Эмпирическое исследование возникновения предпосылок аутоагрессивного поведения в подростковом возрасте

Следующий феномен, по мнению К. Меннингера, это принудительная хирургия, под которой понимаются те случаи, когда пациенты намеренно  подвергают себя хирургическим операциям, хотя к этому нет никаких прямых показаний. Иными словами, больной преднамеренно «ложится под нож хирурга». По его мнению, такие люди движимы невротическими побуждениями. В эту же категорию он относит некоторые преднамеренные несчастные случаи, увечья, полученные якобы случайно, а на самом деле спровоцированные подсознательным стремлением жертвы к саморазрушению. Важным является положение о том, что эти проявления обусловлены одними и теми же мотивами и имеют ту же динамику, что и самоубийство, за исключением проявления инстинкта смерти [6].

Следует отметить и определенную моду на аутоагрессивные проявления. Одним из ярких проявлений аутоагрессивных тенденций является нанесение татуировок.

Под татуировкой  понимается сознательное искусственное  нарушение целостности кожных покровов с помощью колюще  –  режущих  инструментов с последующим введением в рану красящих веществ для получения стойких неисчезающих изображений. Следует отметить особую популярность татуировок в среде лиц, отбывающих наказание в местах лишения свободы.

Ученые –  пенитенциаристы А.И. Ушатиков и  Б.Б. Казак отмечают, что среди осужденных, находящихся в СИЗО и в местах лишения свободы, татуировки встречаются чаще, чем на свободе. На возникновение и распространение данного явления влияют сложившиеся тюремные традиции, общая психологическая атмосфера в среде осужденных, тюремная субкультура, отрицательные группировки осужденных и др.

Среди видов  и форм аутоагрессии в рамках молодежной моды в последние годы стали популярны  пирсинг, скарификация, брэндинг, плетение по живому.

При пирсинге прокалываются  различные участки кожи, а в место прокола вставляется кольцо. Места проколов различны: уши, нос, пупок, губы и т. д.

При скарификации (от англ. Scar – шрам, рубец) на кожу наносится  рисунок, а потом обводится скальпелем. Чем глубже порез, тем эффектней  получается шрам.

При брэндинге (от англ. Brand – ярлык, клеймо) из хирургической  стали изготавливается клеймо. Раскаляется  добела и прижимается к коже. Через  пару недель клеймо бледнеет и становится рельефной картинкой.

Ещё одним из экстремальных видов аутоагрессии является плетение по живому, при котором кожа разрезается на тонкие лоскутки так, чтобы они держались верхними концами, а затем из лоскутков заплетаются разные косички, которые потом приживляются обратно.

Как видим, способы  причинения аутоагрессии в рамках молодежной моды достаточно обширны и весьма изощренны.

Занимаясь проблемой  аутоагрессии, А.А. Реан, по итогам большого эмпирического исследования, ввёл  понятие «аутоагрессивный паттерн  личности» [7]. В своем исследовании А.А. Реан характеризует аутоагрессию не просто как изолированную личностную черту, но и как сложный личностный комплекс, который функционирует и появляется на различных уровнях. В структуре аутоагрессивного паттерна личности, как показывают результаты этого исследования, могут быть выделены следующие субблоки:

• характерологический субблок
• самоооценочный субблок
• интерактивный субблок
• социально-перцептивный субблок

Характерологический субблок аутоагрессивного паттерна. Как оказалось, аутоагрессия имеет  множественную систему достоверных  связей с целым рядом характерологических особенностей личности. Так уровень аутоагрессии положительно коррелирует с интроверсией, педантичностью, а также с депрессивностью, невротичностью, и отрицательно связан с демонстративностью личности.

 Самооценочный субблок аутоагрессивного паттерна. Самооценке и самоотношению принадлежит центральное место в структуре личности. Уровень аутоагрессии, отрицательно коррелирует как с уровнем общей самооценки личности, так и с отдельными ее парциальными составляющими. Так, чем выше аутоагрессия личности, тем ниже самооценка собственных когнитивных способностей (память, мышление), ниже самооценка тела ("физическое Я"), ниже самооценка собственной способности к самостоятельности, автономности поведения и деятельности.

Интерактивный субблок аутоагрессивного паттерна. Аутоагрессия связана со способностью/неспособностью к успешной социальной адаптации личности, с успешностью/неуспешностью взаимодействия с окружающими людьми. Уровень аутоагрессии личности отрицательно коррелирует с общительностью и положительно - с застенчивостью. Аутоагрессия — это, как правило, низкая самооценка и неприятие себя, что является основанием для появления трудностей социально-психологического характера, связанных с установлением контактов и осуществлением продуктивного общения.

