Раскол русской православной церкви

Никон хорошо понимал, что его власть в церкви держалась на дружбе к  нему царя. По отношению к его  главной задаче это означало, что  он должен был создать для церкви независимое от царской власти положение, пользуясь в то же время поддержкой самой этой власти. Не видим чтобы  Никон искал опоры в обществе, в церковной иерархии: против такого предположения говорило бы уже давление, которому подвергались с его стороны  созывавшиеся духовные Соборы. Скорее можно думать, что Никон рассчитывал  обеспечить независимость церкви путем  укрепления своей личной независимости. Такой смысл могла иметь обнаруженная им хозяйственная предприимчивость. Никон сильно расширил патриаршую область  припиской к ней земель, принадлежащих  другим кафедрам (14 монастырей и около 500 приходов), и, сверх того, из купленных  им и пожалованных царем земель составил значительные личные владения, и строил три монастыря (Воскресенский, Иверский и Крестовский), обустроенные подобно крепостям. Это был своего рода удел, где патриарх являлся подлинным государем. На время Никон достиг своей цели: он пользовался в церкви неограниченными полномочиями. Царь предоставил на полное его усмотрение назначение епископов и архимандритов; воля патриаршая была фактически последней инстанцией во всех церковных делах. Царь не решался даже ходатайствовать перед ним об отмене того или другого решения. Вся патриаршая область была изъята и в гражданских делах из ведения Монастырского приказа. Власть патриарха казалась еще более прочной и обширной вследствие огромного значения, каким он пользуется в государственных делах. Во время польско-литовского похода (1654 – 1656) Алексея Михайловича Никон оставался заместителем царя в Москве. К нему на утверждение поступали важнейшие государственные дела, причем на форме приговоров имя Никона ставилось на месте царского: «святейший патриарх указал и бояре приговорили». От государева и своего имени он объявляет распоряжения приказам и рассылает грамоты к воеводам по делам гражданского и военного управления. Бояре ежегодно обязаны были являться к патриарху на совет.

С согласия царя, Никон и в официальных  документах начинает в это время  называться великим государем. Он сохраняет  свое влияние на государевы дела и  во время бытности царя в Москве. При ближайшем его участии, например, и, вероятно, даже по его мысли, проведена  была общая реформа в 1652 г., предпринятая в целях морального оздоровления народа и бывшая целым переворотом в финансовой политике Московского государства. Современники приписывали даже влиянию Никона, объявление войны Швеции. Блестящее положение Никона оставалось, однако, простой случайность и не могло быть прочным, потому что создавало порядок, противоречивший системе московского самодержавия. Никон представлял себе отношения царской и патриаршей власти в общем строе государственной жизни как соправительство двух равноправных сил: царь и патриарх. Молодой царь из дружбы к Никону принял подобное разграничение, но не остался при нем навсегда. Сам Никон, несомненно, дал толчок развитию политического мировоззрения Алексея Михайловича, раскрывая перед ним в беседах идею самодержавия в его теоретическом обосновании и в практическом применении, хотя бы только в сфере государственного управления. Со временем царь должен был уяснить себе в принципиальной постановке, а не в свете личных отношений к Никону, вопрос о взаимоотношении царства и священства.

И в этом случае против Никона оказались  и русская история, передавшая царю господство над церковью, и воззрения  окружающей Алексея Михайловича  среды. Ненавидящие Никона бояре  старались повлиять на царя путем  «шептания» и клеветы; в том же направлении действовало своими жалобами на грубость и жестокость патриарха духовенство. Все это  подготовило существенную перемену во взглядах царя, и не случайно из всех московских царей Алексей Михайлович является самым ярким и самым  вдумчивым идеологом самодержавия, для которого царь земной есть подлинное  отображение царя небесного. Когда  эта перемена во взглядах обозначилась, бояре искусно создали обстановку для разрыва. В июле 1658 г. царем давался в честь приехавшего в Москву грузинского царевича Теймураза обед. Никон, вопреки обычаю, не был приглашен, а посланного им  ко дворцу патриаршего стряпчего князя Мещерского окольничий Б.М. Хитрово, распоряжавшийся церемонией, оскорбил, ударив палкой, причем на протест Мещерского, сославшегося на поручение от патриарха, ответил: «не дорожися патриархом!» Никон увидел в этом вызов и настаивал, чтобы царь немедленно дал ему удовлетворение, он в ответ получил обещание рассмотреть дело. Избегая личного объяснения с Никоном, царь после того перестал присутствовать на патриарших службах и однажды через князя Юрия Ромодановского объяснил Никону свое отсутствие гневом на него за то, что то «царское величество пренебрёг и пишется великим государем». Ромодановский при этом добавил, что царь почтил патриарха титулом «как отца и пастыря», а он Никон, того не разумел и потому впредь писаться великим государем не должен». Для Никона было еще возможно примирение, но теперь оно означало бы с его стороны отказ от главной его цели, и Никон выбрал другое: в тот же день, по окончании богослужения, он заявил народу, что оставляет патриаршество, и уехал в свой Воскресенский монастырь. В течение года Никон не обнаруживал желания возвратиться и даже дал благословение на избрание нового патриарха.

