Интернет и «информационный терроризм»

Отождествление  понятий «террор» и «джихад» провозглашается  напрямую. Так, шейх Омар Абд-ар-Рахман, муфтий запрещенной египетской организации «Исламская группа», осужденный на пожизненное тюремное заключение по делу о взрыве Всемирного торгового центра в Нью-Йорке 26 февраля 1993 года, заявил: «Почему мы страшимся слова «террорист»? Если террористом является тот, кто защищает свое право, то мы – террористы. И если террорист это тот, кто ведет джихад на пути Аллаха, то мы террористы»[6].  

В своих действиях  члены исламистских террористических организаций руководствуются фетвами  ваххабитских улемов, которые публикуются на соответствующих террористических сайтах. В числе наиболее авторитетных из таковых следует назвать Хаммуда бен Укла аш-Шуайби, Али аль-Худейра, Хасана Айюба, Салмана аль-Ода, Сулеймана аль-Альван, Усаму бен Ладена. По-существу, их фетвы носят подстрекательский характер, направляющий исламскую молодежь на путь «джихада» в его радикально-террористическом понимании. Именно они осуществляли религиозное идеологическое обеспечение самоубийственных террористических актов в США, Великобритании, России, Испании, Турции, Израиле и других странах. По свидетельству А. Игнатенко, фетвы выше упомянутых религиозных деятелей располагались на многих исламистских сайтах, зарегистрированных в Саудовской Аравии. В качестве примеров он приводит такие информационные порталы, как «Джихад против неверных и лицемеров», сайт «Аль-Каиды», «Охота за полезными вещами», «Сторонники ислама» и др.[7] 

Анализ фетв Хаммуда бен Укла аш-Шуайби, проведенный тем же исследователем, позволял выявить наиболее характерные черты ваххабитской идеологической доктрины террористического действия, распространяемой через Интернет. Приводя многочисленные, вырванные из контекста суры и аяты Корана, а также свидетельства Сунны, аш-Шуайби интерпретирует исламские тексты как предписывающие каждому мусульманину смертельную ненависть к «неверным». При этом «неверным» оказывается каждый, кто попустительствует последователям иной религии, кроме ислама, а также последователям иного законоустановления, кроме шариата. Очевидно, что в рамках этой установки «кафирами» оказываются и многие мусульмане, прежде всего не разделяющие ислам ваххабитского толка. Призыв к безусловной враждебности к «неверным» четко прослеживается в фетве аш-Шуайби «Разъяснение событий, произошедших в Америке», изданной 16 сентября 2001 года и воспроизведенной на сайте «Аль-Каиды». В ней же ставится вопрос о допустимости гибели «невиновных» и «невинных» в акциях, подобных 11 сентября 2001 года. 

Обращение к этой теме, очевидно, вызвано тем, что  она волнует молодых мусульман  – будущих шахидов. Но аш-Шуайби настойчиво объясняет, что среди жертв акций геройского самопожертвования шахидов нет «невинных» и нет «невиновных»: «Некоторые бормочут о прощении невинных, не зная, кто они такие, эти невинные; так это результат восприятия западных терминов и СМИ, вследствие чего стали повторяться чужие термины и выражения, расходящиеся с шариатскими выражениями и понятиями»[8]. Когда говорят о «невинных», имеют в виду женщин, детей и стариков. Но, во-первых, утверждает аш-Шуайби, на них распространяется положение о допустимости их убийства во время ночного нападения, когда нельзя различить, где боец, а где мирный человек. Во-вторых, использование некоторых видов оружия против «неверных» исключает разделение убиваемых на войнах и «невинных» (в качестве примера приводится применение пророком Мухаммедом катапульты против жителей города Тайфа). В третьих, исламские факыхи (знатоки шариата) разрешили убийство [живого] щита из мусульман, если они оказались пленниками в руках неверных, а те сделали их щитом, защищающим от стрел мусульман.  

Подобными аргументами  и утверждениями обеспечивается морально-нравственное оправдание террористических акций и убийства мирных жителей, а также санкционируется их дальнейшее осуществление. А. Игнатенко обращает внимание еще на две фетвы аш-Шуайби, доказывающие их террористический характер[9]. В первой, опубликованной в Интернете 25 апреля 2001 года, речь идет о законности акций героического самопожертвования шахидов с точки зрения шариата. В ней аш-Шуайби объясняет, что такая акция не является самоубийством (которое ислам запрещает), и уверяет будущих мусульман-камикадзе, что они попадут не в ад, а в рай. Если же у будущего шахида появится сомнение, не является ли то, что он делает, терроризмом как преступным деянием, имеется фетва «О смысле и реальности террора» (от 20 ноября 2001 года). В ней утверждается, что есть «законный террор (ирхаб), который в шариате нам Аллах установил и нам наказал», при этом аш-Шуайби ссылается на Коран: «И приготовьте для них, сколько можете, силы и отрядов конницы; ими вы устрашите (турхибун) врагов Аллаха, и вашего врага, и других, помимо них» (8: 60), и также на Сунну пророка, который говорил: «Был мне поддержкой ужас, [опережавший меня на расстояние] месячного перехода»[10].  