Социально –  перцептивный субблок аутоагрессивного паттерна личности. Наличие аутоагрессии связано с особенностями восприятия других людей. Аутоагрессия практически  не связана с негативизацией восприятия других. Напротив, уровень аутоагрессии коррелирует с позитивностью восприятия значимых "других". Наиболее сильно эта тенденция позитивного восприятия других с ростом уровня аутоагрессии проявляется у подростков и юношей в отношении учителей и в отношении собственных родителей. Уровень аутоагрессии отрицательно связан лишь с представлением о том, "каким меня видят другие" (двойная рефлексия). Необходимо заметить, что данный социально – перцептивный феномен прямо связан с особенностями самооценочного субблока аутоагрессивного паттерна личности [7].

Данные особенности  можно рассматривать как психологические  индикаторы риска совершения аутоагрессивного поведения. И если для взрослых характерно более плавное нарастание аутоагрессии от пассивных аутоагрессивных мыслей к замыслам и намерениям, то у лиц юношеского возраста существует аутодеструктивная настроенность, когда в случае ухудшения ситуации пассивные аутоагрессивные переживания перемежаются с активными .

Аутоагрессивные действия никогда не совершаются  бесцельно, их совершение всегда видится субъектом как выход из создавшегося кризисного положения, как способ разрешения жизненной проблемы, обязательства, затруднения или невыносимой ситуации.

2. Взаимосвязь понятий агрессии, аутоагрессии, враждебности и гнева

Понятия «агрессия» и «агрессивность» не синонимичны. Под агрессивностью понимают свойство личности, выражающееся в готовности к агрессии. Агрессия же есть определенное агрессивное действие. Агрессивность – это готовность к агрессивным действиям, которую обеспечивает готовность личности воспринимать и интерпретировать поведение другого соответствующим образом. Не за всякими агрессивными действиями стоит агрессивность личности, агрессивность человека не всегда проявляется в агрессивных действиях.

С уровнем развития личности связана агрессия: в первую очередь адекватная или неадекватная, доброкачественная или злокачественная, гетеро или аутоагрессия. Зрелая личность имеет адекватную, доброкачественную гетероагрессию, незрелая, доэдипальная личность может иметь неадекватные способы выражения агрессии, злокачественную агрессию и аутоагрессию.

Большинство исследователей агрессии называют агрессивные эмоции гневом, агрессивное отношение, длительное состояние – враждебностью, агрессивное  поведение – насилием.

Дж.Берифут [8] рассматривает враждебность как антагонистическое отношение к людям, включающее когнитивный, аффективный и поведенческий компоненты. Аффективный компонент составляют взаимосвязанные эмоции, включающие гнев, раздражение, обиду и т.д. Когнитивный компонент представлен негативными убеждениями в отношении человеческой природы в целом (цинизм) и убеждениями в недоброжелательности других людей по отношению к самому субъекту (враждебные атрибуции, недоверие, подозрительность). Наконец, поведенческий компонент включает разнообразные формы проявления враждебности в поведении, часто замаскированные, – агрессию, негативизм, нежелание сотрудничать, избегание общения и т.д. Таким образом. Дж. Берифут рассматривает враждебность как сложное образование, включающее в себя гнев и агрессию в качестве поведенческих и эмоциональных корреляторов, выступающих ее внешними индикаторами.

Гнев – это  эмоция, направленная на разрушение, поэтому  она может наносить вред чему-то во внешнем мире (через действия субъекта) или внутри самого индивида, если будет заперта в нем или направлена против него. Многие психосоматические симптомы могут являться следствием избыточного гнева: мышечное перенапряжение, гипертония, язва желудка, экзема, псориаз, головные боли и т.д.

 Обычные  здоровые люди также страдают от избытка гнева, не знают, как с ним справиться, совершают поступки, о которых потом сожалеют. Гнев не следует путать с агрессией, гнев – это эмоция, а агрессия – поведение [7 ]. Но гнев часто толкает человека к совершению агрессии, он является важнейшей ее составной частью, поэтому литература, посвященная проблеме агрессии, во многом относится и к проблеме гнева.

Гнев может  быть эксплозивным, т.е. направленным на внешние объекты, или имплозивным, направленным на самого себя. Эксплозивный гнев проявляется в агрессивных действиях, обвинениях, оскорблениях, общении на «повышенных тонах», моральном или другом давлении и т.д. Имплозивный гнев проявляется в самокритике, чувстве вины, депрессии, нанесении себе вреда, самоизоляции и т.д.

В угрожающей ситуации гнев может быть полезен, он мобилизует ресурсы индивида и помогает преодолеть опасность или препятствие. Проблемой гнев становится в тех случаях, когда он явно избыточен или неадекватен, когда он не помогает. А мешает решать проблему и порождает ненужные конфликты, когда он отрицательно влияет на самочувствие и здоровье самого индивида.

