Биографический очерк жизни Эпикура

Эпикур и его последователи  начинали создание собственной философской  системы с придирчивого разбора  предшествующих учений, заимствуя из них то, что отвечало их собственным  представлениям о миропорядке, и  безжалостно развенчивая то, что  им казалось противоречащим законам  природы.

По свидетельству Диогена  Лаэртсного, «писателем был Эпикур изобильнейшим и множеством книг своих превзошел всех: они составляют около 300 свитков. В них нет ни одной выписки со стороны, а всюду  голос самого Эпикура» – и это  весьма отличало его работы от трудов современных ему платоников и  перипатетиков, занимавшихся в основном бесконечным комментированием великих  основоположников своих школ. Лучшими  сочинений Эпикура считались: «Об  атомах и пустоте», «Краткие возражения против физиков»; «Сомнения», «О предпочтении и избегании», «О конечной цели», «О богах», «О благости», «Об образе жизни», «О любви», «Метродор», «Главные мысли». Его основной труд – «О природе» состоял из 37 книг и, как говорил  сам Эпикур, даже не всем из его учеников оказалось под силу полностью  изучить эту книгу.

Шли годы. Сын Неокла уже  перешагнул через свое тридцатилетие, но жизнь его, в общем, почти ни в чем не менялась: все так же собирались по утрам в школу окрестные  дети, все так же ждали его к вечеру любимые и любящие друзья (за эти годы к ним прибавились новые – Клеон, Анаксарх), горя нетерпением поделиться с учителем новыми мыслями. Возможно, что просветительские устремления Эпикура уже тогда наталкивались на сопротивление определенной части окружающих, а их кружок начинал вызывать недоброжелательные слухи и сплетни. Все это заставляло эпикурейцев еще больше ценить друг друга, дорожить существующим между ними взаимопониманием.

Весной 306 года до нашей эры  Эпикур прибывает в Афины. Он сходит в Пирее с корабля на древнюю  землю Аттики, высокий тридцатишестилетний  мужчина, с короткой волнистой бородкой и твердым насмешливым взглядом глубоко посаженных глаз. Он возвращался  на родину прадедов с тем, чтобы никогда  её больше не покидать. С ним были его верные друзья – Гермарх, Метродор и Полиэн, а также, вероятно, и  братья Неокл, Хайридем и Аристобул, которые уже в Ионии начали заниматься философией «по его убеждению».

За восемьдесят мин  Эпикур покупает дом и сад, небольшой  тенистый сад, где и решает открыть  свою философскую школу. Вход в сад  был свободен для всех: молодых  и старых, мужчин и женщин, богатых  и бедных, свободных и рабов, неважно  грамотных ли, главное немного  смышленых. До нас не дошло достоверных  сведений о том, брал ли Эпикур какую-то плату со своих слушателей, следуя собственному тезису о том, что «обеднев, мудрец будет и деньги наживать, но только своей мудростью». Или  же он довольствовался пенсией, о  которой настойчиво напоминает кому-то в одном из дошедших до нас фрагментов: «Пенсию, которую…назначил…я требую, чтобы её одну мне посылали, хотя бы были среди гиперборейцев. Именно только сто двадцать драхм в год  от каждого из обоих я желаю  получать». Что это была за пенсия, остается, как уже говорилось ранее, только предполагать. Но даже если Садослов и взимал какую-то плату со своих  бесконечно благодарных ему за мудрость учеников или принимал какие-то подношения, то он сам всегда был готов поделиться последним, накормить голодного  и обогреть не имеющего кров.

Прошло уже пять или  шесть лет, как Эпикур наставлял  людей своей мудрости. Он выдвигал три основных критерия истинного  познания: ощущение, понятие и аффект (то есть сильное, определяющее наши настроения и суждения чувство), а также ввел новое понятие «пролепсис», до него в греческой философии не встречавшееся, Эпикур вводит как необходимое промежуточное звено между непосредственным ощущением и чувством. Пролепсис – это, по сути своей, воспоминание о никогда полученном ощущении, с одной стороны, оно порождено внешним миром, а с другой – однажды сформировавшись, воспоминание это как бы обретает самостоятельность и начинает жить собственной жизнью. Таким образом, Эпикуровы пролепсисы – это, прежде всего воспоминания, твердые, сложившиеся представления о том, что приходит к человеку извне, хотя, по утверждению Цицерона, у эпикурейцев был тезис и о неких врожденных представлениях, в частности, о зачаточных представлениях стыда и правды, присущих всем от рождения.

Наступили самые тяжелые  времена, но Садослов не покинул Афины (подчеркивают все обращавшиеся к  описанию его жизни античные авторы), лишь за все сорок лет пребывания в Афинах он только два или три  раза выезжал из Аттики, чтобы повидаться с друзьями в Ионии. Об одной из таких поездок упоминается в  дошедшей до нас записке к какому-то ребенку – трогательном маленьком  послании, пронизанном столь характерной  для Эпикура теплотой: «Мы прибыли  в Лампсак в добром здоровье. Я, Пифокл, Эримарх и Ктесип, и нашли  там, в добром здоровье Филисту и  остальных друзей. Как хорошо, что  ты здоров и твоя мама и что ты, так и прежде, слушаешься папу и  Матрона (раба, провожавшего ребенка  в школу). Будь, уверен, причина, почему я и все остальные любим тебя, та, что ты их во всем слушаешься».

