Риторика и раннее христианство

194

ный ветер, но и о тех, кого захлестывают волны, не только о тех, кто защищен, но и о тех, кому грозит опасность"1. Милосердие завещает Иоанн своим духовным наследникам.

"Именно Иоанн Златоуст в завершенной форме создал общий стиль проповеднической прозы, в то время как его предшественники, в том числе "великие каппадокийцы", по сути дела, оформили лишь отдельные его элементы. В частности, именно в речах Златоуста имеет место сближение форм проповеди. Именно у него экзегеза, ранее усложненная, близкая по форме традиционным языческим философским трактатам, сближается с остальными видами го-милий по простоте и ясности мысли, четкости и краткости изложения. У Златоуста и экзегетические проповеди обретают классическую форму"2.

Иоанн Златоуст был недостижимым идеалом для каждого  византийского проповедника. Его воздействие  на средневековую  Европу и Древнюю  Русь трудно переоценить. Не случайно для русской  традиции были характерны сборники поучений "Златоусты", "Златоструи", "Измарагды", "Маргариты". Наследником традиций Иоанна Златоуста можно по праву считать страстного борца с неправедной властью протопопа Аввакума.

В западной патристике воспреемниками риторических традиций античности принято считать двух прославленных отцов церкви Аврелия Августина, в церковной традиции Блаженного Августина (354—430), автора "Исповеди" и трактата "О граде божием", и св. Иеронина (ок. 347—420), переводчика Библии на латинский язык, автора канонической Вульгаты. Оба они, как люди чисто римской латинской образованности, были вдохновенными поклонниками мастерства Цицерона, чьи сочинения сыграли огромную роль в судьбе обоих. Августин пришел к религиозно-философским исканиям под влиянием прочитанного диалога Цицерона "Гортензий", о чем он сам повествует в "Исповеди". Иероним, отрекшись от всего мирского — семьи, имущества, плотских радостей, не мог отказать себе в чтении Цицерона, за что, по его собственному рассказу, грозный Судия упрекал его: "Ты цицеронианец, а не христианин!"

Собственно  цицероновская традиция была освоена христианскими  мыслителями еще  в творчестве Лактация, в котором авторы статьи о латинской  прозе во втором томе "Истории  всемирной литературы" усматривают "классицистическую  волну" (конец III—начало IV вв.). "Из всех авторов  своей эпохи как  христианских, так  и языческих, Лактацию удалось ближе  всего подойти  к цицероновской  норме латинской

1 Памятники  византийской литературы IV—IX веков. С. 94.

2 Курбатов  Г.Л. Риторика / / Культура  Византии. Т. 1. С. 352.

195

прозы: его слог отмечен  чистотой языка, благородной  простотой выражения  мысли, стройной непринужденностью  композиции. Гуманисты  эпохи Возрождения  прозвали его "христианским Цицероном". В сознательном следовании традиционной юридической терминологии главный труд Лактация озаглавлен "Божественные установления". Выразившийся в стиле и мысли набожного ритора синтез христианских и классических начал проведен с редкой уверенностью и последовательностью, но оплачен дорогой ценой: если христианская вера внутри такого синтеза утрачивает дерзновенную глубину парадокса, то античная культура сводится к стилистическому блеску и общим местам моральной философии, отказываясь от научного духа (именно у Лактация достижения космологии впервые оцениваются как опасность для веры)"1.

"Цицеронианцем" был и Амвросий Медиоланский, сначала ритор, а потом епископ Милана, оказавший непосредственное влияние на художественное мышление Софрония Евсевия Иеронима и Аврелия Августина, будущих "отцов церкви" и самых знаменитых латинских христианских писателей.

Однако  западную патристику от восточной отличало то, что ей не приходилось  в условиях борьбы с инакомыслием отстаивать истинную леру от разнообразных ересей. Западные отцы церкви делали акцент на соотношении дарованной человеку благодати свыше и его воли. Черты риторики Иеронима проглядывают в его письмах, имеющих очень личный доверительный характер. По тонкости психологической нюансировки, живости интонаций и правдивости изображения противоречивого образа эпохи и человека, они могут быть поставлены рядом с письмами Цицерона. Тонкостью психологизма, исповедальными интонациями отличаются и сочинения Аврелия Августина. Он, автор богословского трактата об утопическом средневековом христианском государстве, почти не известен нам как оратор. Сохранилась только одна его речь на Карфагенском соборе, когда он был епископом города Гипона в Северной Африке. Это речь являет собой свидетельство полемического искусства Августина, его умения строить убедительные умозаключения на основе оригинальной образности: "Убивающий и врачующий оба режут тело и оба гонители, но один изгоняет жизнь, а другой гнилость... Конечно, никто не может сделаться добрым поневоле, но боязнь прекращает упорство, и, принуждая изучать истину, приводит к нахождению ее. Когда наводят ужас в интересах истины, то это полезное предупреждение для ошибающихся и заблуждающихся".

