чем за три недели до повторного приговора по его делу, определившего высшую меру наказания — расстрел.

Надо заметить, что на рубеже 20-х и 30-х гг. были оборваны важнейшие направления научных  исследований: изучение эволюции крестьянского  хозяйства (организационно-производственная школа, возглавляемая А.В.Чаяновым), разработка методологии текущих  планов (В.Г.Громан, В.А.Базаров), построение баланса народного хозяйства (П.И.Попов, Л.Н.Литошенко), разработка теории роста  и перспективного планирования (Г.А.Фельдман, Н.А.Ковалевский), разработка проблем  кредитно-денежного регулирования (Г.Я.Сокольников, Л.Н.Юровский, А.А.Соколов, Н.Н.Шапошников, Н.Д.Кондратьев и др.), прогнозирование долговременных циклов конъюнктуры (Н.Д.Кондратьев, выдающийся ученый, который внес свой вклад в разработку практически всех названных выше проблем). Каждое из этих направлений, оборванное, уничтоженное, ошельмованное в нашей стране, послужило, тем не менее, истоком для разработки целых пластов научной теории за рубежом. Учение А.В.Чаянова о кооперации, не поглощающей крестьянское индивидуальное хозяйство, а вырастающей над ним, объединяющей отдельные отрасли крестьянского хозяйства в соответствии с оптимальными размерами производства в каждой из этих отраслей, послужило теоретической основой для мощного развития кооперации в Западной Европе, Латинской Америке, Японии. Идеи первого баланса народного хозяйства, выдвинутые группой советских экономистов во главе с Л.Н.Литошенко и П.И.Поповым, легли в основу принятого теперь во всем мире национального счетоводства, типовые формы которого разработаны научными учреждениями ООН и рекомендованы всем странам. Разработки Г.А.Фельдмана явились первой моделью экономического роста; дальнейшая разработка закономерностей и внутренних зависимостей экономического роста началась на Западе после второй мировой войны. В.А.Базаров впервые сформулировал проблему оптимизации плановых решений. Поиски методов оптимизации составили целое направление не только в экономической теории, но и в математике (линейное программирование). Огромное влияние на развитие теории больших циклов конъюнктуры оказали труды Н.Д.Кондратьева. Наконец, школа советских финансистов заложила основы учения о кредитном и монетарном регулировании экономики, приобретающем все большее значение в современном мире.[9]

Каждое из этих направлений  было уничтожено Сталиным.

Прошло 25 лет, приговор 1938 г. был отменен, а еще через 24 года был отменен и приговор 1931 г. Н. Д. Кондратьев вместе с другими учеными, проходившими по делу о «трудовой крестьянской партии», полностью реабилитирован.

Глава 2. Концепция «длинных волн» Н. Д. Кондратьева

Абсолютно революционной  гипотезу Кондратьева считать нельзя: цикличность (более-менее равномерное  чередование спадов и подъемов) в  развитии экономики была известна задолго  до его работ. Еще во второй половине XIX века французский ученый Клемент  Жюгляр, исследуя темпы роста совокупного  капитала, пришел к выводу о наличии  экономических циклов, связанных  с возобновлением "активной части  основного капитала". Исходя из обнаруженной динамики (1816/1819 – 1828 – 1839 - 1848/1849 – 1855 – 1864 - 1872/1873), он определил длину экономических  циклов в 7-11 лет (заметим, что как  раз такой интервал наблюдался и  в последние 30 лет в среднесрочных  циклах динамики мирового ВВП, минимальные  темпы роста которого приходились  на кризисные годы - 1973, 1982, 1991, 2001 гг.) Жюгляр не дал какого-либо объяснения обнаруженной закономерности. Чуть позже  Карл Маркс объяснил цикл Жюгляра  периодическим массовым обновлением  основного капитала. Т.к. во времена  Маркса основной и наиболее активной частью основного капитала являлось промышленное оборудование, то было логично  приравнять период обновления капитала со средней продолжительностью износа (морального и материального устаревания) современных (тогда) станков и оборудования. "Жюгляровские" циклы исследовали  Туган-Барановский (один из учителей Кондратьева), Гельфанд, Лексюр.[10]

