Стилистика декодирования как теоретическая основа исследования значения «сильной позиции» для интерпретации художественного текста

“Der Überfall” (St. Zweig)

“Das Obdach” (A. Seghers)

“Zugespitzte Sitiuation” (A. Franke)

“Eine Gespenstergeschichte” (E. Strittmatter)

Если прочие предтекстовые сведения (указания на автора, жанр, издательство) потенциальный читатель может пропустить по спешке, неопытности или невнимательности, то заголовок обязательно участвует в создании читательского отношения – ожидания. Еще не имея опоры на текст, заголовок в предтексте способен апеллировать только к предыдущему опыту читателя. В этой опоре прошлый опыт проявляется то общее, что характерно для всех элементов предтекстового комплекса.

Задачи заголовка как первого знака произведения привлечь внимание читателя, установить контакт с ним, направить его ожидание – прогноз. Все это выполнить чрезвычайно сложно, особенно если учесть формы заглавий и многозначность лексических единиц, входящих в их состав и лишенных в своей изолированной позиции необходимого контекста для снятия полисемии. Даже вынесение в заглавие предложения не решает вопроса полностью. Такие названия, как:

“Ein Funke Leben”

“Liebe deinen Nächsten”

“Der Himmel kennt keine Günstlinge”

(E. M. Remarque)

или  “Und sagte kein einziges Wort”

(H. Böll)

оторваны от ситуации и представляют лишь первый этап контекстуальной конкретизации  значения, не снимающей ни возможности  его переноса, ни расширения, ни кардинального  изменения.

Совершенный заголовок, как правило, не дает однонаправленной ориентации относительно содержания следующего за ним текста. Например:

“Die Kegelbahn” (W. Borchert)

“Narrenweisheit” (L. Feuchtwanger)

Создатель художественного текста практически всегда озаглавливает  его после завершения, обратная свертка произведения в заголовок осуществляется тогда, когда его развертывание закончено. Художественная действительность произведения творится в процессе писательского речеведения, что объясняет и нерасторжимость единства художественной формы и содержания. Полный смысл заголовка тоже формируется постепенно, в связи с чем и может быть осознан во всем объеме не в своей материально закрепленной, упреждающей текст позиции, а только исключительно на выходе из текста. Читатель повторяет за автором этот путь творения художественной действительности и происходящего при этом семантического обогащения языковой материи только с того момента, когда приступит к собственному чтению. В предтекстовом же периоде он в отличие от автора получает в заголовке сигнал еще неизвестной системы, по которому нужно в короткий срок составить о ней представление.

Семантическая специфика заглавия состоит в том, что в нем  одновременно осуществляется и конкретизация, и генерализация значения. Первое происходит за счет привязывания к определенной ситуации, представленной в тексте, и отличается от обычной контекстуальной реализации значения тем, что происходит, во-первых, с разрывом между появлением формы и ее осмыслением и, во-вторых, наступает не единовременно, а постепенно. Генерализация, следующая за конкретизацией, связана с включением в расшифровку заглавия множественных значимостей различных элементов художественного текста, что и позволяет заголовку стать знаком типичного, обобщающего, знаком концепта.

Принципиальная важность для читателя освоить семантические трансформации заголовка для адекватного восприятия концепта заставляет автора помогать читателю в его работе по расшифровке декодированного истинного смысла заглавия. Нередко, но отнюдь не всегда это достигается прямой авторской иллюстрацией наращивания содержательного потенциала заглавных слов за счет их использования в разных контекстах.

Часто автор идет на специальное  объяснение того, что хотел бы сказать заголовком. Объяснение может располагаться внутри текста и принадлежать автору, рассказчику, персонажу. Его местонахождение не имеет фиксированного характера, но более часто его можно обнаружить ближе к началу произведения, что в общем, понятно: автору важно, чтобы читатель пораньше избрал верное направление продвижения по тексту объяснение может быть не только внутри текстовым, но также внешним и выражаться цитатой не из речевой партии персонажа, а из другого источника – литературного, мифологического, библейского. В этом случае оно помещается в эпиграф.

 

2.1. Эпиграф. Роль эпиграфа в организации текста

Большое значение для эстетической информации текста, а также для  направления восприятия читателя в  нужном для автора русле имеет  эпиграф, который наряду с пограничными сносками, цитатами, а также предисловием и послесловием автора может быть включен в группу вне текстовых авторских отступлений или комментариев. Своеобразие эпиграфа как коммуникативно-прагматической речевой единицы сопровождающей литературный текст состоит в «перепорученном» вторичном характере осуществляемой им коммуникации между автором и читателем, так как здесь автор использует для собственных целей уже сказанное кем-то либо в реальной коммуникации другого текста, либо в реальной коммуникации, не изображенной в литературном тексте.

Так Г. Кант, неоднократно называвший в интервью и публикациях Генриха Гейне среди любимых писателей, использует в обоих крупнейших своих романах “Die Aula” и “Das Impressum” цитаты из прозы своего великого предшественника, касающиеся связи прошлого – настоящего – будущего.

