Риторика кошанского

III период: петербургский (1828 – 1831/32)

Занимаясь столько лет классической и русской словесностями, историей русской литературы, поэтикой и риторикой фактически всеми разделами филологии имея за плечами огромный педагогический опыт, Кошанский не мог не прийти к созданию обобщающего труда, который естественно совмещал бы в себе теорию в практическим руководством. Таким трудом стала риторика или теория словесности, поскольку именно она “среди филолологических наук первой половины XIX века… претендовала на первенствующую роль как теория речи” [Аннушкин, с.411].

Она состоит из двух частей: общей и частной риторики. Общая риторика формулирует правила построения любого прозаического текста. Частная риторика разделяет словесность на роды и виды и показывает употребление правил для каждого вида.

Общая риторика построена по классической для Нового времени трехчастной схеме изобретение, расположение, выражение где каждая часть состоит из двух отделений. В изобретении это “Источники изобретения” и “Первое соединение мыслей”. Основные понятия первой части: предмет, предложение, простой период, сложный период. Кошанский делит источники изобретения на три рода: первые распространяют отдельное предложение, с помощью вторых из одного предложения выводится другое, третий род служит для нахождения доказательств согласно цели высказывания и принадлежит уже частной риторике.

Первых источников десять: синонимы, эпитеты, антонимы (“противные”) и семь вопросов, соответствующих составу членов предложения. Они распространяют как предмет, так и предложение; в плане грамматики слово (словосочетание) или нераспространенное предложение до распространенного, т.е. простого периода.

Источников второго рода двадцать четыре: причина, сравнение, подобие, пример, свидетельство, обстоятельства, уступление, условие, противное, время, место, признаки, качества, принадлежности, свойства лица, свойства бездушного предмета, действие и страдание, имя, целое, части, род, виды, определение, следствие. Последовательность первых пяти соответствует расположению по простой хрии (рассуждению); следующие семь представляют собой характеристику действия. В целом группировка общих мест повторяет Аристотеля [Античные риторики, с.19-20]. В плане грамматики простой период развертывается в сложный, виды которого и рассматриваются во втором отделении.

Сложный период это содинение двух, трех или четырех предложений по правилам грамматики, логики и риторики (с упором на стиль). Как смысловое и ритмическое целое он делится на повышение и понижение. Классификация сложных периодов основана на логико-грамматических отношениях: причинный (“винословный”), сравнительный, уступительный, условный, противоположный, соединительный, разделительный, последовательный, постепенный, относительный, изъяснительный, заключительный всего двенадцать периодов. От них Кошанский переходит к прозе, отметив четыре пограничных элемента: разнообразный и продолженный периоды, непрерывную и продолженную речь. По примеру античных риторик он противопоставляет стихи и периоды прозе по степени свободности (ligata oratio и soluta oratio pro soluta). С другой стороны, в современной автору действительности проза и стихи противопоставлены периодам сфера употребления последних очень ограничена: духовные речи, похвальные и надгробные слова. Тем не менее, период основная единица риторического изобретения Кошанского; речь у него строится как совокупность периодов. Проза как “способ соединять мысли и способ выражать их” занимает место между стихами и периодами. Изобретение завершается семью общими правилами прозаического слога, касающимися словоупотребления и порядка слов.

Таким образом, из классической схемы нравы, аргументы, страсти собственно в изобретении Кошанского присутствует часть аргументов, а именно внутренние общие места. Силлогизмы перенесены в расположение, т.е. рассматриваются преимущественно как формы, способы оформления высказывания. К внешним топосам можно было бы отнести свидетельство и пример, но сам автор их не выделяет. Система аргументации получается разорванной, рассосредоточенной по разным местам, и не только общей, но и частной риторики.