В своих интернет-материалах ультрарадикалы рассматривают джихад прежде всего как вооруженную борьбу, причем делают упор на ее наступательный характер[11]. Они трактуют террористический «джихад» как шестой столп веры, венец исламского вероучения и объявляют участие в нем священной обязанностью каждого истинно верующего мусульманина. Идеологи радикального исламизма Сейид Кутб, Абд ас-Салам Фараг, Айаман аз-Завахири разработали стратегию и тактику ведения подобного джихада в современных условиях, уделив особое внимание террористическим методам воздействия на массы. Абстрагируясь от конкретных особенностей их программных установок, выделим основные черты представлений о джихаде, закрепившиеся в идеологии радикального исламизма: 

1) Джихад –  это путь Аллаха и самое  верное средство достичь рая  после смерти; джихад – это  высшее проявление ислама... он  – горнило, в котором выплавляются  мусульмане и которое позволяет  отличить скверного [мусульманина] от хорошего. Он также является пропуском в рай, а «рай – под сенью мечей»[12].  

2) Джихад –  это система справедливого возмездия  и наказания неверных и отступников;  целью ваххабитского джихада  как вооруженной борьбы является  борьба со всеми «неверными»,  «многобожниками» и «лицемерами»: «Джихад является единственным действенным наказанием в наших руках. При помощи джихада Аллах убивает их, при помощи джихада Аллах ранит их, при помощи джихада Аллах отбирает их имущество, при помощи джихада Аллах отбирает у них власть, при помощи джихада Аллах наказывает их войной»[13].  

3) С помощью  джихада ислам может вернуть  прежнее могущество и стать  лидирующей и господствующей  религиозно-политической силой в  мире. 

4) Противостояние  моджахедской элиты избранных воинов джихада всему остальному миру, погрязшему в неверии и грехах, представляется закономерным и безусловным; джихад адресуется всем неверным и еретикам, которые «при всей своей силе являются не больше чем жалкими существами, ползающими по песчинке, называющейся землей... однако джихад является достойным наказанием для них»[14].  

5) Джихад –  это школа воспитания преданных  делу ислама борцов за веру; через него осуществляется связь  с героическими деяниями всех  предшествующих поколений мусульман,  это летопись их славы и  гордости. 

6) Тактика джихада  подразумевает борьбу с «дальним»  врагом (внешним) и с «ближним»  врагом (внутренним). Видный теоретик исламизма Айман аз-Завахири выдвинул идею глобального джихада в первую очередь с «дальним» врагом (США, Израилем и др.). В стратегическом плане он отмечает, что джихадистское движение должно постоянно расти, видоизменяться и обновляться, что в моджахедах нужно воспитывать непоколебимость, терпимость и стойкость и что главным приоритетом борьбы является боевая подпольная деятельность.  

7) Важнейшее стратегическое  оружие джихада и основной  источник морально-нравственного  превосходства над «неверными»  – шахидизм. Наиболее отчетливо эта тенденция была высказана одним из мусульманских активистов в интервью израильскому телевидению: «Нам не хватает оружия, которым располагает наш враг. У нас нет ни авиации, ни ракет, чтобы бороться со злом. Этот тип операций представляет собой наиболее эффективный способ причинения вреда врагу с минимальными потерями. Этот прием разрешен религией и приравнен к мученичеству: совершая подобное действие, мученик обретает право попасть в рай и освободить себя от боли и страданий земного мира»[15].  

Между тем исламистская идеология джихада в его террористической интерпретации, представленная в Интернете, предназначена прежде всего для мусульманской аудитории как потенциального объекта рекрутирования сторонников террористического движения. Видный специалист в области изучения радикального исламизма А.А. Игнатенко считает вероятным, что «все теракты последнего времени с участием мусульман – в США, Индонезии, на Филиппинах, в России, других местах – планируются и осуществляются таким образом, чтобы происходила радикализация и, если можно так выразиться, «экстремизация» ислама и мусульман вследствие неминуемого общественного ответа (а он, естественно, всегда негативен) на подобные террористические акты»[16]. 

Это мнение подтверждается многочисленными фактами. Более  того, важным направлением деятельности исламистов является формирование альтернативной идентичности путем внедрения в  среду сепаратистских, националистических и других протестных движений идей ультрарадикальных исламистских течений.  

Вне всякого сомнения, террористический Интернет в глобальном информационном пространстве представляет собой систему динамичную, постоянно  меняющую свои внешние конфигуративные очертания. Среди прочего он направлен и на формирование мифологизированного образа «борцов за веру». Следует признать, что это направление деятельности увенчалось определенными успехами, оказало воздействие не только на общественное мнение, но и на представления определенной части экспертов. По крайней мере, модель общественной организации, действующей в режиме автономно-конфедеративных сетевых связей и нелинейного «горизонтального» управления событиями, взятая на вооружение террористическими организациями, стала восприниматься ими как идеальная форма неформальной организованности. Ныне принято считать, что Интернет стал одной из причин возникновения «нового терроризма» – децентрализованных, не имеющих единого штаба организаций, объединенных идеологией и сетями электронных коммуникаций. Как считает востоковед А. Неклесса, «мир испытывает нарастающее давление диверсифицированных определенным образом мотивированных сетевых организованностей, использующих для достижения собственных либо поставленных извне целей террористические методы»[17].  

