История появления балалайки

Балалайка - мусикийское  орудие с ладами, 
но большей части о 2-ух струнах. 
(Словарь Академии Русской по азбучному порядку расположений, ч. I . - СПб, 1806г. 
Сей инструмент в величавом употреблении в Рф... меж обычным народом. (Карманная книжка для любителей музыки на 1795 год.) 
История развития и бытования российских народных музыкальных инструментов - одна из менее исследованных областей российскей музыкальной науки. В то время как народные песенные традиции уже издавна стали предметом кропотливого исследования, народный музыкальный инструментарий подабающего внимания к для себя не привлек. В области российского народного инструментоведения до сего времени не издано ни одной обобщающей работы, а число размещенных записей народной инструментальной музыки максимально не достаточно.

Собирание и исследование ее в критериях  королевской Рф практически не выполнялось. Довольно сказать, что в протяжении всей истории дореволюционной фольклористики был только один пример публикации народного балалаечного наигрыша в 1896 году Н.Пальчиковым. Трудности российского музыкального инвентаря трактуются в единичных исследовательских работах, посвященных только отдельным его представителям, или в основательно устаревших и ставших к тому же уникальными трудах дореволюционных ученых. Маленькие масштабы научно-исследовательской работы, посвященной исследованию народных инструментов, кажутся не поддающимися объяснению. Совместно с тем, это явление далековато не случайное, оно имеет глубочайшие корешки в исторических критериях существования народной инструментальной музыки в Рф. Сначала ХVII века московские «домерщики» (музыкальные мастера), изготавливавшие домры и другие музыкальные инструменты, населяли целый переулок в Замоскворечье в районе Пятницкой улицы. 
Хотя домра и другие инструменты были обширно всераспространены в народе, в среду правящих классов эти инструменты проникали только в исключительных случаях. Разъясняется это агрессивным отношением со стороны церкви, рассматривающей все народные инструменты, а в особенности инструменты струнные, как «сосуд Диавола», «бесовские игры». 
Сохранился ряд предписаний церкви, направленных против народных музыкантов, в каких они по собственной « вредности » равнялись к разбойникам и волхвам. 
Гонения на народные музыкальные инструменты со стороны церкви и светской власти посреди ХVII века воспринимает нрав массового ликвидирования этих образцов народного искусства. Так, к примеру, по свидетельству Адама Олеария, «около 1649 года все «гудебные сосуды» были отобраны по домам в Москве, нагружены на 5 возах, свезены за Москву-реку и там сожжены». Это было в Москве, а в провинцию следовали строгие королевские указы Алексея Михайловича вроде последующего, посланного в том же 1649 году приказчику Верхотурского уезда в Сибири: «А где объявятся домры и сурны, и гудки, и гусли, и хари, и всякие гудебные бесовские сосуды, для тебя б то всё велеть выимать и, изломав те бесовские игры, велеть спалить». 
Христианская культура, пришедшая на Русь из Византии, не приняла инструментальной музыки, а использовала практически только певческое пение (единственным музыкальным инвентарем, применявшимся в христианском церковном обряде, был колокол). Главными носителями народного инструментализма были скоморохи, с их бытовым, народно-обрядовым и социально-сатирическим репертуаром. Это привело к тому, что правоверная церковь, опиравшаяся на муниципальную власть, стала стопроцентно опровергать инструментальное искусство. Провозглашение «греховности» инструментальной музыки, многолетняя борьба с «бесовскими гудебными сосудами», преследование и ликвидирование скоморохов - первых музыкантов-профессионалов, все это обусловило черную полосу в развитии государственного инструментализма. 
В протяжении веков путь российской музыкальной культуры выслеживался в свете развития вокального начала, область инструментального музицирования оставалась в тени. Наличие отдельных народно-инструментальных ансамблей при княжеских и королевских дворах, равно как и некое, начиная с XVIII столетия, оживление энтузиазма к практике народного музицирования, не меняли положения в научно-теоретической сфере. В российских печатных источниках, от нотных песенных сборников конца XVIII столетия и до середины последующего века, мы не встречаем никаких упоминаний о народных музыкальных инструментах и инструментальной музыке, ни 1-го эталона народного инструментального выполнения. Теоретические исследования в этой области опирались на певческую базу, что привело к недооценке инструментального начала российской народной музыки. 
