Основные положения о логике и риторике, связь между ними

Большинство наук о слове, как сравнительная и теоретическая грамматика, лексикология, стилистика, история языка, теория литературы и другие, ограничивают свой предмет фактами языка - они исследуют продукты речевой деятельности. Предмет риторики - произведение слова, которое еще не создано, но которое предстоит создать.

Риторика стремится ответить на вопрос: как создать высказывание в заданных условиях? Поэтому она представляет собой скорее филологическую инженерию, чем фундаментальную науку. Но из этого не следует, что ее понятийная система и состав разделов зависят от произволения или вкуса автора того или иного руководства, - риторика обобщает опыт искусства аргументации и отражает реальные нормы культуры слова, сложившиеся исторически.[2]

В системе языкового образования риторика следит за грамматикой. Вначале изучают грамматику, затем переходят к риторике. Между грамматикой и риторикой имеется существенное методологическое различие. Грамматика или лингвистика, предполагает, что все люди, используя тот или иной язык, должны знать его единство. Риторика предполагает обратный тезис: каждый создатель речи должен быть индивидуален, не похожим на других, сообщать нечто новое, отсюда основное требование риторики: запрет на отсутствие новизны в сообщении.

Феномен речи является не только тем, что составляет основной признак общества - общение, но и дает представление о динамике развития общества благодаря речи.

Риторика - учение о развитии мысли в слове.

Опорой риторики является понятийная структура речи, которая дополняется эмоциональной выразительностью и эмоциональным воздействием на слушателя или читателя. Связь между понятийной и эмоциональной структурой речи лежит через теорию парадоксов (витийство), где наряду с силлогизмами применяются софизмы и приемы эристики. Предметно - теоретическая речь и вымышленная речь (т.е. художественный вымысел) различаются, хотя все виды речи едины с точки зрения понятийности, эмоциональности и витийства.

Дидактическим центром риторики является красноречие. Красноречие образует образ оратора, тип красноречия, следовательно, определяет характер образа оратора. Воспитание образа оратора - педагогическая цель риторики. Лучшим оратором является рассудительный, добродетельный и эмоциональный человек, обладающий волей стать общественным деятелем, полезным обществу. Эстетика речи сочетается с этикой, этика образуется через эстетику.[3]

Эти характеристики рациональной риторики содержат в себе единую цель - формирование человека через обучение его наилучшим образом мыслить и чувствовать и выражать это красноречивым образом. Для этого создается нормирование приемов композиции, характерных для разных видов речи.

Так достигается цель воспитания человека нового стиля для решения любых жизненных, в том числе риторических задач.

Принципы риторики происходят из диалектики. Характерно, что цивилизации Востока не разработали принципов риторики, так как диалектическая философская беседа не была свойственна их культурам. Арабский исламский мир разрабатывал риторику по греческим образцам и главным образом как гомилетику и логико-философские трактаты, индуизм сосредоточился на философско-психологической проблематике; буддизм, разработав логику, использовал ее как гомилетику; китайская филология использовала логику "Книги перемен" для композиционных форм письменно-литературных сочинений. Поскольку диалектика как диалог по особому условию не стала обычаем восточного общества, представлять человека как создателя и получателя речевой семантической информации как бы не было нужды.

Традиционно считается, что риторика относится к ораторской прозе или к прозе документной, научной и пр., а поэзия - к поэтическим произведениям. Считается, что поэтика и риторика отвлекаются от разного эмпирического материала текстов, и поэтому они различны.[4]

В риторике важен логический анализ, прежде всего как инструмент риторической критики. В риторике такой анализ можно произвести только через тезаурус.

2 Античная логика и риторика и их роль в развитии науки

Впервые стали относиться к риторике как к искусству и науке в Древней Греции, где и появились первые работы по риторике в VIII в. до н.э. В них были разные системы правления (демократические, олигархические), но в любом случае большую роль играло народное собрание. А, следовательно, для того, чтобы занять государственный пост, надо было убедить электорат.

Также в Греции была очень развита судебная система. Но на процессах не было ни прокуроров, ни адвокатов, зато было много судей (до 500 судей на одном процессе). Обвиняемый должен был защищаться лично, т.е. опять-таки было необходимо умение убедить в своей невиновности. По этой причине в V в до н.э. появляются логографы – профессиональные составители судебных речей. Т.к. произносить их должен был клиент, такие речи составлялись с учётом его характера и образования. Лисий – самый известный логограф.

