ВВЕДЕНИЕ
26 октября 1903 г. в Петербурге
после страшной, мучительной болезни
скончался бывший профессор Петербургского
университета Василий Васильевич
Докучаев. Постепенно и медленно,
в течение многих лет развивался
у него тяжелый недуг - психическое
расстройство. В конце концов, в последние
года он вынужден был совершено удалиться
из общественной и научной жизни. В полном
сознании открытого перед ним ужаса он
напрасно старался, уже больной, найти
спасение в энергичной, широкой научной
работе, с трогательной силой обращался
мыслью и сердцем к самым глубоким тайникам
человеческой души, скрытым и неясным
у него в другое время. Казалось, он стремился
противопоставить надвигающемуся несчастью
всю силу, всю полноту своей личности.
Все было напрасно. Личность его была окончательно
сломлена.
Трудно представить себе
что-нибудь более трагичное, чем
его судьба, для человека, полного
мысли, инициативы и деятельности. А
таким человеком был всю свою
жизнь Василий Васильевич. Это
была крупная, своеобразная фигура, резко
выделявшаяся на фоне бледной русской
общественности, и всякий, кто с
ним сталкивался, чувствовал влияние
и сознавал силу его своеобразной
индивидуальности. В истории естествознания
в России в течение ХIХ в. немного
найдется людей, которые могли быть поставлены
наряду с ним по влиянию, которое они оказали
на ход научной работы, по глубине и оригинальности
их обобщающей мысли. Так или иначе, Докучаев
явился главой целой школы русских ученых;
влияние его стремлений и его идей ясно
сказывается и все увеличивается далеко
за пределами нашего отечества, и достигнутые
им результаты принадлежат к крупным приобретениям
научного движения ХIХ в. Едва ли они до
сих пор правильно оценены во всегда капризной
и, по существу, очень исторически нечуткой
научной среде.
Главная работа его мысли
была направлена на изучение почв, и
можно сказать, что в значительной
степени в связи с его деятельностью
эта отрасль знания, до тех пор
имевшая в русской ученой среде
немногих представителей, получила широкое
развитие, привлекла к себе многих
энергичных и талантливых работников.
Через все многочисленные
и разнообразные работы Докучаева
- над русским ли черноземом и
черноземом Сибири, почвами Поволжья
или Малороссии, севера или юга
России - красной нитью проходят
две идеи, которые постепенно и
заметно входят в общее научное
сознание. Это, во-первых, идея о географическом
распределении почв в связи с их генезисом,
т.е. идея географии почв, и, во-вторых,
идея о почве как особом естественном
теле. В разъяснении этих идей, в их зарождении
и упрочении в поколении русских ученых
заключается главная заслуга Докучаева.
Руководящие мысли, наполнявшие
научную деятельность Докучаева
в почвоведении, казались его современникам
странными и неправильными. Он впервые
вдохнул жизнь в эти идеи, самостоятельно
выработал их форму; благодаря его
усилиям и его энергии они
уже больше не сходили с научного
поля, но понемногу проникли в наше
научное сознание...
ГЛАВА
I. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ В.В. ДОКУЧАЕВА
- ДУХОВНОЕ УЧИЛИЩЕ
17 февраля
1846 года (1 марта по новому стилю)
в селе Милюкове, в глухом Сычевском
уезде Смоленской губернии, у священника
Василия Докучаева родился третий сын,
названный по имени отца Василием.
Село Милюковo, в котором протекали детские
годы Василия Докучаева, расположено на
берегу небольшой реки Качни. Целые дни
мальчик вместе со своим приятелем, Григорием
Пиуковым, проводил на реке. Они отправлялись
к Святому колодцу, к Гридневскому ручью
и другим местам по берегам Качни. Мальчики
с интересом следили за работой крестьян,
выкапывавших из рыхлых прибрежных наносов
сохранившиеся там массивные стволы ископаемого
дуба, крепкого, как камень; его употребляли
на поделку всяких нужных в хозяйстве
вещей. Иногда рядом со стволом дерева
находили какие-то кости. Весной, когда
после разлива Качни вся долина речки
покрывалась буйными травами, ребята пропадали
на заливных лугах, где между трав скрывались
голубые озерки, кишащие мелкой рыбешкой
и головастиками.
Но эта
привольная жизнь продолжалась недолго.
