Один
из наиболее полных вариантов типологии
межнациональных конфликтов предложил
Я.
Этингер:
1. Территориальные
конфликты, часто тесно связанные
с воссоединением раздробленных
в прошлом этносов. Их источник
- внутреннее, политическое, а нередко
и вооруженное столкновение между
стоящими у власти правительством
и каким-либо национально-освободительным
движением или той или иной
ирредентистской и сепаратистской
группировкой, пользующейся политической
и военной поддержкой соседнего
государства. Классический пример
- ситуация в Нагорном Карабахе
и отчасти в Южной Осетии;
2. Конфликты,
порожденные стремлением этнического
меньшинства реализовать право
на самоопределение в форме
создания независимого государственного
образования. Таково положение
в Абхазии, отчасти в Приднестровье;
3. Конфликты,
связанные с восстановлением
территориальных прав депортированных
народов. Спор между осетинами
и ингушами из-за принадлежности
Пригородного района - яркое тому
свидетельство;
4. Конфликты,
в основе которых лежат притязания
того или иного государства
на часть территории соседнего
государства. Например, стремление
Эстонии и Латвии присоединить
к себе ряд районов Псковской
области, которые, как известно,
были включены в состав этих
двух государств при провозглашении
их независимости, а в 40-е
годы перешли к РСФСР;
5. Конфликты,
источниками которых служат последствия
произвольных территориальных изменений,
осуществляемых в советский период.
Это прежде всего проблема
Крыма и в потенции - территориальное
урегулирование в Средней Азии;
6. Конфликты
как следствие столкновений экономических
интересов, когда за выступающими
на поверхность национальными
противоречиями в действительности
стоят интересы правящих политических
элит, недовольных своей долей
в общегосударственном федеративном
"пироге". Думается, что именно
эти обстоятельства определяют
взаимоотношения между Грозным
и Москвой, Казанью и Москвой;
7. Конфликты,
в основе которых лежат факторы
исторического характера, обусловленные
традициями многолетней национально-освободительной
борьбы против метрополии. Например,
конфронтация между Конфедерацией
народов Кавказа и российскими
властями:
8. Конфликты,
порожденные многолетним пребыванием
депортированных народов на территориях
других республик. Таковы проблемы
месхетинских турок в Узбекистане,
чеченцев в Казахстане;
9. Конфликты,
в которых за лингвистическими
спорами (какой язык должен
быть государственным и каков
должен быть статус иных языков)
часто скрываются глубокие разногласия
между различными национальными
общинами, как это происходит, например,
в Молдове, Казахстане.
2.4. Социально-психологическая
трактовка межнационального конфликта
Межэтнические
конфликты, разумеется, не возникают
на пустом месте. Как правило, для
их появления необходим определенный
сдвиг привычного уклада жизни, разрушения
системы ценностей, что сопровождается
чувствами фрустрации, растерянности
и дискомфорта, обреченности и даже
потери смысла жизни. В таких случаях
на первый план в регуляции межгрупповых
отношений в обществе выдвигается
этнический фактор, как более древний,
выполнявший в процессе филогенеза
функцию группового выживания.
Действие
этого социально-психологического
механизма происходит следующим
образом. Когда появляется угроза существованию
группы как целостного и самостоятельного
субъекта межгруппового взаимодействия,
на уровне социального восприятия ситуации
происходит социальная идентификация
по признаку происхождения, по признаку
крови; включаются механизмы социально-психологической
защиты в виде процессов внутригрупповой
сплоченности, внутригруппового фаворитизма,
усиления единства "мы" и внешнегрупповой
дискриминации и обособления
от "них", "чужих". Эти процедуры
ведут к отдалению и искажению
образов внешних групп, которые
с эскалацией конфликта приобретают
хорошо изученные в социальной психологии
особенности и черты. Этот вид
взаимоотношений исторически предшествует
всем другим видам и наиболее глубоко
связан с предысторией человечества,
с теми психологическими закономерностями
организации социального действия,
которые зародились в глубинах антропогенеза.
Эти закономерности развиваются
и функционируют через противопоставление
"мы-они" по признаку принадлежности
к племени, к этнической группе с
тенденцией к этноцентризму, недооценке
и принижению качеств "чужих" групп
и переоценке, возвышению характеристик
своей группы вместе с дегуманизацией
(экскатегоризацией) "чужой" группы
в условиях конфликта.
Объединение
группы по этническому признаку происходит
на основе: - предпочтения своих соплеменников
"чужим", пришлым, некоренным и
усиления чувства национальной солидарности;
- защиты территории проживания и возрождения
чувства территориальности для
титульной нации, этнической группы;
- требований о перераспределении
дохода; - игнорирования законных потребностей
других групп населения на данной
территории, признаваемых "чужими".
Все эти
признаки обладают одним преимуществом
для группового массового действия
- наглядностью и самоочевидностью
общности (по языку, культуре, внешности,
истории и т.д.) по сравнению с
"чужими". Индикатором состояния
межнациональных отношений и, соответственно,
их регулятором является этнический
стереотип как разновидность
социального стереотипа. Функционируя
внутри группы и будучи включенным
в динамику межгрупповых отношений,
стереотип выполняет регуляторно-интеграционную
функцию для субъектов социального
действия при разрешении социального
противоречия. Именно эти свойства
социального стереотипа, этнического
в особенности, делают его эффективным
регулятором любых социальных отношений,
когда эти отношения в условиях
обострения противоречий редуцируются
к межэтническим.
