Ораторское искусство и культура речи руководителя

   Каждый  новый аргумент в споре направлен  на отрицание довода оппонента, иногда забывается в пылу полемики и сам  спорный тезис, появляются новые  и новые непримиримые позиции, нюансы. Для спора характерен любой способ опровержения, отрицания тезисов  оппонента, конфликтность и антагонистичность  мнений, но никак не поиск компромисса. И если один из спорящих  более  подготовленный или более громогласный, окончательно  овладевает полем  битвы спора, то посрамленный, исчерпав все свои аргументы и охрипший в пылу сражения, в итоге все  же остается при своем мнении, но приобретя при этом стойкую неприязнь  к противнику.

   И все-таки, несмотря на непримиримость спора и  важность отстаиваемого принципа, культурный, воспитанный и опытный человек  обязан стараться не переходить границы  допустимого тона, не оскорбить партнера и не нажить в его лице врага. Благородный  человек не будет безжалостно  срамить, “загонять в угол” больного или перенесшего душевную травму оппонента и будет щадить его  самолюбие. Кстати, такая деликатность часто ведет к сложному  внутреннему  конфликту: желание эффектно победить с использованием  резких и сильных  доводов борется с опасением  нанести непоправимый ущерб репутации  оппонента и своим отношениям с ним. Но отказ от явной и скорой победы в споре, от жесткого использования  своей несомненно выигрышной позиции дает неизмеримо большее — сохранение чувства собственного достоинства.

   Рассуждая об этике спора, уместно напомнить  рекомендации Аристотеля (“Топика”), утверждавшего, что спорить можно  лишь с тем, кто прислушивается к  доводам противника, опирается на аргументы, а не на сентенции, и избегать спора, если оппонент настолько глуп, что вместо доводов придется слушать  такие оскорбительные нелепости, что  в итоге будет стыдно за свое участие  в этой перебранке.

   Позже, исследуя методы искусства управления, мы вновь вернемся к проблеме спора  и рассмотрим конкретные методики его  ведения (метод Сократа, метод трех раундов и т.д.) и задумаемся о  том, когда разумнее уклониться от спора  и когда это сделать, увы, нельзя. И уж если необходимо вести спор, то еще со времен античной риторики разработаны некоторые практические советы: активность позиции (желательно в корректной, лояльной форме), при  которой оппонент вынужден оправдываться, давать пояснения и отвечать на вопросы; каждый этап спора должен (как в шахматной игре) приносить тактические преимущества, усиливать и захватывать инициативу — острая атака на слабый тезис или доведение этого тезиса до абсурда и т. п.; обращение с заявлением не к активному участнику спора, а к неформальному лидеру противоположной стороны, что может привести к микроконфликту в лагере оппонента; повышение тона спора до определенного предела, смещение акцентов в оценке позиции противника, маневр, уход из слабой позиции на другой, хорошо аргументированный элемент проблемы и, наконец, при равных позициях умение самому сделать первый шаг к соглашению (по шахматной терминологии — предложить ничью) и достойно выйти из спора.

   Трудно  сохранить объективность в споре, понять точку зрения оппонента. Виной  этому чаще всего является убежденность в непогрешимости своей позиции,  в несомненном благородстве своих  целей и помыслов. Эта иллюзия  подразумевает сомнительность моральных  принципов противника, его корыстность  и нечистоплотность. А уверенность  в собственном благородстве позволяет  с чистой совестью и открытым забралом вести этот рыцарский турнир до полного  посрамления противника. Тем более  что недостатки, ошибки противника столь очевидны («соломинка  в  глазу другого»), что некоторая  некорректность своего поведения вполне оправданна. 

4. Искусство социально-политической  аргументации 

   С самого начала перестройки в СССР был  взят ориентир на отказ от холодной войны, на установление политической атмосферы  межгосударственного сотрудничества, на поиски политических и военных  компромиссов. Ведение диалога между  государственными системами и военными блоками потребовало создания новой  системы социально-политической аргументации, формирования иного взгляда на социальные процессы и новых моральных оценок общественного сотрудничества. И  если в межгосударственных отношениях этот процесс дал ощутимые результаты, то внутри страны возник сложный клубок партийных, национальных и личностных амбиций, разрушительного сепаратизма  и конфронтации.