Созванный для обсуждения его дела в 1669 г. Собор постановил избрать нового патриарха, а Никона, как самовольно оставившего кафедру, приговорил лишить архиерейства и священства. Царь ввиду возражений Епифания Славинецкого не утвердил соборного приговора, и дело осталось в неопределенном положении.

Эта неопределенность, особенно тягостная  для Никона при его нетерпеливом порывистом характере, заставила его  поколебаться в своем решении. Он пробует примириться с царем  и, встретив с его стороны твердый  отпор, начинает явно безнадежную борьбу. Терпя на каждом шагу поражения, он окончательно утрачивает душевное равновесие.

Не раз еще он просит царя «перемениться» к нему «Господа ради», стараясь вызвать  в его памяти подробности былой  близости, жалуется на свое тяжелое  положение, даже дважды делает попытку  добиться личного объяснения; но в  минуты гнева, углубляясь в вопрос о  соотношении властей и теперь уже категорически отдавая первенство духовной власти перед светской, подвергает резкой критике образ действия царя. В этом же тоне Никон отзывается об «Уложении» и самыми мрачными красками изображает положение народа под управлением царя. Особенно поразило Никона, когда царь передал на суд ненавистных патриарху «мирских властей» его земельную тяжбу с соседом Боборыкиным. В порыве гнева он произнес по этому поводу клятву в такой двусмысленной форме, что ее с одинаковым основанием можно было отнести и к Боборыкину, и к самому царю. Между тем царь, по мысли находящегося тогда в Москве Газского митрополита Паисия Лигарида, решает собрать к 1662 г. новый Собор с непременным участием восточных патриархов; но так как, ввиду их отказа приехать в Москву, пришлось к ним послать новые настойчивые приглашения, то Собор был отсрочен до 1666 г.

Эта задержка подала московским друзьям  Никона надежду уладить миром  их распрю с царем. Один из них, боярин Никита Зюзин, письмом уверял Никона, что царь желает примирения с ним и что он не встретит препятствий к возвращению на престол. Ночью 1 декабря 1664 г. Никон приехал прямо на утреню в Успенский собор. Оказалось, что он был введен в заблуждение: от царя, созвавшего среди ночи Совет, пришло требование, чтобы Никон немедленно ехал назад. Возможно, что Никона ободряло в этом его последнем шаге и личное отношение к нему царя, который не переставал оказывать своему бывшему другу знаки внимания: посылал ему дорогие подарки, просил благословения и неизменно подчеркивал, что гнева на патриарха не имеет. 2 декабря 1666 г. прибыли в Москву патриархи Александрийский Паисий и Антиохийский Макарий, и вскоре был созван Собор, которому предстояло судить Никона. Главным обвинителем на Соборе был сам царь, со слезами на глазах он перечислял разнообразные «вины» бывшего патриарха. Собор признал Никона виновным в произнесении хулы на царя и на всю Русскую Православную Церковь, в жестокости к подчиненным и в некоторых других поступках. Никон был приговорен к лишению святительского сана и к ссылке в Белозерский Ферапонтов монастырь.

Жизнь в Ферапонтовом монастыре  сложилась для Никона, особенно в  первое время, очень тяжело. Помимо материальных лишений, его удручал  крепкий надзор, под которым его  держали. К нему не допускали никого из посетителей, даже дорога, проходившая  вблизи монастыря, была по распоряжению из Москвы, отведена, чтобы не допустить  соблазна. С течением времени жизнь  Никона улучшилась. Царь не раз присылал ему значительные подарки, запретил излишние стеснения, предоставил доступ посетителям. Никон приветливо встречал всех приходящих, делился с бедняками  своими средствами, оказывал больным  медицинскую помощь, и скоро монастырь  наполняется толпами богомольцев, привлекаемых именем патриарха.

Молва о нем доходит до южных  окраин государства, где в это  время поднимается разинское движение; сам Разин шлет в Ферапонтов монастырь своих агентов, приглашая Никона прибыть в его стан. Встревоженное правительство производит следствие, и хотя не нашли доказательств вины Никона, снова усиливают над ним надзор Отношение самого царя к Никону до конца остается благожелательным. Перед смертью царь послал просить у Никона прощения. После смерти Алексея Михайловича наступает в жизни Никона самое тяжелое время. Враждебно относящийся к нему патриарх Иоаким поднимает против него целое дело по разнообразным обвинениям, явившихся результатом ложных доносов. Никон без суда и следствия переводится в более тяжелое заключение – в Кирилло-Белозерский монастырь, и прожил там с июня 1676 по август 1681 года.

Царь Федор Алексеевич, под влиянием тетки своей Татьяны Михайловны и Симеона Полоцкого, успевает под конец, несмотря на упорное сопротивление патриарха Иакима, перевести Никона в Воскресенский монастырь, а вместе с тем ходатайствует перед восточными патриархами о прощении Никона и о восстановлении его в патриаршем достоинстве. Разрешительная грамота уже не застала Никона в живых. Он скончался в пути, в Ярославле, 17 августа 1681 г. и был погребен в Воскресенском монастыре как патриарх.