1 Аверинцев  С.С., Распаров M.JJ., Самарин  P.M. Латинская литература // История всемирной  литературы. Т. 2. С. 442.

196

Комментируя подобные рассуждения  А.Ч. Козаржевский отмечает, что в средние века такого рода тезисы "обернулись инквизицией и католической экспансией"1. Да и сегодня от предложенных Августином методов борьбы с инакомыслием холодок продирает по коже.

Не случайно уже при императоре Константине I, а особенно после официального принятия Римом христианства (380 г.) церковь постепенно стала прибирать  к рукам риторские  школы и в результате, после крушения Римской  империи в 478 г. получила полную монополию  на образование в  средневековой Европе. С тех пор основой  богословского образования (тривай) на долгие века стала риторика наряду с диалектикой и грамматикой — вспомогательными дисциплинами эллинистических риторских школ.

Великие христианские писатели IV в. н.э. Аврелий Августин, Иоанн Златоуст и Иероним уже органически воспринимают и осуществляют великолепный по изяществу синтез риторической традиции античности с эмоциональным накалом христианства. "Иероним уже способен в переводе на латинский язык Ветхого и Нового Заветов намеренно воссоздавать специфику их стиля, как эту специфику схватывает его воспитанный на Цицероне вкус, а Августин создает в своей "Исповеди" органичный и цельный сплав вергилиевой классики, библейского лиризма псалмов и пафоса Павловых посланий. Одновременно в грекоязычной литературе... Иоанн Златоуст работает над таким же синтезом новозаветных интонаций с традициями аттического красноречия", — заключает С.С. Аверинцев2.

1 Козаржевский А.Ч. Античное ораторское искусство. С. 67.

2 Аверинцев  С.С. Истоки и  развитие раннехристианской литературы. С. 515.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Почти тысячелетняя история  развития греко-римской риторики наглядно выявляет общие закономерности функционирования публицистики в различных общественных структурах. Очевидно, что становление  и расцвет красноречия связан с демократическими формами политического  устройства, в то время как при  автократических методах правления  риторика перестает играть в государственной  жизни сколь-либо заметную роль. Если  при демократии ораторское искусство становится главным инструментом народовластия (в  Народном собрании и  в иных парламентских  структурах) и защиты справедливости (в  суде присяжных), то при утверждении  единовластия оно  служит целям распространения  официальной идеологии  как в случаях  публичного прославления властителей и  их побед, так и  в школьном обучении. Наконец, если при становлении  и расцвете демократии риторика почти не знала искусных приемов обольщения, а рассчитывала только на истинность доводов, нравственность и логику изложения, то есть апеллировала в основном к разуму слушателя, то в периоды политических кризисов многократно усиливаются способы эмоционального воздействия на аудиторию. Многочисленные  и выверенные приемы изменяют истинное значение говоримого, помогают создать иллюзию  надежности, или, напротив, ложности, там где их нет. Формальный  расцвет красноречия, именно в кризисные  эпохи превратившегося  в искусство, заставляет вспомнить о том, что в основании  риторики как формы  интеллектуальной деятельности лежат два разрушительных философских постулата: релятивизм и скептицизм. Оба философских  явления стали  реакцией греческого общества на распад мифологического  сознания и отсутствие твердой идеологии (а следовательно, и морально-нравственной основы). 198 История свидетельствует  о том, что век  расцвета греческой  риторики совпал с  последними десятилетиями  существования афинской демократии, а расцвет  римского красноречия  — с крушением  Римской республики и утверждением единовластия. Вопрос о том, риторика ли породила политический кризис или политический кризис есть наиболее благоприятное время  для развития риторики, является вопросом схоластическим. Ясно одно: Исократ, Демосфен, Цицерон, Мильтон, вне всякого сомнения, были выдающимися публицистами, мастерами слова. Удалось ли кому-нибудь из них силой своего слова отстоять собственные идеалы, сохранить воспетый ими политический строй? Ответ однозначен и не в пользу риторики1. Риторика  — оружие обоюдоострое. Формальные приемы ее предназначаются  для защиты нравственности, справедливости, гуманизма, но на самом деле они не раз служили  и противоположным  целям. Разумеется, крупнейшие деятели теории и практики красноречия стремились облагородить риторику, прививая ей нравственность и патриотизм. В отличие от софистов Платон, Аристотель и Цицерон ставили во главу учения не утилитарный принцип "убедить любой ценой", а этическую норму ответственности оратора (равно — политического деятеля) за судьбу народа. Исократ предлагал оценивать нравственность политического оратора, настаивавшего на реформах, ростом благосостояния народа в государстве. Но тщетно. Идеи Аристотеля о большей убедительности истинного перед неистинным разрушались практикой риторики на всем протяжении ее функционирования в истории и политике. Цицерон сам нередко грешил против истины и поддерживал (в угоду сиюминутным политическим выгодам) те силы в римском обществе, которые, в конце концов, уничтожили и республику, и самого оратора. На протяжении существования античной цивилизации риторика осталась системой формальных приемов и тропов, так и не обретя статуса мировоззрения. В оппозиции "мудрость — рассудок" риторика была свойством последнего — бытового, банального помощника выкручиваться, на что сетовал  еще Аристофан  в "Облаках". В  ситуации крушения идеалов, развала устоев риторика — незаменимый  помощник. В целях  созидательных (речь идет об интеллектуальной деятельности) она  уступает место утопии, мифологии — формам, устремленным в будущее, в отличие от апелляции  риторики к прошлому. 1 В утешение будущим мастерам публицистики приведем мнение Виктора Гюго в романе "Собор Парижской Богоматери", утверждавшего: "Каждая цивилизация начинается с теократии и заканчивается демократией..."( Гюго В. Собор Парижской Богоматери. М., 1976. С. 148). Демократия увенчана риторикой. Гибнут они обычно ВМРГТР 199 Тем не менее влияние классического красноречия на европейскую цивилизацию трудно переоценить. Именно риторика как основа системы образования почти целиком переступила хронологические границы античного мира и органично вписалась в контекст культуры новых народов. Идеал классической риторики Рима — Цицерон был любим и отцами церкви (Августин, Иероним), и гуманистами (Петрарка, Эразм, Макиавелли), и классицистами, и просветителями... Риторика внесла свои коррективы в богословие и юриспруденцию, сочинения историков и писателей. Глобальные системы европейской культуры — классицизм, Просвещение, романтизм — тесно связаны с риторической традицией. Политическая публицистика, начиная с трактатов итальянских гуманистов и кончая агитаторами буржуазных и социалистических революций, строилась с учетом законов классической риторики. В странах, наиболее гордящихся своей демократией (например в США), риторика занимает значительное место в политической жизни и в образовательных программах. Владение  словом — мощное оружие. Хорошо бы вложить  его в добрые руки.