Софисты положили начало обучению риторике и логике рассуждения. Софисты не стремились создать определенную цельную систему знаний. В своей дидактической деятельности они не придавали большого значения систематическому овладению учащимися знаниями. Их целью было научить учеников использовать приобретенные знания в дискуссиях и полемике. Поэтому значительный акцент производился на риторику. В начале софисты учили правильным приемам доказательства и опровержения, открыли ряд правил логического мышления, но вскоре отошли от логических принципов его организации и все внимание сосредоточили на разработке логических уловок, основанных на внешнем сходстве явлений, на том, что событие извлекается из общей связи событий, на многозначности слов, на подмене понятий и т.д.

Сначала слово "софист" имело положительный оттенок, поскольку речь шла о наставнике в мудрости. Затем слово приобрело негативный смысл, и термин "софистика" вошел в обиход в значении утонченного, но сознательно вводящего в заблуждение рассуждения. В полемике софист предстает как тот, кто обладает хитроумием, но не умом, кто "Кривой дорогой приводит к победе дело слабых" (Аристофан). Софист умеет превратить слабый аргумент в сильный, и наоборот. В корыстных целях он отстаивает то, что в данный момент представляется выгодным, а затем, повинуясь изменившейся конъюнктуре, меняет свои убеждения на прямо противоположные. Аристотель в "Софистических опровержениях" писал: "Софист - это тот, кто ищет корысти от мнимой, а не от действительной мудрости". Тем не менее, основоположники софистики сыграли огромную роль в становлении техники философской дискуссии, в развитии искусства логической аргументации, в искусстве диалектики.

Протагор - основатель софистики. За книгу, в которой философ отрицал существование богов, его приговорили к смертной казни, и только бегство из Афин спасло его от гибели. Протагор, по преданию, первым стал брать плату за обучение философии и риторике. По мнению Протагора, любое мнение является истинным, так как о каждой вещи возможны два противоположных суждения. Например, высказывания: эта стена - белая и эта стена - небелая - вполне могут быть одинаково справедливы просто потому, что с течением времени белая стена становится грязной. Раз это так, все суждения относительны, и нет ни истины, ни лжи. Отсюда - знаменитый афоризм Протагора: Человек - мера всех вещей.

Темы софистики: этика, политика, риторика, искусство, язык, религия, воспитание - одним словом, культура и существование человека в ней. Таким образом, софисты открыли "гуманистический период в истории философии".
С деятельностью софистов соглашались не все: "Превращают серьёзное дело в игру словами". Даже Сократ не считал риторику наукой, хотя блестяще владел ораторским искусством. Сократ никогда не записывал свои речи, но всегда хорошо готовился: шёл прогуляться и просто разговаривал с прохожими, оттачивая своё ораторское мастерство. Платон тоже не считал риторику наукой.

Аристотель был первым греческим философом, который посчитал риторику наукой (он создал классификацию наук, куда попала и риторика). Многие исследователи считают, что Аристотеля, помимо того, что он был "отцом" целого ряда конкретных наук, можно считать и первым философом науки. Он создал формальную логику - инструмент (“органон”) рационального научного рассуждения.

Ещё один известный оратор, политик и судебный деятель – Демосфен. Но таковым он стал не сразу. Он работал над собой: чтобы избавиться от заикания и картавости, он набивал рот мелкими камнями и пытался говорить членораздельно; чтобы избавиться от нервного тика (у него дёргалось плечо), он подвешивал над плечом острый меч. В итоге Демосфен говорил кратко и по сути, лаконично, он подавлял публику своим темпераментом.

Древние римляне развили ораторское искусство и довели его до совершенства. Марк Тулий Цицерон (I в. до н.э.). Ораторскому мастерству Цицерон учился у греков. В итоге ораторское мастерство Цицерона было признано и в Греции, и в Риме. Если подлинников речей Сократа не сохранилось, то у Цицерона они есть, поскольку он всегда записывал свои речи "для потомков". В труде "Об ораторах" Цицерон изложил рекомендации по ораторскому искусству, в труде "Брут или знаменитые ораторы" - историю ораторского искусства.

Марк Фабий Квинтилиан дополнил и развил выводы Цицерона, написал трактат "Об образовании оратора", стал первым учителем риторики, взятым на государственное содержание.