Однако в начале XX века появились работы, из которых стало  ясно, что на 9-летних циклах "свет клином не сошелся". Немецкий экономист  А. Шпитгоф, изучая кризисы европейской экономики, начиная со второй четверти XIX века, пришел к выводу о возможности существования примерно 40-летних циклов (состоящих из примерно равных по продолжительности периодов роста и падения). Чуть позже американский экономист Дж. Китчин открыл, наоборот, циклы малой продолжительности, связанные с периодическим колебанием вложений в товарные запасы каждые 3-4 года. Впоследствии эти циклы были удачно использованы для анализа рынков потребительских товаров длительного пользования. Отдельно хочется отметить, как оригинально ложатся в "Прокрустово ложе" теории Китчина российские события последнего времени: 1989 ("бархатные революции") – 1992 (начало либеральных реформ) – 1995 (банковский кризис, переход к жесткой монетаристской политике) – 1998 (августовский кризис) – 2001 (мировой экономический кризис, окончание бурного развития экономики периода 1999-2000 гг.). Итак, стало понятно, что цикличность, присущая экономике, весьма и весьма неоднозначна. Что же сделал Кондратьев и в чем состоит его основная заслуга?

Прежде чем выдвинуть  свою гипотезу, Кондратьев провел подробный  анализ огромного количества статистических данных по Англии, США, Франции и  Германии с 1790 г. по 1920 г. В единое целое  было собрано все то, что имело  какое-никакое отношение к экономике, все то, до чего исследователь мог "дотянуться": изменение объемов  добычи, производства и потребления  угля, чугуна и свинца, объемов добычи золота, изменение среднего уровня оптовых цен, средний процент  на вложенный капитал, средний уровень  заработной платы, изменение посевных площадей овса, стоимость портфеля Французского банка, объем вкладов  в сберегательных кассах, потребление  хлопка, кофе, сахара и т.д. и т.п. Анализ развития экономик четырех ведущих  стран мира позволил Кондратьеву  предположить существование больших  циклов изменения экономической  конъюнктуры длиной от 48 до 60 лет. Каждый цикл, по предположению ученого, состоял  из повышающей ("повышательной") и  понижающей ("понижательной") волн, каждая из которых (и это чрезвычайно  важно!) имела одинаковую структуру.

Во-первых, перед началом  и в начале повышательной волны  каждого длинного экономического цикла  наблюдаются глубокие изменения  в условиях экономической жизни  общества. Эти изменения связаны  со значительными изменениями в технике (чему предшествуют, в свою очередь, значительные технические открытия и изобретения), а также вовлечением в мировые экономические связи новых стран. Во-вторых, на периоды повышательной волны каждого большого цикла приходится наибольшее число социальных потрясений (войн и революций). Социальные потрясения повышательных волн намного превосходят таковые в периоды понижательных волн как по числу событий, так и (что более важно) по числу жертв и разрушений. В-третьих, периоды понижательной волны каждого большого цикла сопровождаются длительной и ярко выраженной депрессией сельского хозяйства. В-четвертых, в периоды повышательной волны большого цикла среднесрочные циклы характеризуются краткостью депрессий и интенсивностью подъемов, в периоды понижательной волны большого цикла наблюдается обратная картина.

Кондратьев предположил, что в период с 1914 по 1920 началась очередная понижательная волна, а из аппроксимации полученных им результатов следует, что в дальнейшем низшими точками развития мировой  экономики должны были стать: 1941-47 (!) и 1995-2001 (!) гг., а наивысшими – 1968-1974 (!) и 2022-2028 (?) гг.

Работы Кондратьева (несмотря на их чрезвычайную эмпиричность) стали  предметом пристального внимания в  различных экономических школах. Здесь нельзя не упомянуть Ростоу, Форрестера, Фримена, Яковца, однако о  работах Гольдстайна (его теории военных циклов) хочется сказать  отдельно. Гольдстайн рассматривал войны  и их последствия в качестве основного  фактора существования длинных  волн в экономике, исходя из того, что  военная мощь вполне может рассматриваться  как индикатор мощи экономической (содержание сильной армии и ведение  войн во все времена стоило чрезвычайно  дорого). Интенсивность войн оценивалась  ученым не по числу самих войн, а  по числу вызванных ими жертв  и разрушений. Отмеченная Кондратьевым четко выраженная повторяемость  широкомасштабных войн в повышательных  фазах длинных волн, была прослежена Дж. Гольдстайном вплоть до 1500 года (!).