Der heutiege Tag ist

ein Resultat des gestrigen.

Was dieser gewollt hat,

müssen wir erforschen,

Wenn wir zu wissen wünschen,

Was jener will.

(“Die Aula”)

Особое оптимистическое значение имеют в вышесказанном местоимение wir, объединяющее и двух писателей – представителей разных литературных поколений и их читателей, а также сочетание модальных глаголов (wollen, mussen) и глаголов рационального познания (erforschen, wissen), семантическое взаимодействие которых должно создать в читателе импульс для совместной творческой деятельности с автором романа.

Тема актуальности, настоящего для  творчества писателя акцентируется и в другом высказывании Г. Гейне, предпосланным Г. Кантом в качестве эпиграфа роману “Das Impressum”

Die Geigenwart ist in diesem Augenblicke

das wichtigere, und das Thema … ist von

der Art, dass überhaupt jedes

Weiterschreiben davon abhängt.

(“Das Impressum”)

Обобщенное содержание эпиграфа –  рассуждения помогает читателю увидеть в истории главного редактора крупной газеты Давида Грота, рассказываемой в романе, черты не только личной биографии героя, но и важнейшие моменты «сегодняшнего дня» его молодой страны. В то же время семантическая близость этого эпиграфа и эпиграфа к роману “Die Aula”

Der heutiege Tag ist

ein Resultat des gestrigen.

Was dieser gewollt hat,

müssen wir erforschen,

Wenn wir zu wissen wünschen,

Was jener will.

(H. Heine)

позволяет составить представление  о главных темах творчества Г. Канта.

Характерное для индивидуальной творческой системы Л. Фейхтвангера сочетание историзма, документальности и художественного переосмысления исторического прошлого распространяется и на особый характер употребляемых им эпиграфов. Наиболее часто в этой функции употребляются высказывания великих людей: философа Спинозы

Ich habe mich redlich bemüht, die Handlungen der Menschen nicht zu verlachen, nicht zu beklagen, nicht zu verabscheuen: ich habe versucht, sie zu begreifen.

(Spinoza „Jefta und seine Tocher“, L.Feuchtwanger)

Наполеона

Große Menschen sind Meteore, die sich selbst verzehren,

um die Welt zu erleuchten

(Napoleon, „Narrenweisheit“, L.Feuchtwanger)

Гете

Das Menschenpack fürchtet sich vor nichts mehr als dem Verstand. Vor der Dummheit sollten sie sich furchten, wenn sie begriffen, was furchterlich ist.

(Goethe, „Die Geschwister Oppermann, L.Feuchtwanger)

Нужно заметить, что в романе “Narrenweisheit” Л.Фейхтвангер в качестве эпиграфа приводит высказывание не только Наполеона, но и Ж. Ж. Руссо, К. Маркса, Стендаля. В качестве примера мы бы хотели привести следующие из них

Alles ist von der Wurzel her mit Politik verknüpft.

(J.J. Rousseau)

Die Soldaten der französischen Republik hatten das Gefühl, dass allein sie vernünftige Weisen seien. Die Bewohner des übrigen Europa, die sich schlugen, um sich ihre Ketten zu erhalten, waren in den Augen dieser Franzosen nichts als traurige Shwachköpfe oder Lumpen, die sich von den Despoten bezahlen ließen

(Stendal)

Der Sieg der Bourgeossie war damals der Sieg einer neuen Gesellschaftsordnung, der Sieg des bürgerlichen Eigentums über das feudale, … der Aufklärung über den Aberglauben, … der Industrie über die heroische Faulheit, des bürgerlichen Rechts über die mittelaltrigen Privilegien.

(K. Marx)

Обобщенный характер, смысл эпиграфов  используемых Л. Фейхтвангером можно свести к не менее характерной для творчества писателя, занимающей его как личность и писателя всю жизнь оппозиции: борьба на арене истории двух извечных начал – разума и неразумия. В этом смысле достаточно сравнить эпиграфы к романам “Jefta und seine Tochter” и “Die Geschwister Oppermann”, приведенные выше.

Другой возможный в творчестве Л. Фейхтвангера вид эпиграфа – сочетание цитат из исторической хроники и народных баллад, песен, романсов соответствующей эпохи, как, например, в романе “Die Jüdin von Toledo”

Der König verliebte sich heftig in eine Jüdin, die den Namen Fermosa, die Schöne, trug, und er vergaß sein Weib

(Alfoso el Sabio, Cronica General um 1270)

Или

Sieben Jahre blieb der König

Eingenschlossen mit der Jüdin,

So dass sie sich niemals trennten,

Und es liebte sie der König

Dergestalt, dass seines Reiches

Er vergaß und seiner selber.

(Aus der Romanze des Sepulveda)

Es beschlossen nun die Seinen,

Dieses Treiben zu beenden,

Das dem König Schandee machte.