На сегодня история балалайки насчитывает практически три столетия. В фондах Центрального муниципального архива старых актов СССР, хранится документ под заглавием «Память из Стрелецкого приказа в малороссийский приказ». Относится этот документ к 1688 году, и вот о каком происшествии приключившемся в Москве в нем рассказывается: «В сегодняшнем в 196 - м году июня в 13 денек в Стрелецкий приказ приведены арзамасец - посадский человек Савка Федоров отпрыск Селезнев, да Шенкурского уезду дворцовой Важеской волости крестьянин Ивашко Дмитриев, а с ними принесена балалайка для того, что они ехали на извозничье лошадки в тележке в Яуские ворота, пели песни и в тоё балалайку игрались и караульных стрельцов, которые стояли у Яуских ворот на карауле, бранили…» 
Последующим упоминанием о балалайке в печатных источниках был «Реестр», составленный и подписанный Петром I в 1715 году. В Санкт-Петербурге готовилось празднование шуточной женитьбы потаенного советника князь - папы Н. М. Зотова. Свадебная церемония должна была сопровождаться потрясающим шествием ряженых, изображавших группы разных народов и племен, населявших в те времена Правительство Русское. Каждой группе полагалось нести музыкальный инструмент, более соответствующий для данной национальности. Кроме огромного количества других инструментов, в «Реестр» входило 4 балалайки. Тот факт, что балалайки были отданы участникам, одетым калмыками, гласит, видимо о том, что балалайка сначала XVIII века не имела широкого распространения в российском народе. 
1-ые особые описания российских народных инструментов, показавшиеся в последней трети XVIII века, принадлежат иноземцам, жившим и работавшим в Рф Аналогичный материал этого периода, собранный российским исследователем С. А. Тучковым в «Записках 1780-1809» (СПб.,1906) увидел свет только спустя столетие. Российские музыкальные инструменты и народное музицирование никак не являлись главной темой зарубежных создателей, но составляли относительно большие и достаточно отлично систематизированные разделы их обобщающих трудов: Я. Штелин «Известия о музыке в Рф» (СПб., 1769), И. Беллерман «Заметки о Рф исходя из убеждений науки, искусства, религии и других особых отношений» (1778), И. Георги «Попытка, описания российской столицы Санкт-Петербурга» (1790), М. Гютри «Диссертация о российских древностях» (СПб., 1795). 
Уже тот факт, что настолько различные по теме исследования единогласно уделяют внимание народной музыкально-инструментальной практике, гласит о бесспорном оживлении энтузиазма к ней со стороны передовых научных деятелей «века российского Просвещения». Тяжело переоценить значение этих первых особых сведений, дающих представление о составе российского инвентаря середины XVIII века, устройстве и неких заглавиях, нраве звучания, иногда и критериях бытования российских народных инструментов, приемов игры на их. 
Узнаваемый хроникер российской музыкальной жизни Якоб Штелин (1712-1785) - Член Санкт-Петербургской академии с 1738 г. - предназначил балалайке целый раздел собственной книжки «Музыка и балет в Рф XVIII века». Называя балалайку «распространеннейшим инвентарем во всей российской стране», и приписывая ей славянское происхождение, Я. Штелин дает более полное и четкое для XVIII века описание внешнего облика, манеры игры и картины бытования этого инструмента. 
Свидетельства Я. Штелина противоречивы. С одной стороны он считает балалайку «неидеальным и антихудожественным инвентарем, не достаточно применимым для чего-либо другого, не считая бренчания деревенских песен». В то же время он пишет о каком-то слепом придворном бандуристе, который, добавляя к обыкновенной двухструнной балалайке еще одну «по другому настроенную», струну, играя на ней, «не только лишь арии, менуэты и польские танцы, но также и целые отрывки из аллегро, анданте и престо с необычным искусством». Я. Штелин утверждает, что балалайка «в употреблении только у черни» и в то же время пишет о юном человеке «из известного российского дома, который на этом же инструменте играл новые мелодии итальянских арий и роскошно для себя сопровождал при пении». Очень ценными являются выражения Я. Штелина о балалайке той эры: «Нелегко отыскать в Рф дом, - пишет он, - где бы на этом… инструменте юный работник не наигрывал служанкам собственных вещичек. Инструмент этот имеется во всех мелочных лавках, но еще больше содействует его распространению то событие, что его можно самому сделать». 