3 Логическое (рациональное) мышление в риторической ипостаси

Начиная с вопроса о том, может ли логическое (рациональное) мышление иметь риторический характер и быть выражено в риторических формах, приходим, казалось бы, к очевидному ответу. Логическое мышление, в качестве рационального процесса, исключает, какие бы то ни было, риторические элементы, поскольку они разрушают чистоту и ясность рациональности. С этой точки зрения риторика рассматривается как чисто техническая доктрина.

Следует согласиться с Е. Грасси, что решение проблемы риторической «окраски» рационального мышления может быть обнаружено на следующем пути. Знание чего-либо есть умение (возможность) это доказать. Доказывать (apo - deiknumi) значит демонстрировать, что нечто есть нечто на базе чего-то. Иметь нечто через что демонстрируется и определенно объясняется нечто другое и значит иметь фундамент (основание) для знания. Аподиктическое, демонстративное рассуждение (речь) есть такой сорт рассуждения (речи), который обосновывает определение некоторого феномена через прослеживание его вплоть до окончательных принципов, или archai. Ясно, что первые archai любого доказательства и, следовательно, знания не могут быть доказаны сами по себе, потому что они не могут быть объектом аподиктического, демонстративного, логического рассуждения (речи), в противном случае они не могли бы быть исходными допущениями. Их невыводимость, первичный характер очевиден из того факта, что без них мы не можем ни говорить, ни вести себя, так как и речь и человеческая деятельность (поведение, практика) просто предполагают их. Но если исходные утверждения (допущения) не являются демонстративными, каков характер той речи, в которой они выражаются? Очевидно, этот тип речи не может иметь рационально-теоретического характера.

Другими словами, очевидно, что рациональный процесс и, следовательно, рациональная речь (рассуждение) должны двигаться от формулировки первых принципов. Здесь мы сталкиваемся с фундаментальным вопросом о характере формулировки базисных посылок. Ясно, что в силу принадлежности этого типа выражений к оригинальному, невыводимому, они не могут обладать аподиктическими, демонстративными характером и структурой, но являются полностью индикативными. Именно индикативный характер archai вообще делает демонстрацию возможной.

Индикативная или аллюзивная (semeinen) речь обеспечивает каркас, в рамках которого может появляться доказательство. Более того, если рациональность идентифицируется с процессом прояснения, мы вынуждены допустить, что первичная ясность принципов не является рациональной, и признать, что соответствующий язык в своей индикативной структуре обладает «евангелическим» характером (в оригинальном греческом смысле слова, т.е. характером «замечающим»).

Подобная речь является непосредственным «показыванием» и, ввиду этого, является «фигуративной» или «образной» и, таким образом, в оригинальном смысле «теоретической» (theorein, что значит «видеть», «смотреть»). Она является метафорической, т. е. она показывает нечто, обладающее смыслом, и это значит, что тому, что показано, речь передает (metapherein) сигнификацию; в этом смысле речь, реализующая это «показывание», представляет перед глазами (phainesthai) сигнификацию. Эта является и должна быть в своей структуре комплексным языком.

Если образ, метафора принадлежат к риторической речи (и ввиду этого обладают патетическим характером), первая, «архаическая» речь (архаическая в смысле arche, archomai, archontes) не может иметь рациональный, но лишь риторический характер. Таким образом, термин «риторический» допускает основательно новую сигнификацию; риторика не является и не может быть искусством, техникой внешнего убеждения. Она является, скорее, речью, которая является основанием, базисом рационального мышления.

Эта оригинальная речь, вследствие своего «архаического» характера, обрисовывает каркас для любого рационального рассмотрения и, имея это в виду, мы обязаны сказать, что риторическая речь «предшествует» любой рациональной речи, т. е. она обладает «профетическим» (prophainesthai) характером и никогда не может быть вновь воспринята, понята с рациональной, дедуктивной, точки зрения. И это трагедия рационалистического процесса.

Более того, знание, или объяснение чего-то через его причину, конституирует процесс, который, как таковой, обладает временной природой, так как поскольку нечто случается, оно является историческим феноменом, проходящим через различные моменты времени. Первичная же речь показывает себя мгновенно (exaiphes). Она не находится внутри исторического времени, она является источником и критерием движения рационального процесса разъяснения.

Таким образом, риторике, в общем, приписывалась формальная функция, в то время как episteme как рациональное знание должно было наполнять истинное, фактуальное содержание. Это различие является весьма значимым, потому что сущность человека обусловлена и логическими, и эмоциональными элементами, и, в качестве результата, речь должна достигать человека как единства logos’a и pathos’а, если она апеллирует к обоим этим аспектам.