На сегодняшний день непосредственное практическое использование результатов  работ Н.Д. Кондратьева, посвященных  теории больших циклов, во многом ограничено. В первую очередь, это связано  с тем, что многие постоянно действующие  факторы нециклического свойства, определяющие скорость развития трендов (например, связанные с развитием научно-технического прогресса и демографической  динамикой), во второй половине XX века получили невероятно интенсивное развитие. Это не могло не отразиться на масштабах  и продолжительности циклов, связанных  с обновлением основного капитала, промышленной инфраструктуры и техническими (технологическими) изменениями способов производства. Вместе с тем, нет никаких  оснований оспаривать описанную  Кондратьевым внутреннюю структуру  экономических циклов, понимание  которой представляется чрезвычайно  важным для дальнейших исследований сложных систем.[11]

На страницах мировой  экономической летописи было бы неверно  обходить вниманием классиков, а  Николай Дмитриевич Кондратьев, вне  всякого сомнения, является таковым. Классика – это то, что остается актуальным независимо от времени. В  эпиграфе одной из своих статей, оценивая экономическую ситуацию до и после октябрьской революции, он писал о глубокой трагедии русской  демократии: "Сущность этой трагедии заключается в несоответствии между  уровнем культуры нашей демократии и сложностью мировой экономической  жизни, в несоответствии между чаяниями и выступлениями, с одной стороны, и объективными возможностями, условиями  действительности – с другой".[12]

Заключение

Мало кому известное в  России, кроме специалистов, имя  Н.Кондратьева в среде зарубежных ученых, занимающихся проблемами цикличности  развития мирового хозяйства, говорит  о многом. Он разработал теорию динамичного  развития хозяйства еще в 20-е годы. Его труды остаются популярными  и издаются до сих пор.

Доброе имя ученого  на родине было возвращено Н.Кондратьеву  только в 1987 году после реабилитации репрессированных в 30-е годы ученых-аграрников, в числе которых был и А.Чаянов. Вина "врагов народа" была лишь в  том, что они жили жизнью страны и  искали приемлемые формы и способы  возрождения народного хозяйства. В отличие от сталинской коллективизации, приведшей страну к голоду, они  разрабатывали свои подходы к  организации крестьянских хозяйств, доказывали взаимообусловленные связи  между земледелием и промышленностью.

Согласно теории больших  циклов экономической конъюнктуры  Н.Кондратьева, "войны и революции  возникают на почве реальных, и  прежде всего экономических, условий... на почве повышения темпа и  напряжения хозяйственной жизни, обострения экономической борьбы за рынки и  сырье... Социальные потрясения возникают  легче всего именно в период бурного  натиска новых хозяйственных  сил" (1926 г.). Однако социальная неустроенность и стремление быстрее преодолеть ее чаще всего и толкают на тупиковый  путь.

Н.Кондратьев был не только свидетелем революций 1917 года. Он входил в последний состав Временного правительства  товарищем министра продовольствия. Родился он в многодетной крестьянской семье. Случайно ли его столетие совпало  с началом крушения нашей экономики? С юношеских лет Николай - сторонник  радикальной крестьянской демократии. Революция наконец-то открыла возможность  начать возрождение страны, сдерживавшееся ранее крепостничеством и самодержавием. Но каким оказался 1917 год? Объективную  картину тех событий дал сам  Н.Кондратьев. Он подчеркивает, что  это было глубокой трагедией русской  демократии. "Сущность этой трагедии заключается в несоответствии между  уровнем культуры нашей демократии и сложностью мировой экономической  жизни, в несоответствии между чаяниями и выступлениями, с одной стороны, и объективными возможностями, условиями  действительности - с другой".

Список источников и литературы

Литература

Ефимкин А. П. Дважды реабилитированные  Н. Д. Кондратьев. П. Н. Юровский. М., 1991.

Макашева Н. А. Н. Д. Кондратьев: Биографический очерк  // Н.Д.Кондратьев. Проблемы экономической динамики. М., 1989. С. 6 – 20.

Маневич В.Е.Сталинизм и  политическая экономия // Репрессированная наука.М., 1991. С. 181 – 198.