Противоречивость, сквозящая в оценке Я. Штелиным балалайки, в известной мере не случайна. Она заложена в двойственности самой природы инструмента, которая, как мы видам сейчас, привела к расслоению балалаечного искусства на две полосы: народной балалайки и проф сольного исполнительства. Как позже произнесет В.В.Андреев: «...Балалайка - инструмент любительский: таким он и должен быть, в этом сила балалайки и ее значение; но примерное выполнение на ней, как показатель игры, должно существовать, по другому не может быть подражания...». 
Последующие все более распространенные свидетельства 2-ой половины XVIII века практически ничего нового к описанию Я. Штелина, не добавляют. Из более увлекательных описаний балалайки можно отметить одно, - данное М. Гютри в его известной «Диссертации о российских древностях». Повторяя в главных положениях Я. Штелина, М. Гютри дает в собственной работе изображение современной ему двухструнной балалайки с полушаровидным кузовом и очень длинноватой шеей. Набросок из «Диссертации» М. Гютри следует признать более научно достоверным изображением балалайки конца XVIII века, хотя нужно обмолвить, что при всей достоверности рисунка М. Гютри, изображенная им балалайка не являлась единственно бытовавшей в конце XVIII века формой инструмента. В то же время материалы зарубежных создателей, воспитанных вдали от российской культуры, хотя и проявляющих к ней благожелательность и симпатию, в ряде пт грешат ошибками и некорректностями. Так М. Гютри, затрагивая вопрос о происхождении российских народных инструментов, идет по пути обычного сравнения их с греко-римскими инструментами. Почти во всем это разъясняется тем, что в XIX веке принято было учить русскую музыкальную культуру с позиции ее греческого происхождения. По Гютри выходит, что музыкальные инструменты Рф - только повторение перенятых славянами древних образцов, при этом не претерпевших никакой эволюции и сохранившихся в первобытном состоянии до описываемой создателем эры. Эта теория нерусского происхождения государственного инвентаря, лишающая его самобытности и государственных корней, имела обширное хождение прямо до ХХ века. 
Все же, к концу XVIII века балалайка крепко завоевывает обширное публичное признание и становится одним из самых фаворитных инструментов российского народа. Повидимому, у составителей музыкального словаря в уже упоминавшейся «Карманной книжке на 1795 год» были достаточные основания утверждать, что «сей инструмент в величавом употреблении в Рф… меж обычным народом». На популярность балалайки во 2-ой половине XVIII века показывает также то, что посреди ее любителей было много представителей «высшего сословия». Все это содействовало выдвижению из среды российских музыкантов подлинных мастеров балалаечного исполнительства. К числу таких мастеров сначала следует отнести Ивана Евстафьевича Хандошкина (1747-1804). В его лице не только лишь скрипка, да и балалайка отыскали совершенного исполнителя, непревзойденного виртуоза. Сохранились сведения об инструменте, на котором играл И. Е. Хандошкин. Он воспользовался балалайкой, с шаровидным кузовом, изготовленным из тыквы. Необходимо отметить что, кустарное изготовка балалаек из такового, на 1-ый взор малопригодного материала, было обширно всераспространено в Рф. Но в отличие от обыденных кустарных инструментов подобного рода, кузов балалайки И.Е. Хандошкина был проклеен изнутри порошком битого хрусталя, отчего звук, по свидетельству знатока старины М. И. Пыляева становился незапятнанный и серебристый. 
В мемуарах солиста оркестра Огромного театра В. В. Безекирского (Из записной книги артиста 1850-1910. – СПб., 1910) упоминается имя штаб-ротмистра Радивилова, который в 50-х годах XIX века давал сольные концерты в Москве. Играл он на четырехструнной балалайке, но часто и на одной струне. Инструмент его, по преданию, был изготовлен из старенькой гробовой доски. Радивилова знала и обожала вся Москва. Довольно сказать, что его приглашали участвовать в самых парадных концертах с наилучшими артистичными силами - пианистом Т. Лешетицким, скрипачом Гербером, гитаристом М. С. Соколовским и др.  