   Анализ  общественных отношений в любом  историческом отрезке времени и  в любой стране позволяет выявить  характерное идеологическое мировоззрение: ориентированное, во-первых, на перспективы  развития общества и, во вторых, на сохранение устойчивости социальной системы на позициях, отвечающих интересам отдельных партий, социальных групп, сословий, кланов или амбициозных личностей. Идеологи этих враждующих политических течений прибегают к продуманной системе социально-политической аргументации, не брезгуя в своей борьбе политической спекуляцией, демагогией и популизмом. Больной общественный организм, кризисная ситуация в обществе, особенно когда разрушается официальная идеология, постоянно порождают популизм, как одну из опаснейших форм социальной демагогии. История и общество неразборчивы в выборе кандидата на роль очередного “мессии”, знающего якобы кратчайший и единственно верный выход из кризиса. Это может быть и ученый, получивший свои звания за доказательство уже рухнувших догм, и беспринципный политикан, безжалостно разрушавший созданное и знающий « шта, хде и когда» надо делать ради своей политической карьеры, и военный, от ефрейтора до генерала, олицетворяющий « сильную руку, твердую власть и хозяина », и громогласный болтун, который легко обещает каждому поллитровку за 2 рубля, особые права коренной  нации и каждой женщине вполне еще годящегося мужчину. Популизм, прикрываясь социально-политической аргументацией типа “мне народ доверил”, “воров — к ответу!”, “наш многострадальный русский народ”, всегда разрушает, а не создает, критикует внешние, лежащие на поверхности явления общественной жизни, но не понимает сложную взаимосвязь и противоречие этих проблем.

   Теория  и практика управления за последние  годы особое внимание уделяют проблемам  социологии массовых  коммуникаций (mass media) и основательно изучает процесс формирования общественных связей и отношений (рublic relations). Методы воздействия на общество, на коллектив интересуют сейчас не только политологов, но и руководителей предприятий, коммерсантов различного уровня, специалистов в области менеджмента и маркетинга. Особый интерес проявляется к организации и методам проведения массовых мероприятий от собрания коллектива до митинга. Даже проведение обычного общего собрания коллектива требует от руководителя особых дополнительных знаний и опыта, а выступление на митинге — одно из самых сложных испытаний для оратора.

   Собрание  подчиняется определенному порядку; здесь заметно влияние авторитета начальника, собравшиеся шумят, смеются, рассаживаясь по местам, некоторые  переговариваются друг с другом, шутят. Самые мудрые садятся в задних рядах, считая, что собрание что-то вроде  сиесты в конце напряженного рабочего дня и можно будет подремать  или сбежать при возможности  — словом, царит спокойная и  благодушная атмосфера. Если не обсуждается  какой-либо острый, задевающий интересы коллектива вопрос, то выступление  на таком рядовом собрании для  опытного оратора не составляет особого  труда, хотя также требует специальной  подготовки. Иное дело, если оратору  предстоит выступать перед враждебно  настроенной аудиторией, которая  заранее готова отрицать любые аргументы  и доводы, если они противоречат ее мнению. Выступающий должен быть готов к любой реакции такой  аудитории: от ироничного скепсиса и  враждебных выкриков до насилия, что  уже, увы, не раз бывало в нашей  истории.

   Чем может  помочь наука и искусство управления в такой сложной, экстремальной  ситуации? Какой дать совет?’ Уклониться от выступления перед негативно  настроенной аудиторией? Что ж, мудро. А если нельзя? Если честь, достоинство, благородные цели безоговорочно  требуют проявить высокое мужество, иначе человек будет обречен  на муки совести за свой трусливый  поступок? А если уклониться от спора, согласиться на компромисс, найти  альтернативный вариант и свое выступление  построить на этой основе? Тогда  кроме угрызений совести не миновать остракизма своих единомышленников, которые расценят такое поведение как предательство. Что ж, если нет других, менее рискованных вариантов, остается только принять вызов, выступить и сделать все, чтобы убедить слушателей в своей правоте. В этом случае полезно прислушаться к рекомендациям искусства управления, тем более что уже многие мыслители анализировали эту проблему. Суть этих рекомендаций сводится к следующему:

   –  человек, рискнувший вступить в единоборство с враждебно настроенным коллективом, а тем более с толпой, должен четко понимать сложность своего положения, не надеяться на счастливую случайность, должен быть собранным, хладнокровным, жест - ко обуздать свои эмоции и, помня, что на карту поставлены его репутация  и дело, которое отстаивает, обязан особенно тщательно продумать свое поведение на трибуне. Помнить об “эффекте первых фраз” и подготовить их, определить свое место на подиуме, позу, выражение лица, жестикуляцию и т. п.;

   — заранее  четко и лаконично сформулировать цель, т. е. ту идею, ради которой он выступает;