С чем связано отсутствие учения о нравах? Традиционно риторические нравы используются для установления контакта с аудиторией, утверждения ритором своего авторитета; к ним обычно относятся серьезность, скромность, доброжелательность и осторожность. Есть ли в “Общей реторике” понятие аудитории? Ее реакция не учитывается. По-видимому, теория Кошанского подразумевает некую абстрактную, идеальную, классически образованную, как сам автор, аудиторию реальные потребности современного общества не учитываются. Одна из причин этого в том, что предметом риторики являются письменные тексты (определяя, что есть истинное красноречие, Кошанский употребляет выражение “истинный писатель”). Другая причина кроется в следующем. Учение о нравах в принципе не было свойственно нашей риторической традиции, в отличии, например, от французской, поскольку в русском обществе не существовало нравственного плюрализма. Этические нормы были едиными, так как формировались православной верой и поддерживались церковью. Именно так в “Частной реторике” трактуется проблема истинного и мнимого красноречия: целью истинного является “желание общего блага” [“Частная Реторика,с.II-III]; истинный оратор (писатель) обладает “добротой души, проникнутой верой” и “живым ощущением истины” [там же, с.15, 11], он не создает тот или иной “образ себя”, но всегда тождествен самому себе. Тем более, что “Общая реторика” учебное издание, предназначенное для “душ неопытных”; Кошанский как педагог не мог позволить себе обучать приемам изображения нравов (вспомним критическое замечание Востокова о том, что не должно говорить юношеству о хитростях и неопределенности в дипломатических бумагах).

Поскольку отсутствует понятие аудитории и риторика опирается на письменные тексты, то и учение о страстях как об ответной эмоциональной реакции аудитории, редуцировано до набора фигур, “пленяющих сердце”, помещенных в третьей части выражении. Это было характерным для нашей традиции: “учение о возбуждении страстей не получило после Ломоносова развернутого развития в русской риторике” [Аннушкин, с.353].

Какова цель изобретения? С одной стороны, оно “дает способы думать” и “соединять одну мысль с другой” [“Общая Реторика, с.2-3]: “хорошо писать, значит, хорошо думать” [там же, с.9]. Изобретать, по Кошанскому, “находить другие приличные слова и выражения или находить новые мысли, или открывать доказательства и опровержения” [там же, с.5-6]. Источники изобретения указывают, откуда берутся “новые слова, мысли, доказательства”; они раскрывают все способности ума, указывают, “с какой точки зрения смотреть на предмет или на мысль” [там же, с3]. С другой стороны, проблема выбора цели не ставится, так же как и проблема темы, предполагающей отбор необходимых аргументов, т.е. сознательное следование определенной стратегии. Как не формулируются и задачи ритора убедить аудиторию и добиться ее присоединения. “В этом смысле Кошанский воспроизводит мысли Квинтилиана, полемизировавшего с Аристотелем”, и боровшегося таким образом “с беспринципной судебной практикой своего времени” [Галиб Атика, с.114]. Думается, что основной упор делается все же на поиск лексико-грамматических средств: “предложение [как источник изобретения] заключается в немногих словах и требует приличного распространения” [“Общая Реторика, с.5]; заметим, что в определении изобретения на первом месте нахождение слов и выражений. Вместо недостающих частей изобретения даются типы периодов и начальные правила прозы. Интересен смысл, вкладываемый в понятие “риторический” “красота слов, соразмерность их в каждом предложении” [там же, с.23]

Является ли изобретение у Кошанского обнаружением способов убеждения? Поскольку ритором движет идея самовыражения, то и задачу свою он видит, прежде всего, в красивом и правильном изложении мыслей, создании стиля.

Налицо скрытое противоречие: с одной стороны, “Кошанский настойчиво призывает к размышлению” и его учение об источниках изобретения предстает наиболее разработанным среди риторик первой половины XIX века [Аннушкин, с.345-346]; а с другой стороны, поскольку понятие общей идеи высказывания не сформулировано, и изобретение не представлено с самого начала как разработка общего замысла, то справедливо предположить [см., например, Галиб Атика, с.116-117], что Кошанский развертывает процесс порождения мысли как постепенное восхождение от понятия к высказыванию, т. е. от частного к общему (индукцию). Но представление о возможности синтетического способа мышления ошибочно, несовместимо с законами логики. Индукция ”остается всего лишь техническим приемом аргументации, именно наведением на определенную мысль, а не способом построить умозаключение”; когда ее “принимают за способ мышления, возникают не только ошибки рассуждения, но ошибки понимания, которые еще более опасны” [Волков, с.78-79].