Была ли балалайка в Рф до XVIII века? Как, когда и откуда появилась она в музыкальном обиходе российского народа? - такие вопросы, естественно, заинтересовывали всех исследователей российского народного инвентаря. В вопросе о происхождении балалайки есть разные точки зрения. В энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона (1891 г.) говорится что, «...когда и кем придумана балалайка – непонятно»…  
Более серьезные исследования А. С. Фаминцына в книжке «Домра и сродные ей музыкальные инструменты российского народа» ( СПб, 1891) и Н. И. Привалова о тамбуровидных инструментах сходятся на том, что балалайка произошла от домры. Сущность рассуждений А. С. Фаминцына сводится к последующему. В XVI - XVII веках в российском музыкальном обиходе, получил распространение тамбуровидный струнный щипковый инструмент с круглым кузовом и очень длинноватой шеей. Это была домра, взятая русскими от восточных племен - выходцев из Азии. Игрались на ней медиатором. На какое-то время домра сделалась любимым музыкальным инвентарем скоморохов. Но уже к началу XVIII века «этот инструмент совсем забылся, вследствие того, что глубоко в жизнь российского народа не просочился, потому что он был чужеземного происхождения и притом занесен на Русь сравнимо не так давно». Вправду, если в XVII веке домра очень нередко упоминалась в разных литературных источниках, то в XVIII веке упоминаний о ней мы уже не находили. В то же время балалайка, не встречавшаяся в монументах литературы XVII столетия, в источниках XVIII века занимает крепкое место. 
Нельзя не согласиться с выводом А. С. Фаминцына, что балалайка в российском музыкальном обиходе заменила домру, и что вышло это кое-где на рубеже 2-ух веков. Установив этот исторический факт, Фаминцын пошел далее, утверждая, что балалайка есть не что другое, как переделанная домра. Опорой собственных рассуждений А. С. Фаминцын выбрал треугольную форму кузова балалайки, считая это единственным государственным и самобытным признаком инструмента, отличающим балалайку от азиатского тамбура. Он кропотливо собрал все сведения о наружном виде балалайки XVII - XIX веков и, невзирая на их противоречивость, пришел к последующему выводу, «люд, изготовляя сам собственный инструмент, перебежал от характерной тамбуру-домре круглой формы корпуса к треугольной, как более легкой и комфортной для самодельного сооружения». 
Исследования, проведенные А. С. Фаминцыным, были первой суровой работой в этой области и послужили отправной точкой для более поздних создателей, использующих его выводы и, в неких случаях, даже развивающих их. Так Б.Бабкин пишет в статье «Балалайка. Очерки истории ее развития и усовершенствования» («Российская беседа» - СП6,1896): «В 1891 году С. Фаминцын обосновал, что балалайка произошла от домры. В период собственного младенчества она имела форму этого инструмента, т.е. округлый кузов и длинноватую шею. Люд отдал другое очертание кузову инструмента не в видах акустических целей, а для наименьших проблем при «самодельном сооружении». 
Н. И. Привалов, делая упор на А. С. Фаминцына, пишет: «...соединенными жестокими мерами столичного духовенства и правительства домра, в числе неких других музыкальных орудий, была изгнана из потребления российского народа». Дальше, утверждая прямо за А. С. Фаминцыным, что уже в XVIII столетии упоминание о домре совсем не встречается, Н. И. Привалов в статье «Тамбуровидные музыкальные инструменты российского народа» («Известия Санкт-Петербургского общества музыкальных собраний». - Вып. V , СПб., 1905) дополняет: «По сути этот инструмент народом не был брошен, но только замаскирован другим заглавием и потом несколько видоизменен и упрощен, потому что был должен оставаться в границах первобытного производства. Разумеется, пишет исследователь, российский люд, желая сохранить домру, - инструмент, преданный проклятию и преследуемый, поначалу переменил ей заглавие, дав новое, обозначающее предмет не для сурового занятия, а для забавы, утехи. Потом, потому что приходилось это музыкальное орудие изготовлять домашними средствами и наспех, то для упрощения работы корпус начали сколачивать не полукруглый, а купированный снизу, а позже и совсем треугольный из обычных дощечек. Дальше, на балалайку перенесен был и древний российский прием игры, давно практиковавшийся на старой форме гуслей, - бряцание по струнам кистью руки, а не плектром".  