При этом
регуляция межгрупповых отношений
с помощью этнического стереотипа
приобретает как бы самостоятельное
существование и психологически
возвращает социальные отношения в
историческое прошлое, когда групповой
эгоизм глушил ростки будущей общечеловеческой
зависимости самым простым и
древним образом - путем уничтожения,
подавления инакообразия в поведении,
ценностях, мыслях.
Это "возвращение
в прошлое" позволяет этническому
стереотипу в то же время выполнять
функцию психологической компенсации
в результате дисфункций идеологических,
политических, экономических и иных
регуляторов интеграции при межгрупповых
взаимодействиях.
Когда
сталкиваются интересы двух групп и
обе группы претендуют на те же блага
и территорию (как, например, ингуши
и североосетинцы), в условиях социального
противостояния и девальвации общих
целей и ценностей национально-этнические
цели и идеалы становятся ведущими
социально-психологическими регуляторами
массового социального действия.
Поэтому процесс поляризации
по этническому признаку неизбежно
начинает выражаться в противостоянии,
в конфликте, который, в свою очередь,
блокирует удовлетворение базовых
социально-психологических потребностей
обеих групп.
При этом
в процессе эскалации конфликта
объективно и неизменно начинают
действовать следующие социально-психологические
закономерности:
- уменьшение
объема коммуникации между сторонами,
увеличение объема дезинформации,
ужесточение агрессивности терминологии,
усиление тенденции использовать
СМИ как оружие в эскалации
психоза и противостояния широких
масс населения;
- искаженное
восприятие информации друг о
друге;
- формирование
установки враждебности и подозрительности,
закрепление образа "коварного
врага" и его дегуманизация,
т.е. исключение из рода человеческого,
что психологически оправдывает
любые зверства и жестокости
по отношению к "нелюдям"
при достижении своих целей;
- формирование
ориентации на победу в конфликте
силовыми методами за счет
поражения или уничтожения другой
стороны.
Таким образом, задача социологии
состоит прежде всего в том,
чтобы уловить тот момент, когда
еще возможно компромиссное решение
конфликтной ситуации, и не допустить
ее переход в более острую
стадию.
2.5.
Пути разрешения межнациональных конфликтов.
Даже
в самых острых конфликтных ситуациях
(а может быть, особенно в них)
одной из первых промежуточных фаз
урегулирования должна быть юридизация
конфликта. Это предполагает: во-первых,
прекращение насилия; во-вторых, организацию
диалога между сторонами конфликта;
в-третьих, обеспечение участия в
таком диалоге полномочных и
ответственных представителей каждой
стороны, лучше всего – государственных
органов (а не, скажем, лидеров экстремистских
групп или «полевых командиров»);
в-четвертых, формулирование требований
и претензий каждой из сторон в
категориях, хотя бы в принципе подлежащих
юридическому переформулированию и
правовой оценке; в-пятых, юридическую
фиксацию итогов каждой из стадий переговоров,
в том числе поддающихся контролю
обязательств каждой из сторон; в-шестых,
максимально определенное формулирование
условий итогового соглашения, придание
этому соглашению легитимности с
помощью какой-либо из форм его ратификации
или народного одобрения. Из перечисленного
ясно, что среди ключевых фигур участников
переговоров должны быть юристы. Очень
важна также роль посредников.
Но, разумеется,
само по себе подписание каких-либо соглашений
еще не гарантирует погашения конфликта
определяющей является готовность сторон
их выполнять, а не использовать в качестве
«дымовой завесы» для продолжения попыток
добиваться своих целей неправовыми средствами.
А для
этого необходимо хотя бы частичное
преодоление конфликта интересов или
по крайней мере снижение его остроты,
к чему может повести, например, появление
в отношениях между сторонами новых стимулов.
Скажем, суровая экономическая необходимость,
заинтересованность сторон в ресурсах
друг друга, «премии» за урегулирование
конфликта в виде международной или иностранной
помощи могут переключить интересы конфликтующих
сторон в иную плоскость и значительно
притушить конфликт.
Таким
образом, в социально-политическом плане
пути к преодолению конфликтов лежат либо
через хотя бы частичное удовлетворение
требований сторон, либо через понижение
для них актуальности предмета конфликта.
Но есть еще и другая, очень важная, эмоционально-когнитивная
сторона проблемы.
Многие
межнациональные конфликты можно
в известном смысле назвать ложными,
поскольку в их основе лежат не
объективные противоречия, а непонимание
позиций и целей другой стороны, приписывание
ей враждебных намерений, что порождает
неадекватное чувство опасности, угрозы.
Примеров можно привести очень много:
это и недоверие к русскоязычной диаспоре
в странах ближнего зарубежья, и боязнь
кавказцев или уроженцев Средней Азии
и Центральной России. Естественно, такие
чувства рационализируются через тенденциозный
подбор бытовых и иных примеров; воздействующих
на обыденное сознание. И разумеется, эту
благодатную почву всячески стараются
использовать разыгрывающие национальную
карту политиканы. Действительно, феномен
психологического противопоставления
«мы» и «они» коренится в глубоких слоях
общественного подсознания, и бороться
с ним очень непросто, хотя и абсолютно,
необходимо В нашей теории это обозначается
как снятие или хотя бы ослабление ложного
конфликта. Его, в частности, можно достичь
с помощью образовательной, воспитательно-разъяснительной
работы среди населения. Причем апеллировать
следует не только к рациональным, интеллектуальным
уровням человеческой психики, но и к эмоциям,
к массовым настроениям.