Расположение делится на два отделения в соответствии с двумя основными родами сочинений описаниями и рассуждениями (хриями). Повествования Кошанский включает в описания: их предметом являются действия или происшествия, тогда как у описания место, время и лица. Рассуждения и описания противопоставлены по двум разным источникам сочинений предложению и предмету соответсвенно. С точки зрения расположения описания содержат начало (приступ в повествовании), середину (завязку) и конец (развязку); рассуждения (хрии) могут быть двух родов: простые (от трех до семи частей) и искусственные (три пять частей), к последним примыкают силлогизмы. Искусственная хрия содержит те же части, что и простая, но в другом, более “хитром” порядке. Есть две ее разновидности через предыдущее и последующее и через положение и приложение. Как уже отмечалось выше, изобретение в целом строится по хрии.

Наконец, рассуждения могут располагаться по силлогизмам. По форме их девять: простой, условный, разделительный, дилемма, энтимема, эпихерема, сорит, наведение, аналогия. При этом к собственно логическим понятиям относятся простой силлогизм, дилемма, энтимема и (?)сорит; все остальные разновидности простого силлогизма, где одна или обе посылки распространены при помощи общих мест и могут строится по хрии.

Необычно прежде всего то, что описание выступает родовым понятием по отношению к повествованию. В классической риторической традиции описание по существу

Одним из авторов риторик был преподаватель русской и латинской словесности в Царскосельском лицее, доктор философии Николай Федорович Кошанский (1781-1831). Именно на уроке Кошанского родилось стихотворение Пушкина “Роза”, когда учитель просил воспитанников описать розу стихами. Надо сказать, что талантливый юноша-поэт тяготился уроками педантичного и строгого Кошанского.

Н.Ф.Кошанский написал две риторики: “Частная риторика” и “Общая риторика”. В XIX в. встречается двойное написание: риторика и реторика; последнее полностью повторяет греческое . Кошанский, следуя традициям, делит словесные науки на три главные части: грамматику, риторику, поэзию, которые граничат с эстетикой. “Реторика (вообще) есть наука изобретать, располагать и выражать мысли и (в особенности) руководство к познанию всех прозаических сочинений. В первом случае называется общею, во втором частною”. Каждая из этих риторик имеет свой предмет, свою цель и свои границы. Каждая как наука имеет свою теорию и как искусство – свою практику. Общая риторика содержит начальные, главные, общие правила всех прозаических сочинений. А частная? Она, основываясь на общей, рассматривает каждое прозаическое произведение, главнейшие его достоинства и недостатки.

Если общая риторика излагала общие правила составления сочинений, то частная риторика предлагала правила к отдельным видам: как писать письма, как вести разговоры, как строить учебные и ученые сочинения, каковы разновидности ораторского красноречия, наконец, как пишется художественная (или изящная) проза.

Кошанский подчеркивает, что в новое время (конечно, имеется в виду XIX в.) в России выделяется главный род красноречия – духовный. В других державах, например в Англии и Франции, он отмечает активность политического и судебного красноречия.

Вот как определял Кошанский ораторское искусство: “Ораторство, витийство есть искусство даром живого слова действовать на разум, страсти и волю других… Ораторство в кругу всех родов прозы занимает высшее место; оно составляет особое изящное искусство и не довольствуется изобретением, расположением и выражением мыслей, как все роды прозы, но требует еще произношения – языка действий”. Кошанский делит речи на два больших рода: мирские (торжественные, похвальные, академические, политические, военные) и духовные (проповеди, беседы, поучительные и надгробные

слова).

Насколько “Общая” и “Частная” риторики связаны между собой?