3. Влияние тревожности и депрессии на аутоагрессивные действия

Гнев, злоба, ненависть  или обиды могут переполнять  индивида, порождая депрессию, нарушение  отношений, изоляцию, тревогу, многообразные психосоматические симптомы, даже психозы.

Изучение специальной  литературы показывает, что большинство  специалистов придерживаются мнения о  том, что именно детство является периодом наибольшей чувствительности  к различным возмущающим влияниям. В подтверждение этого положения они ссылаются на свидетельства наибольшей прочности первичных впечатлений. Чрезвычайно высокой чувствительности и низкой сопротивляемости  нервной системы, а с ней и полной беспомощности ребенка в случае возникновения конфликта.

А. Берге утверждает [9], что  тревожные расстройства, наблюдаемые  у детей, не похожи ни на одну их категорий, пригодных для описания эмоциональных  нарушений взрослых людей. У детей  мы имеем дело скорее с переходящим  состоянием, временным аффектом, обусловленным конкретной системой отношений с окружением. При этом испытываемым ребенком трудностям обычно не придается серьезного значения, хотя они значительны, а их возникновение чревато серьезными последствиями. Это связано не столько с  силой первых впечатлений или с ограниченностью детских возможностей по преодолению трудностей. Сколько со спецификой динамики развития: только у детей возможны нарушения самого процесса развития, приводящие к нарушениям образования структуры личности. Поэтому в настоящее время стало очевидным, что понять своеобразие каждого конкретного случая тревожных расстройств невозможно без анализа последствий поражений ЦНС, невропатии, хронических соматических заболеваний,  возрастных кризисов, особенно пубертатного, отрицательного социально-психологического воздействия, дефектов воспитания и др.

Тревога, по интенсивности  и длительности неадекватная породившей ее ситуации, препятствует формированию адаптивного поведения, приводит к  нарушению поведенческой интеграции и возникновению вторичных (осознанных или неосознаваемых) проявлений, которые определяют психическое состояние субъекта, а в случае развития клинически выраженных нарушений психической адаптации — картину этих нарушений. Развитию тревоги у детей способствуют отрицательные социально-психологические факторы и дефекты воспитания,  нарушение детско-родительских отношений; внутрисемейные конфликты; наличие у родителей невротической и личностной патологии ; деструктивное влияние матери на психическое развитие ребенка ; психогенная школьная дезадаптация.

Согласно функциональному  подходу [5], приспособительное значение состояния тревоги не может быть полным, если наряду с сигнализацией  о неопределенной опасности оно  не побуждает к активному поиску ее источников, проявляющемуся в «сканировании» наличной ситуации с целью определения угрожающего объекта. Именно эта активно-поисковая направленность тревоги, характеризующаяся с содержательной стороны фиксацией на стрессовых, «угрожающих» элементах среды, а с динамической – длительностью и устойчивостью, может приводить к беспорядочному поведению или дезорганизации деятельности.

Астапов В.М. рассматривает  тревожность как черту личности (которая может означать мотив  или приобретенную поведенческую  диспозицию), предрасполагающую индивида к восприятию широкого круга объективно безопасных обстоятельств, как содержащих угрозу, и побуждающую реагировать на них состоянием тревоги, интенсивность которой не соответствует объективной опасности. По данным клинических наблюдений депрессивные больные помимо прочего раздражительны, обидчивы, нередко вербально агрессивны. На основании чего некоторые исследователи делают вывод о наличии у них враждебных установок в адрес окружающих людей, т.е. экстранунитивной враждебности . 

Исследования аутоагрессии в рамках психоанализа затрагивают так же вопросы связи аутоагрессии и депрессии, обращенной на себя ненависти, обвиняющего Супер – Эго.

В самом общем виде психоаналитический подход к депрессии сформулирован  в классической работе З. Фрейда "Печаль и меланхолия", где он высказывает мысль о том, что меланхолик интроецирует утраченный объект любви и отождествляет себя с ним и далее начинает ругать и обвинять себя, тем самым ругая и обвиняя этот утраченный объект любви за то, что тот его покинул.

Фрейд отмечает, что в состоянии депрессии, человек испытывает утрату интереса ко всему внешнему миру, всеобъемлющую заторможенность, неспособность к какой-либо деятельности. Это сочетается с понижением чувства собственного достоинства, которое выражается в бесконечном потоке упреков и оскорбительных высказываний… по поводу собственной личности, в отдельных случаях – перерастающем в бредоподобное чувство вины и ожидание наказания (за свои реальные или фантазийные прегрешения, которым, по ощущениям пациента, нет прощенья).