Со временем Эпикур сделался, по-видимому, тем «знаменитым гаргеттянином, который взволновал не только Грецию и Италию, но даже весь варварский мир», – как сказал о нём Цицерон. К этому времени Садослова  покинули два человека: одним из них был некий Метродор Стратоникейский, который как будто бы «тяготился безмерной добротой своего наставника», и второй Тимократ, который впоследствии в своих сочинениях «О юности Эпикура» и «Увеселения» весьма неприязненно отзывался о покинутой им школе.

Жизнь сына Неокла подходила  к концу, он чувствовал это. У него был огромный мир, вся Вселенная, к «огненным стенам» которой  он привык устремляться умом через  пространство и время.

Все было по-прежнему, и только их жизнь, и самого Эпикура, и его  любимых друзей, уходила постепенно все дальше и дальше. Первым ушел Полиэн, поредела знаменитая «четверица», друзья собирались в один из дней месяца Метагейтниона, чтобы почтить его  память, а Эпикур и Гермарх заменили его сиротам отца. Потом ушел Метродор, умнейший из эпикурейцев, и опять  друзьям оставалось лишь вспоминать о нем в день его смерти, на скромных поминках. Они уходили один за другим, разделившие вместе со своим  учителем горестную судьбу.

Эпикур умер в 241 году до нашей  эры в возрасте семидесяти двух лет. Перед этим, в течение четырнадцати дней его мучили тяжелейшие приступы рвоты, из почек шли камни, «страдания при мочеиспускании и кровавый понос». И хотя сын Неокла писал в свое время о том, что «совсем ничтожен тот, у кого есть много основательных  причин для ухода из жизни», есть все основания предполагать, что  он сам положил конец невыносимым  страданиям своих последних дней. Об этом же, как нам представляется, свидетельствует и его письмо к Гермарху, где Эпикур сам определяет день написания этого письма как  свой «последний» и в то же время  «счастливый» день, счастливый, по-видимому, потому, что в этот день он решает осуществить уже принятое решение: «Гермарху от Эпикура привет. Когда  писал тебе это, я переживал счастливый день, который вместе и мой последний  день: меня терзали такие муки мочевого пузыря и телесные страдания, что  ничего, кажется, нельзя было прибавить  к их силе. Но страдания тела противопоставил  я радость духа, исходившую от воспоминаний о моих рассуждениях и моей философской  системе».

Сад и все к нему принадлежащее  он оставляет Гермарху, дабы его  товарищи по школе «проводили там  время, как подобает философам». Гермарху же он завещает свои книги, а также  просит его «иметь попечение о  детях Метродора» и сыне Полиэна  в течение четырех или пяти лет, чтобы они могли заниматься философией и жить в его, Гермарха, доме. Эпикур отпускает на волю рабов  Миса, Никия, Ликона и рабыню Федрию. Он оставляет средства на совершение принятых жертвоприношений по своим  покойным родителям и братьям, а  также средства для того, чтобы  ученики созданной им школы могли  отмечать ежегодно день его рождения, десятый день месяца Гамелеона, и  день памяти о Метродоре. Он думал  при этом отнюдь не о посмертном возвеличивании своей собственной  особы, но, прежде всего о том, чтобы  эпикурейцы, как бы ни складывались дела и обстоятельства в Афинах, имели еще один повод собраться  всем вместе, здесь, в его Саду.

Как рассказывает в своих  письмах Гермарх, измученный жесточайшими болями, Эпикур «лег в медную ванну  с горячей водой», попросил неразбавленного  вина, выпил, пожелал друзьям не забывать его учений и так скончался.

 

Заключение

 

Сооруженное им здание может  когда-нибудь разрушиться, но фигура самого творца останется нетронутой посреди  развалин.

С этими словами может  не согласиться только тот, кто поистине не знал или не слышал о нём. Ведь Эпикур был не просто обыкновенным человеком, а гуманным человеком. Как  пишет о нем с глубоким почтением  и непреходящим восхищением А. Боннар, Эпикур всегда хотел быть только другом для страдающего и ищущего человечества, и поэтому он остается им всегда.

Как мне кажется можно  до бесконечности перечислять его  труды в философии, в физике и  в других областях, но для меня, как  для будущего специалиста психолога  было интересно узнать, что он также  коснулся психологической области  знания.

Введенные им понятия «пролепсис»  и «аффект» безусловно, доказывают, что даже в античной древности  Эпикура и других философов волновали, такие вопросы, как «Что движет человеком». И я думаю, что поэтому Эпикуру  было важно показать людям на своем  примере, как надо жить и относиться к миру и к другим людям.

Я считаю, что у него это  получилось, хотя он не смог изменить отношение  всех людей, но его близкое окружение, безусловно, изменилось. Эпикурейцы смотрят  на мир с добротой.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Литература

 

1. Гончарова Т.В., «Эпикур», 1988 год, серия – «Жизнь замечательных людей»

2. Гриненко Г.В., «История Философии» учебник, Москва 2004 г.