Существует точка зрения, что “отчетливой формулировки соотношения между “Частной” и “Общей” риториками нет” [Галиб Атика, с.134]. Сам Кошанский определил ее так: “Частная Реторика основывается на правилах Общей Реторики и обнимает словесность одного или многих народов” [“Частная Реторика”, с.2]. Однако, как уже было выяснено Зарифьян [и изложено выше], именно с Кошанского частная риторика получила свой определенный предмет - она ни в коей мере не является сборником иллюстративного материала к общей риторике, но формулирует наиболее существенные правила порождения всех видов словесности. Поэтому “Частная Реторика” гораздо более самостоятельна и обособлена, чем это следует из определения Кошанского. Не вдаваясь далее в этот вопрос, сделаем в данной работе общие выводы здесь, без предварительных выводов из каждой риторики по отдельности. Тем более что, как выяснилось, “Частная Реторика” во многом восполняет пробелы “Общей”. Так, она формулирует понятие о целенаправленном высказывании; на примере ораторской речи дает представление и о правильном построении аргументации (“последовательное развертывание эпидейктических, судительных и совещательных высказываний” [Волков, с.43]), и о зачатках ораторских нравов (“приступ требует скромности, приличия и благоразумия” [“Частная Реторика”, с.82]), и о том, что есть истинное красноречие [там же, с.164-165]. Наконец, именно “Частная Реторика” знакомит оратора (писателя) с историческими прецедентами, на примере которых он может освоить практические приемы аргументации.

Итак, какие общие выводы можно сделать, проанализировав риторическое учение Кошанского?

Состав риторики практически полон, но система аргументации разрознена, нет единой, четко сформулированной и последовательно проводимой идеи о постростроении целенаправленного аргументативного высказывания - во многом потому, что топос не представлен как основа построения аргумента, между общими местами и схемой аргумента нет очевидной связи. В результате “затрудняется рефлексия, выступающая со времен “Риторики” Аристотеля как один из самых ценных элементов риторического образования” [Галиб Атика, с.134]. И несмотря на то, что “Частная реторика” предоставляет богатый материал для освоения техники аргументации, “это освоение происходит незаметно для ученика, а может быть, и для самого автора” [там же, с.133].

С другой стороны, Кошанский подробно рассмотрел понятие хрии в обеих ее разновидностях (унаследованное русской риторической традицией от греко-византийской), отдавая ей предпочтение перед силлогизмом. Это явное преимущество его риторики - на фоне отрицательного отношения к хрии Мерзлякова, Давыдова и, наконец, Зеленецкого [см.: Аннушкин, с.377] - поскольку логическая аргументация еще не означает убедительной. “Даже в схоластическом виде, как она представлена у Кошанского, техника построения хрии представляется продуктивной и реалистичной, так как позволяет самостоятельно и полно развертывать мысль” [Галиб Атика, с.129].

В риторике Кошанского слабо представлен этос и пафос, в частности - учения о нравах и страстях, что во многом связано с традицией русской риторики и шире - русской культуры. Что касается проблемы страстей, то ее замалчивание, очевидно, связано с идей “естественности”, “безыскусственности” речи и изображения человеческой жизни: “учение об изобретении… вместе с входящим туда разделом о возбуждении страстей все более считается искусственным…Внимание теоретиков риторики сместилось в сторону речевой стилистики, разработки учения о слоге. Неслучайно, что и сами страсти рассмотрены среди фигур речи” [Аннушкин, с.359].

Риторика Кошанского классицистична, стиль, который он создает, основан на воспроизведении классических образцов, отобранных им в качестве примеров. Таким образом, учение Кошанского оказывается преимущественно анализом уже существующих текстов, описанием культуры языка - тогда как риторика как искусство всегда ориентирована на создание текстов,т. е. на будущее. Эти особенности в целом связаны с концепцией классического образования.

Обращенное в прошлое, риторическое учение Кошанского не соответствовало реальным требованиям своего времени, поскольку “техника мышления и тесным образом с ней связанная техника аргументации в XIX веке действительно вышли за пределы риторических предписаний, предлагавшихся античной, византийской и даже риторикой классицизма XVIII века” [Галиб Атика, с113.