< пред

Библиогафия-источники

Античные риторики / Собр. текстов, коммент и общ. ред. А.А. Тахо-Годи. М., 1978.

Античные теории языка  и стиля. Антология текстов. Под  общ. ред. О.М. Фрей-денберг. Л., 1996.

Аристотель. Поэтика // Соч.: В 4 т. М., 1983. Т. 4.

Аристотель. Риторика // Античные риторики / Собр. текстов, коммент. и общ. ред. А.А. Тахо-Годи. Пер. Н. Платоновой. М., 1978.

Апулей. Апология. Метаморфозы. Флориды / Пер.

М.А. Кузьмина и С.П. Маркиша. М., 1993.

Демосфен. Речи / Пер. и вступ. С.И. Радцига. М., 1954.

Демосфен. Речи: В 3 т. / Под. ред. E.G. Голубцовой, М.П. Маринович, Э.Л. Фролова. М., 1994.

Записки Юлия Цезаря и его  продолжателей о  Галльской войне, о гражданской  войне, об Александрийской  войне, об Африканской  войне. 2-е изд. М., 1962.

Исократ. Евагор. Цит. в пер. Э.Д. Фролова // ВДИ. 1966. № 4.

Исократ. О мире. Филипп. Цит. в пер. Л.М. Глускиной // Исаева В.И. Античная Греция в зеркале риторики. Исократ. М., 1994.

Лисий. Речи. М., 1994.

Ораторы Греции. М., 1985.

Памятники византийской литературы IV—IX вв. М., 1968.

Памятники средневековой латинской  литературы IV—IX вв. М., 1970.

Письма  Марка Туллия Цицерона: В 3 т.

М., 1994.

Платон. Собр. соч.: В 4 т. М., 1990—1994.

Плутарх. Сравнительные жизнеописания: В 2 т. М., 1994.

Светоний Г.Т. Жизнь двенадцати цезарей. М., 1988.

Суд над  Сократом: Сб. исторических свидетельств.: Платон, Ксенофонт, Диоген Лаэрций, Плутарх, Либаний. СПб, 1997.

201

Тацит К. Соч.: В 2 т. М., 1993.

Фукидид. История. М., 1993.

Цицерон М.Т. Речи: В 2 т М., 1993.