   — по мере возможности  заранее изучить  аудиторию, определить, кто является формальным или неформальным лидером  оппозиции и в какой точке  зала он находится. Знать и своих, пусть пока немногочисленных,  потенциальных  союзников и, если это возможно, еще  до своего выступления установить с  ними неформальные контакты;

   — подготовить  ответы на возможные деловые и  провокационные вопросы. Эти ответы должны быть профессионально четкими, убёдительными, поскольку люди крайне негативно реагируют на расплывчатые, обтекаемые ответы;

   — несколько  упростить свою речь, сделать её афористичной, чаще прибегать к знакомым основной массе людей речевым  стандартам и стереотипам; 

   — помнить, что разрядить обстановку наиболее успешно может даже не логика рассуждений, а эмоции, и особенно юмор;

   — рекомендуется  выступать не с трибуны и не за столом президиума, а выйти вперед, ближе к аудитории, выражая этим свое доверие к собравшимся, и  говорить с чувством собственного достоинства  и уверенности, “глаза в глаза”;

   — стараться  создать дискуссию среди собравшихся, т. е. расколоть их монолитное единство. И все-таки эти рекомендации применимы в первую очередь в том случае, когда оратор выступает на собрании, перед однородным по своему составу коллективом — собрание все-таки подчиняет определенным правилам и воле администратора, а вот толпа...

   Толпа, даже охваченная в лучших традициях  нашего времени плотным кольцом  милиции с дубинками и щитами, войсками и танками, не всегда ведет  себя послушно и верноподданно. Толпа, эта тысячеглавая гидра, не подчиняется  законам привычной логики  и  морали, это не арифметическая сумма  личностей, а новое образование, новый организм, живущий по своим  законам. У толпы много голов, но мало мозгов.

   “...Впереди  себя Пилат площади уже не увидел — ее съела толпа. Лишь только белый  плащ с багряной подбивкой возник на высоте на каменном утёсе над  краем человеческого моря, незрячему  Пилату в уши ударила звуковая волна: «Га-а-а…» Она начала негромко, зародившись где-то вдали у гипподрома, потом стала громоподобной и, продержавшись несколько секунд, начала спадать. “Увидели меня”, — подумал прокуратор. Волна не дошла до низшей точки и неожиданно стала опять вырастать и, качаясь, поднялась выше первой, и на второй волне, как на морском валу вскипает пена, вскипел свист и отдельные, сквозь гром различимые женские стоны. “Это их ввели на помост, — подумал Пилат, — а стоны оттого, что задавили несколько женщин, когда толпа подалась вперед”. Он выждал некоторое время, зная, что никакою силой нельзя заставить умолкнуть толпу, пока она не выдохнет все, что накопилось у нее внутри, и не смолкнет сама. Пилат выкрикивал слова и в то же время слушал, как на смену гулу идет великая тишина. Он сделал еще одну паузу, задерживая имя, проверяя, все ли сказал, потому что знал, что мертвый город воскреснет после произнесения имени счастливца и никакие дальнейшие слова слышны быть не могут. И, раскатав букву “р” над молчавшим городом, он прокричал:

   — Вар-Равван!

   Тут ему  показалось, что солнце, зазвенев, лопнуло  над ним и залило огнем уши. В этом огне бушевал рев, визги, стоны, хохот и свист”.

   Да, Булгаков прекрасно знал характер, повадки  толпы, этого страшного монстра, и боялся ее. А вспомните толпу  разъярённых женщин в “Жерминале”  Э. Золя, несущих на шесте оторванные половые  органы их ненавистного врага. Вспомните бесконечные митинги  после октябрьского переворота 1917 г., сколько людей погибло тогда  под сапогами разъяренных толп, трагедию Ходынского поля, Трубную площадь  во время похорон Сталина, нюрнбергские вакханалии нацистов. А массовую истерию  фанатов эстрадных звезд, толпы  футбольных болельщиков, панику при  пожаре, процессии залитых кровью мусульманских фанатиков, экстаз массовых самосожжений русских раскольников...

   Вот немного  статистики, взятой только из омерзительной  летописи “подвигов” футбольных болельщиков. В 1946 г. во время побоища на стадионе английского города Бостон погибло 33 человека, а более 500 получили ранения; 1961 г. — матч сборных Чили и Бразилии, убито 5 человек; 1964 г., Лима, матч Перу —  Аргентина — убито 300 (!) человек  и 500 ранено. Достаточно? Список можно  было и продолжить, любопытно то, что социологические  опросы показали крайне низкий процент действительно компетентных знатоков футбола среди этих неистовствующих фанатов.