В созданной террористами информационной системе связующие  горизонтальные цепочки, исходящие  от автономных пользователей, многократно  переплетаются, а совершаемые акции  приобретают анонимный характер. Новейший системный терроризм создает  свою стратегию и тактику в  формате так называемых диффузных  войн, когда происходит диффузия временных  и пространственных границ конфликтов, их субъектов и объектов, применяемых  средств, мишеней и методов ведения  боевых действий, используя при этом глобальное информационное пространство. По мнению уже упоминавшегося А. Неклессы, «новый терроризм» учитывает степень взаимосвязанности современного мира и системный характер протекающих в нем процессов, соответствующим образом выстраивая и стратегию угроз. Акции террористов строятся по «принципу домино», а организаторы по стилю мышления напоминают опытных шахматистов, способных далеко просчитывать последствия, разыгрывать обманные комбинации и идти на конъюнктурные жертвы[18].  

Однако не преувеличивается ли в подобных оценках мощь террористических организаций? Насколько адекватно  мы относимся к информационным материалам, презентирующим и конструирующим террористические сайты? Не попадаем ли мы в ловушку их психологических расчетов? Не усугубляем ли эффективность их информационного воздействия? 

Для адекватного  ответа на эти вопросы необходимо прежде всего принять во внимание возможность «виртуального разбухания» организационных масштабов терроризма, искажающих истинный масштаб его сил и возможностей. Между тем, например, хакерские атаки исламистских кибертеррористов в большинстве случаев увенчиваются лишь размещением на взломанных сайтах лозунгов и призывов в форме простых граффити. По мнению Джеймса Льюиса, директора отдела технологической политики Центра стратегических и международных исследований США, ущерб от подобной деятельности невелик[19]. Недаром в 2004 году Исследовательская служба конгресса США пришла к выводу, что террористы предпочтут скорее более простые и смертоносные методы, чем кибервойну, и впоследствии этот вывод подтвердили многие исследователи.  

Что же касается пресловутой нелинейной горизонтальной сетевой системы террористического  управления, то следует заметить, что  рыхлая децентрализованная структура  Интернета не только помогает организационным, финансовым и пропагандистским усилиям  террористов, но и существенным образом  ограничивает их возможности. Распыленный, дисперсный характер присутствия террористов  в Сети не позволяет контролировать их действия, а задает только общий  идеологический, морально-психологический  и технологический импульс действиям  индивидуальных адептов террора  и замкнутых боевых групп. Аморфность анонимных связей, структурная расплывчатость очертаний номинально организованных общностей создают почву для  потенциальной внутренней разобщенности. Конспиративная замкнутость вступает в противоречие со стремлением придать  массовый характер общественному движению. Значения этих объективных факторов вовсе не следует недооценивать.  

Опираясь на безграничные манипулятивные возможности Интернета, порождающие идеальные фантомные объекты, террористы создали Большой миф о джихаде как основе ислама и Малый миф о себе как об обладателях и хранителях совершенной истины, исходящей от Создателя. Оба мифа обращены в первую очередь к мусульманской аудитории и рассчитаны на коренное изменение традиционного исламского мировоззрения. Будучи сравнительно немногочисленным сектантским течением, объединяющим экстремистски настроенных людей, адепты исламистского террора, тем не менее, являются достаточно пассионарной социально-политической силой, бросившей вызов современному миру.  

Стремясь объединить мусульман на основе джихадистской концепции ислама, они используют Интернет в качестве аккумулятора и транслятора информационных угроз, направленных против «неверных и лицемеров», а также в качестве инструмента социокультурной дифференциации самого мусульманского мира. Среди черт смоделированной ими картины мира следует указать еще на один искусственно созданный миф – миф о непримиримом столкновении западной и восточной цивилизаций. При этом умышленно игнорируется реальная мультикультуральность как западных, так и мусульманских обществ и свойственных им этносоциальных стереотипов поведения. Кстати, сходная модель была предложена и американским политологом С. Хантингтоном в его концепции столкновения цивилизаций[20].Подобные суждения, диаметрально раскалывающие мир, служат главным аргументом исламистов в пользу неизбежности и закономерности джихада. Интернет же усилиями террористических организаций превращается в открытую трибуну пропаганды идей, спекулирующих на противоречиях Востока и Запада и создающих иллюзию легитимности террора в условиях утверждаемой ими глобальной «войны миров». Так создается мифологическое обрамление информационного вызова исламистского терроризма. Один миф порождает другой и виртуализируется в следующем. И в этих архетипически обусловленных трансформациях можно видеть определенные перспективы противодействия терроризму.