Цицерон М.Т. Три трактата об ораторском искусстве. М., 1994.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ  ЛИТЕРАТУРА

Аверинцев С.С. Античная риторика и судьбы античного  рационализма // Античная поэтика. М., 1991.

Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской  литературы. М., 1997.

Аверинцев С.С. Риторика как  подход к обобщению  действительности // Поэтика древнегреческой  литературы. М., 1981.

Аристотель  и античная литература / Отв. ред. М.Л. Гаспаров. М., 1978.

Аристофан. Ахарняне // Аристофан. Комедии: В 2 т. М., 1954.

Борухович В. Демосфен. М., 1985.

Буассье Г. Картины древнеримской жизни. Очерки общественных настроений времен римских цезарей. СПб, 1896.

Буассье Г. Собр. соч.: В 10 т. СПб, 1993. Т. 1.

Буассье Г. Цицерон и его друзья. М., 1914.

Бычков  В.В. Эстетика поздней  античности. М., 1981.

Виндельбанд В. Платон. Киев, 1993.

Гаспаров M.JJ. Античная риторика как система // Античная поэтика. М., 1991.

Гаспаров М.Л. Цицерон и античная риторика // Цицерон М.Т. Три трактата об ораторском искусстве. М., 1994.

Геродот. История. М., 1969.

Гиляров А.Н. Источники о  софистах, Платон как  исторический свидетель. Киев, 1891.

Грабарь-Пассек М.Е. Марк Туллий Цицерон // Цицерон М.Т. Речи: В 2 т. М., 1993. Т. 1.

Грималь П. Цицерон. М., 1991.

Дератани Н.Ф. и др. История римской литературы. М., 1954.

Зелинский Ф.Ф История античной культуры. 2-е изд. СПб, 1995.

Зелинский ФФ. Теория судебного  красноречия // Цицерон. Поли. собр. соч. / Пер В.А. Алексеева и Ф.Ф. Зелинского. СПб, 1901. Т. 1.

Зелинский Ф.Ф. Художественная проза и ее судьба //Из жизни идей. СПб, 1911. Т. 2.

Зубов В.П. Аристотель. М., 1963.

Исаева  В.И. Античная Греция в зеркале риторики. Исократ. М, 1994.

История всемирной литературы: В 9 т. М., 1983. Т. 1.; М., 1984. Т. 2.

История греческой литературы: В 3 т. / Под ред. С.И. Соболевского и др. М.;Л., 1955; 1946—1960. Т. 2.

История римской литературы: В 2 т. / Под ред. С.И. Соболевского. М.,1959.

Кессиди Ф.Х. Сократ. М, 1976.

Ковельман А.Б. Риторика в тени пирамид. М., 1988.

Козаржевский А.Ч. Античное ораторское искусство: Пособие к спецкурсу. М., 1980.

Ксенофонт. Сократические сочинения. СПб, 1993.

Кузнецова Т.И. Речи в "Истории  от основания города" Тита Ливия// Взаимосвязь  и взаимовлияние  жанров в развитии античной литературы. М., 1989.

Кузнецова Т.И., Стрельникова И.Г. Ораторское искусство в Древнем Риме. М., 1976.

Курбатов  Г.Л. Риторика // Культура Византии. Т. 1. М., 1984.

Лукиан. Избранное. М., 1962.

Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. М , 1969.

Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Аристотель. Жизнь и смысл. М., 1982.

Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Платон. Жизнеописание. М., 1977.

Маковельский А.О. Софисты. Баку. Вып. 1. 1940.

Маринович Л.Г., Кошеленко Г.А. Предисловие к изданию речей Лисия // Лисий. Речи. М., 1994.

Меликова-Толстая  С. Античные теории художественной речи // Античные теории языка и стиля. Антология текстов / Под общ. ред. О.М. Фрейден-берг. Л., 1996.

Миллер  Т.А. К истории  литературной критики  классической Греции V—IV вв. до н.э. // Древнегреческая  литературная критика. М., 1975.

Миллер  Т.А. От поэзии к прозе. Риторическая проза  Горгия и Исократа // Античная поэтика. М., 1991.

Моммзен Т. История Рима: В 5 т. СПб, 1995. Т. 3.

Надточаев А.С. Философия и наука в эпоху античности. М., 1990.

Нерсесянц B.C. Сократ. М., 1977.

Никитинский Н. Речи Исея и Демосфена. М., 1903.

Павсаний. Описание Эллады. СПб, 1996. Т. 1—2.

Памятники поздней античной научно-художественной литературы II—V вв. М., 1964.

Петроний Арбитр. Сатирикон. // Петроний Арбитр. Апулей. М., 1991.