Позже А. Новосельский в «Очерках по истории российских народных музыкальных инструментов», разделяя мировоззрение А. С. Фаминцына и Н. И. Привалова о том, что балалайка - это переделанная домра, треугольный кузов которой в кустарном изготовлении более прост и комфортен, дает еще больше облегченное истолкование: «...под неискусными руками инструмент не ладился, заместо звука выходило какое-то бренчание, и инструмент стал называться вследствие этого брунькой, балабайкой, балалайкой. Так из азиатской домры вышла российская балалайка». Кустарное изготовка балалаек с круглым кузовом сохранилось в отдельных губерниях Рф до конца XIX века (до реформы В.В. Андреева). Тот же Н. И. Привалов пишет, что ему доводилось созидать на рисунках ситцев Тверской губернии «…изображение пляшущего мужчины под звуки балалайки круглой формы, на которой играет другой мужчина». 
Но существует и другая точка зрения по вопросу о происхождении балалайки. В почти всех источниках, вышедших в свет до работы А. С. Фаминцына, балалайке приписывается монгольское происхождение. На монгольское происхождение указывают практически все словари и словотолкователи конца и первой половины XVIII века. В 1884 г. исследователь-инструментовед Миша Петухов в работе «Народные музыкальные инструменты музея Санкт-Петербургской консерватории» (СПб, 1884) пишет: «Многие ученые, в том числе и г. Дуров, считают, что балалайка-инструмент монгольского происхождения...». Это положение он подтверждает спустя четыре года в статье «В.В.Андреев и кружок игроков на балалайке». 
В энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона указывается «…некие писатели по музыке считают, что балалайка придумана самими русскими во время монгольского владычества либо взята от татар». Можно добавить, что монгольское слово «балалар» в переводе на российский язык значит «малыши» (лар - признак множественного числа). Если к нему приставить приемлимо российское окончание «ка», то получаемое слово «балаларка» уже так приближается к наименованию "балалайка", что происхождение последнего навряд ли может вызвать какие-либо сомнения. Но если принять версию о монгольском происхождении инструмента, исходя из языковых предпосылок, то становится неминуемым вывод о том, что балалайка появилась в Рф не в XVIII веке (как утверждает А. С. Фаминцын), а, по последней мере, лет на 400 ранее, как подчеркивает Б.М. Беляев в статье «История культуры старой Руси» (М.-Л., изд. АН СССР, 1951) - «Наши ранешние письменные источники не дают сведений о существовании на Руси в XI - XIII веках балалайки и домры. Эти инструменты получают обширное распространение только в XIV - XV веке». 
Таким макаром, вопрос о происхождении балалайки оказывается сложным. Хотя ни одна из приведенных выше версий не дает убедительного ответа, исследования А. С. Фаминцына мне кажутся более логичными и основательными. 
Сначала XIX века по популярности балалайки был нанесен удар распространением в Рф семиструнной российской гитары. Необыкновенный фуррор семиструнной гитары и проникновение ее во все слои российского общества объясняются резким конфигурацией эстетических вкусов и запросов на рубеже XVIII - XIX веков. Балалайка вытесняется из городского домашнего музицирования, а с распространением гитары в деревне (через помещичье-усадебную культуру) и «подлаживанием гитары под русскую песню» скоро начинается процесс постепенного исчезновения балалайки и в народном музыкальном быту. Потом серьёзный вред популярности балалайки, был нанесен «голосистой тальянкой», обширно распространившейся в Рф в 50-х годах XIX века. Естественно, балалайка не пропала совершенно из музыкального обихода российского народа, но ее популярность продолжала падать. Из везде всераспространенного, живого инструмента балалайка больше преобразовывалась в «предмет музыкальной археологии». 
Непонятно, вроде бы в предстоящем сложилась судьба балалайки, не окажись на ее пути страстного любителя российской народной музыки Василия Васильевича Андреева. 1886 год, когда состоялось 1-ое общественное выступление Андреева, можно смело именовать годом второго рождения балалайки, а период активной творческой деятельности Андреева - началом расцвета государственной инструментальной музыки.

Список используемой литературы:

1. http://nervmusic.ru
2. http://ru.wikipedia.org/