Sie begaben sich zum Orte,

Wo die Jüdin war, und fanden

Sie auf prächtiger Estrade,

Und sie töteten die Jüdin

Und die um sie waren, alle.

(Aus der Romanze des Sepulveda)

Прагматическое назначение подобных эпиграфов состоит в том, чтобы создать в восприятии читателя ассоциативный фон, необходимый для понимания особенностей изображенных исторических событий и характеров, национального колорита, столь важного в композиции этого романа.

Эпиграф – выразитель концепта предшествующей его текстовому формированию. В композиционном и архитектоническом отношении  эпиграф автономен: это текст в тексте, имеющий собственного автора, свою сферу функционирования и свою исходную коммуникативную ситуацию. Он и графически отчужден от текста, открывающимся первым абзацем.

Именно в предтексте он выполняет  свою главную роль, и для этого  – для того, чтобы «стать эпиграфом» – он отчуждается от собственного текста, изымается из своей «денотатной» действительности. В таком изолированном виде он выступает как общерефрентное обобщение, универсальная истина, приложенная к целому ряду самых разнообразных ситуаций.

Эти последние качества обуславливают  возможности активизации творческой деятельности читателя, привлекающей его личные ассоциации и широкий жизненный опыт. В силу своих обобщающих качеств эпиграф выступает как модель, которая может быть заполнена целым рядом конкретных иллюстрирующих его текстов.

Эпиграф является новым контекстом зачина. Наиболее тесная связь между ними обеспечивается повтором заглавных слов в первом абзаце. Здесь наблюдается интересная закономерность, демонстрирующая различия между текстами, принадлежащих к разным функциональным стилям: в научных текстах лексический и синонимический полный или частичный повтор заглавия почти обязателен. В художественных, в связи с переосмыслением заголовка, это имеет место значительно реже и охватывает, в основном, заглавия, и прямое и переносное значение которых материально реализуется в тексте, а также заглавие, включающее имена собственные или их эквиваленты.

Связь эпиграфа с правым контекстом, который для первого абзаца является второй абзац, возможна только на уровне целого текста и носит односторонний  характер: являясь развернутой конкретизацией эпиграфа, текст на него влияния не оказывает. В отличие от заголовка, претерпевающего семантические изменения в процессе развертывания текста, эпиграф таковым не подвержен. Его можно сравнить с лакмусовой бумагой: истинный смысл текста проявляет, но сам в реакции не участвует.

Для формирования читательской установки  важен не только эпиграф, но и его происхождение; временная, пространственная, социокультурная, персонологическая отдаленность источника.

Знание / незнание исходного текста, автора, ситуации играет сложную роль, определяющую отношение читателя как к произведению, которое иллюстрирует эпиграф, так и к использовавшему его автору. Помимо того, нередко обобщающая глубина эпиграфа заставляет читателя обратиться к исходному тексту, из которого было сделано извлечение, в поисках контекста, породившего универсальный вывод. Эпиграф, следовательно, выполняет и роль стимула, провоцирующего читательский интерес в нескольких направлениях – к книге, которую он предваряет, к прочим произведениям данного автора, к собственному тексту – источнику. Все сказанное об эпиграфах объясняет невозможность осуществления линейной связи между ним и зачином текста и еще раз подтверждает его общетекстовый статус.

Таким образом, принадлежа к текстовым  элементам, не входящим в непосредственную композицию текста, эпиграф имеет существенное значение для понимания художественного смысла текстового целого.

 

III. Роль начала и конца художественного текста в организации текста в композиционное целое

3.1. Начало – зачин .

Давно замечено, что начало и конец любой деятельности важны для выполняющего ее человека по разным причинам, в том числе, может быть даже в первую очередь, психологически. В свое время М.М. Бахтин заметил, что начало и конец произведения – суть начало и конец деятельности, и для разных авторов они по-разному важны.

Важность начала любой деятельности в том, что граница, отделяющая субъект действия от того, что было ранее, означает переход в новое состояние, требующее как можно более быстрой ориентировки в иных, новых условиях. Сведения, полученные в начале, в значительной мере определяют и планирование последующих этапов и их успех. Можно сказать, что и конец тоже закладывается началом. Неслучайно теория коммуникации предписывает наиболее важные сообщения давать в начале радио или телепередачи.

Начало художественного текста наряду с заглавием, эпиграфом и  концом определяются как «сильная позиция» текста (Арнольд И.В. – 1978. –с. 23 – 31).

Начало художественного произведения важно, не только для автора, для  которого оно обозначает вступление в новую деятельность – творение художественного мира, начало важно и для читателя, ибо именно оно вводит систему координат того мира, который будет разворачиваться перед читателем. Развитие главных содержательных универсалий на протяжении всего текста отвечающих на вопросы кто? где? когда? начинается именно здесь. Читательские ориентиры закладываются в начале книги. Эта первостепенная важность начала текста и для отправителя сообщения – автора, и для его получателя – читателя и обеспечивает началу статус сильной позиции.