Мальчик подрос, и пора было думать
об учении. Священник, посоветовавшись
с женой, решил везти младшего
сына, так же как и старшего, в
Вязьму, в духовное училище. Большая
семья, состоявшая из девяти человек, постоянно
нуждалась. У сыновей многосемейного
сельского священника был один путь
— бесплатное «казеннокоштное» обучение
в бурсе, а дальше — либо в священники,
либо в дьячки.
Духовные училища в России издавна были
в плачевном состоянии. Новичков подвергали
издевательствам по всем правилам, старательно
разработанным бурсаками, хваставшими
грубостью нравов. Это было первое испытание,
и тот, кто его выдерживал, завоевывал
известное уважение товарищей. Таким образом,
ученики старались выработать в себе закалку,
которая помогла бы переносить все издевательства
и порки, выпадавшие на долю каждого, даже
примерного, с точки зрения начальства.
Поэтому выше всего ценилось пренебрежение
к физической боли. На такого бурсака,
который молчит даже тогда, когда его секут,
товарищи могли смело положиться: он не
подведет.
Большинство воспитанников бурсы калечилось
и физически, и нравственно. Первое испытание
Докучаев выдержал сравнительно легко,
— так было обычно со всеми новичками,
прибывавшими из деревни. Смелость и находчивость,
выработанные в играх и драках с деревенскими
мальчишками, выносливость и самостоятельность,
приобретенные в общении с природой, закаляли
их характеры, делали их более независимыми
и настойчивыми. Докучаеву после первого
шага надо было сделать второй — попасть
в число «отпетых». Отпетый, по определению
Помяловского, — ревнитель старины и преданий,
он стоит за свободу и вольность бурсака,
он основной столп товарищества. Отпетые
делились на три типа: благие — «дураковатые
господа», отчвалые — «эти были вообще
не глупы, но лентяи бесшабашные» и, наконец,
третий тип — это башка — первый по учению
и последний по поведению. Докучаев был
башка. Несмотря на отвращение к изучаемым
предметам и, особенно к методам преподавания,
он имел блестящие отметки. Но успехи не
спасали от «майских», как называли бурсаки
свежие березовые розги. Если на протяжении
учебного года учителю не к чему было придраться,
то в конце года, как истинный приверженец
«секуционной педагогики», он сек ученика
именно за то, что тот ни разу не был сечен.
Строже всего в бурсе запрещалось пьянство
и игра в карты. Но из ненависти к притеснителям
и то и другое считалось особенно почетным
среди бурсаков. После того как было объявлено,
что за пьянство станут исключать из семинарии,
оно стало принимать большие размеры и
в дальнейшем губительно влияло на судьбы
очень многих бурсаков. В известной мере
не избежал этого порока и Докучаев.
Последние
годы пребывания Докучаева в семинарии
совпали с бурными годами в
истории России и русской общественной
мысли. Проблемы ликвидации крепостничества,
волновавшие все передовые умы
страны, оказались неразрешенными и
после крестьянской реформы 1861 года.
Но все революционно-демократические
силы страны уже пришли в движение
и плодотворно влияли на развитие
русской науки. Работы и статьи А.
И. Герцена, В. Г. Белинского, Н. Г. Чернышевского,
Н. А. Добролюбова, Д. И. Писарева дали большой
толчок материалистическому развитию
естественных наук в России. В той
или иной форме революционно-демократические
идеи русских просветителей доходили
и до затворников духовных семинарий.
И действительно, даже бурсаки в
этот период принимали участие в
обсуждении общественных и научных
проблем. Ненависть к схоластике
и ко всем методам бурсацкого воспитания,
проявлявшаяся прежде только во всякого
рода «подвигах», направленных против
начальства, стала выливаться в другие,
более зрелые формы: «вольномыслие
заводилось даже внутри семинарии», с
прискорбием говорил архиепископ
Никанор. Докучаев окончил семинарию
с отличием и как лучший ученик
был послан на казенный счет в Петербург,
в Духовную академию.
УНИВЕРСИТЕТ
Летом 1867 года Докучаев приехал
в Петербург. Этот высокий, широкоплечий
юноша с густой шапкой каштановых
волос и внимательными синими
глазами, одетый в традиционный семинарский
сюртук, вынес из семинарии ненависть
к церковной схоластике, возмущение
против неуважения к человеческой личности.
