Луи Пастер и значение его трудов для человечества

сора химии в Париже. Баляр  был человек негордый;  он не  желал  сделать

все открытия  в мире на его век  было вполне достаточно открытия бро-

ма,- но он любил ходить и разнюхивать, что делается в других лаборато-

риях.

Как-то Баляр беседовал с Пастером...

- Постойте минутку!- перебил Баляр.  - Почему вы не хотите попро-

бовать такую штуку: налейте  в колбу бульону, вскипятите его, потом от-

верстие колбы  поставьте  в таком  положении,  чтобы пыль туда никак не

могла попасть, а воздух мог бы входить  в каком угодно количестве.

- Но как же это сделать?- спросил  Пастер.

- Очень просто,- ответил ему безызвестный  ныне Баляр.  - Возьмите

колбу, налейте  в нее бульону;  затем расплавьте горлышко колбы на па-

яльной лампе и вытяните его  в  длинную,  тонкую,  спускающуюся  книзу

трубку. Придайте  трубке такую  форму,  какую придает лебедь своей  шее,

когда хочет что-нибудь выудить  из воды.  А затем... затем только нужно

оставить отверстие трубки открытым, вот и все... Получится нечто в та-

ком роде...- Баляр быстро сделал набросок.

Пастер взглянул  и  моментально  понял  все дьявольское остроумие

этого опыта.

У Пастера теперь было достаточное  количество помощников, и он от-

дал спешный приказ готовить колбы.  Затем он кипятил находящийся в них

бульон, это выгоняло из них воздух, но когда колбы охлаждались, в  него

входил новый, ненагретый воздух.

Наутро он первым пришел в лабораторию  и увидел,  что все его при-

чудливые, длинногорлые колбы  с  дрожжевыми  бульонами  были  идеально

прозрачны, и в них не оказалось  ни одного живого существа. На другой и

на третий день в нем не произошло  никаких изменений.

Дело было  в том,  что воздух заходил в колбу,  но частицы  пыли и

микроорганизмы оставались в  колене колбы. Пастер на этом не остановил-

ся, он провел еще один опыт,  он ополоснул стерильным бульоном изогну-

тую часть колбы,  и на следующий  день содержимое колбы стало мутным от

массы микробов, потомков тех, кто  осел в колене трубки.

Так была разрушена теория самозарождения микробов.

Пастер не останавливался,  он продолжал  работать,  он решил пока-

зать Франции, как наука может  быть полезна для промышленности; он упа-

ковал несколько ящиков со стеклянной посудой, взял с собою своего пыл-

кого помощника Дюкло и отправился в свой родной дом в Арбуа.  Он решил

заняться изучением болезней вина, чтобы помочь падающей винной промыш-

ленности.

Пастер ходил по домам своих  стары друзей и собирал  разные  сорта

больного вина: горькое вино, вязкое вино, маслянистое вино.

Когда он навел линзу на каплю  вязкого вина,  он увидел,  что  она

кишит маленькими забавными микробами,  собирающимися в крошечные нитки

бус; бутылки с горьким вином  оказались зараженным другим видом  микро-

ба, а прокисшее вино - третьим.

После Пастер занялся вопросом о том, как предохранить вино от бо-

лезнетворных микробов.

 Они пришли к заключению, что если подогреть ви-

но сейчас же после того, как  закончилось брожение, подогреть  его толь-

ко немного, не доводя до точки кипения, то все посторонние микробы бу-

дут убиты и вино не испортится.  Этот небольшой фокус известен  теперь

повсюду под названием пастеризации.

Затем он  в  течение  некоторого времени спокойно работал в своей

парижской лаборатории.  И вдруг,  в один прекрасный  день  1865  года,

судьба снова  постучалась  в  его дверь.  Она явилась в  образе старого

профессора Дюма,  который пришел к нему с предложением превратиться из

человека отвлеченной науки  в... лекаря шелковичных червей.

После целого ряда неудач и разочарований  ему удалось в конце кон-

цов выяснить точную причину заболеваний  шелковичных червей,  и он нау-

чил жителей,  как определять и  сортировать здоровых червей и как  отде-

лять их  от соприкосновения с зараженными  листьями,  испачканными исп-

ражнениями больных червей.

В 1865г.,  когда Пастер занялся  лечением болезни шелковичных чер-

вей, молодой хирург из Глазго Джозеф Листер уже спасал его методом  лю-

дей.

В то время никто не мог объяснить  причин массовой гибели  раненых

в госпиталях,  ни,  тем более,  помочь бороться с ними.

В клиниках не  прекращалось рожистое воспаление, гангрена, нагноения.

В 1860г.  Листер поступил работать в  хирургическую клинику  глаз-

говского госпиталя.  В  клинике  не  прекращались рожистое воспаление,

гангрена, нагноения. Листер читал  и читал, поглощая огромное количест-

во книг по медицине,  зоологии,  ботанике, химии. И вдруг он наткнулся

на брошюру французского химика Пастера. Прочитав ее, кинулся на розыс-

ки других  его  статей.  И  когда познакомился с работами по брожению,

гниению и самозарождению,  когда прочел о простых и убедительных  опы-

тах, - сразу же, без оглядки поверил  в его правоту.

Пастер пишет,  что микроорганизмы боятся  разных  химических  ве-

ществ. Пожалуй,  карболовая кислота  не должна им понравиться,  подумал

Листер, и решил поливать рану кислотой слабой  концентрации.  Повязку,

которую клали  на  рану после  операции,  он тоже пропитывал карболовой

кислотой. Но и этого ему показалось недостаточным - убивать  так  уби-

вать: он  стал еще распылять  раствор карболовой кислоты в операционной

комнате.

Поразительные получались результаты! Вдруг прекратились смертель-

ные воспаления.

В 1865г.  Листер выпустил в свет свою первую статью "О новом спо-

собе лечения осложненных переломов, нагноений и т.д.". Через два  года,

после уже значительной практики,  подтвердившей несомненную пользу его

метода, он написал второе сочинение:  "Об антисептическом  принципе  в

хирургической практике".

Но к большому сожалению,  Листера  подняли на  смех,  его  методом

пренебрегали.

И вот Пастер, узнав об исследованиях Листера, решил заняться изу-

чением инфекционных болезней,  вопреки надеждам членов Французской  Ме-

дицинской академии,  в чьи ряды он недавно был принят.  В это  время на

улице д Юльм,  где находилась новая лаборатория Пастера, впервые  в ка-

честве сотрудников появились  люди с  медицинским  образованием  -  Ру,

Шамберлен, Жубер и Тюилье.

Когда Пастер ринулся на спасение рожавших женщин,  он не подозре-

вал о  том,  что  тут  у него был предшественник и этот предшественник

очень плачевно закончил свои дни.

Это было  в Вене в 1847г.  В Центральной  больнице столицы Австрии

работал безвестный акушер Игнац Земмельвейс.  В больнице почиталось за

благо, если  хотя бы одна из десяти рожавших женщин оставалась в живых

после родов;  если не сами роды,  то родильная горячка  была  причиной

смерти.

Секрет раскрывался просто. От заразных больных, из анатомичес-

кого театра,  где производились  вскрытия,  профессора подходили  к  ро-

дильному столу,  и одного прикосновения  их рук было достаточно,  чтобы

здоровая женщина, только что ставшая матерью, была обречена на смерть.

Все это,  к своему великому ужасу, понял Игнац Земмельвейс и, по-

няв это,  назвал  всех  профессоров  и  себя в том числе неопознанными

убийцами. Но он не ограничился этим признанием,  он сделал выводы. Те-

перь, прежде чем подойти к роженице,  он тщательнейшим образом в тече-

ние нескольких минут скреб щетками  руки,  чистил ногти,  мочил руки  в

крепком хлорном растворе.  И  через год в его отделении  смертность сни-

зилась в  десять раз.

Но врачи  ополчились на него,  смешали его  с грязью,  они изгнали

его и забыли.  А профессор Земмельвейс, который  на тридцать лет раньше

Пастера и  на двадцать ранше Листера понял,  в чем спасение от гнойной

инфекции, заболел  и погиб в психиатрической  клинике.

И в 1858г.  в  Академии медицины началась дискуссия  о причинах ро-

дильной горячки. Пастер, конечно же, не мог пройти мимо.

Капля за каплей исследовал он кровь больных женщин и каждый раз в

поле зрения видел длинные цепочки микробов,  которых не встречал преж-

де. Только потом, но уже не Пастер, снова видел  эти цепочки микроорга-

низмов; сейчас установлено,  что эти бактерии  из  рода  Streptococcus

способны вызывать родильную горячку и множество  других гнойно-воспали-

тельных осложнений.

В то время было очень много шума и разговоров о новом способе ле-

чения сибирской  язвы,  изобретенным ветеринарным врачом Лурье в горной

области восточной  Франции.  Этот способ состоял в  том, что сначала ко-

рову растирают  до тех пор, пока она вся не начнет гореть, затем на те-

ле животного  делают надрезы,  в которые вливается  скипидар, после чего

все тело  коровы  покрывается  толстым слоем какого-то необыкновенного

пластыря, смоченного в горячем уксусе,  и эта  смазка  удерживается  на

теле больного  животного  большой  простыней,  которая окутывает ее со

всех сторон.

Пастер был  командирован Академией наук для  выяснения возможности

применения  этого нового способа, и он как  всегда не смог удержаться от

постановки эксперимента:  в  опыт были взяты четыре коровы,  предвари-

тельно зараженные "сибиркой".  Двух заболевших коров отдали на лечение

Луврье, две другие остались без  его "лечения". Результат оказался про-

тиворечивым - одна из коров, которую "лечил" Луврье умерла, другая вы-

жила, из оставшейся пары одна корова тоже погибла, вторая - нет.

Тогда Пастер решил пойти дальше,  он заразил оставшихся  в  живых

коров снова сибирской язвой - они  остались живы, т.е. после перенесен-

ной болезни они стали невосприимчивы к возбудителю, они были иммунизи-

рованы. Эта мысль глубоко запала в душу Пастера,  и в будущем она сыг-

рала большую роль в его научной  жизни.

В 1880г.  Пастер начал заниматься возбудителем куриной холеры, он

был первым,  кому удалось вырастить  его на искусственной питательной

среде. Вскоре все скамьи и полки  в лаборатории были заполнены  старыми

культурами, некоторые были многонедельной давности.

 

Но Пастер все таки решил ввести старую культуру цыплятам, его по-

мощник Ру точно выполнил его  указания, и цыплята, разумеется тотчас же

заболели. На утро Пастер с удивлением обнаружил,  что цыплята  живы  и

совершенно здоровы,  конечно,  Пастеру  это показалось странным,  но...

наступили летние каникулы и все  разъехались из Парижа кто куда.

По возвращении с каникул  Пастер решил продолжать опыты с  цыплята-

ми, но оказалось, что их осталось всего четверо, причем двое были теми

самыми цыплятами, которые выздоровели  после введения им старой вакцины.

Пастер поворчал на служителя лаборатории, побранил за нерасторопность,

но все же ввел всем цыплятам порцию свежей культуры. На следующий день

Цыплята, которые уже болели,  оказались живы,  и тут Пастер понял, что

произошло, просто  судьба помогла  ему окрыть вакцину,  но это была уже

верная и научная вакцина, а  не эмпирическая вакцина Дженнера.

Он вспомнил  коров,  которые  не заболели после вторичной прививки