Еще в бурсе Докучаев с большим
вниманием относился к изучению
«светских предметов»: физики, математики,
естественной истории, словесности, истории
России.
Стремление к знаниям выделяло Докучаева
из среды семинаристов и расширяло его
кругозор. Но Докучаев обладал твердым
характером и сильной волей, которая закалилась
в годы пребывания в бурсе, где каждый
день приходилось отстаивать свои права,
проявлять исключительную выносливость
в борьбе за человеческое существование.
В Духовной академии приходилось снова
начинать с гомилетики — здесь она изучалась
еще более подробно, чем в семинарии. В
Смоленске у Докучаева не было выбора.
Но здесь, в Петербурге шестидесятых годов,
другое дело. Это была блестящая эпоха
в развитии русской общественной мысли
и русского естествознания. Идеи революционных
демократов широко распространились в
кругах русских естествоиспытателей.
Материалистическая философия Чернышевского
была тесно связана с развитием и успехом
естественнонаучных знаний в России. Характерное
взаимодействие философии и научного
естествознания в этот период было особенно
плодотворным.
Докучаев узнал о
работах Дарвина и Ляйеля, о работах
И. Сеченова и А. Бутлерова, хирурга Н. Пирогова,
геолога Г. Щуровского, ботаника Л. Ценковского;
он слышал жаркие слова, призывающие к
борьбе за просвещение, призывающие отдать
все силы науке, направленной на раскрепощение
человека. Эти слова падали на благодатную
почву. Не пробыв и месяца в академии, Докучаев
решил порвать с ней. Немалую силу воли
нужно было проявить, чтобы решиться на
этот шаг и сменить обеспеченное существование
«академика» с гарантированной карьерой
на полуголодную жизнь студента. Его влекла
возникшая с детства, со времени привольных
походов по берегам родной Качни, любовь
к природе. 28 октября 1867 года Докучаев
оставил академию и поступил на физико-математический
факультет Петербургского университета
по разряду естественных наук.
Начался новый трудный
период в жизни Докучаева. Нужно
было наверстывать упущенное, много
работать для восполнения пробелов.
Докучаев усиленно, плодотворно занимался
и быстро стал одним из успевающих
студентов. Это стоило ему огромного
напряжения. За гроши он нанял «хижину»
на окраине Петербурга. Подымаясь
рано утром, Докучаев отправлялся пешком
в старых штиблетах на босу ногу
на Васильевский остров, в университет;
«употребление носок в то время было мне
неизвестно», рассказывал он впоследствии
своим друзьям.
После лекций, вместо обеда, на который
обычно не было денег, он отправлялся в
Публичную библиотеку и под мерное шипение
газа, освещавшего читальный зал, штудировал
«Основные начала геологии» Чарльза Ляйеля.
Письма Докучаева в этот период к другу
и советнику — старшему брату Тимофею,
тоже порвавшему с духовной карьерой и
ставшему учителем словесности, полны
замечаний о прочитанных геологических
работах, вопросов о профессорах и лекциях
Московского университета. Докучаев боялся
упустить что-нибудь интересное и новое
в естествознании, ему казалось недостаточным
то, что он успевал изучать в Петербурге.
Университетскими учителями
Докучаева были крупнейшие русские
ученые, ставшие впоследствии его
друзьями и соратниками по научной
борьбе, — химик Д. И. Менделеев, ботаник
А. Н. Бекетов, геолог А. А. Иностранцев,
агроном А. В. Советов. Под влиянием
этих выдающихся ученых, прекрасных педагогов
и пропагандистов передовой русской науки
у Докучаева еще больше окрепло стремление
к изучению естествознания. В их трудах,
в разносторонней научной и преподавательской
деятельности, направленной на просвещение
народа, Докучаев видел пример, достойный
подражания.
Нужда и голод не могли
сломить его стремления к знаниям.
Многие студенты того времени жили
в подобных условиях, но далеко не все
были так выносливы, как Докучаев.
Вот что, например, говорит в «Истории
моего современника» В. Короленко,
ставший на несколько лет позже
Докучаева петербургским студентом:
«Компания наша бедствовала. Незаметно,
постепенно голод сказывался истощением:
ноги ныли, лица бледнели, движения становились
порой вялы, на лекциях внимание
притуплялось. Над мозгом точно нависала
какая-то завеса. Мы пытались еще не
отставать от курса и все-таки
отстали. Сначала самый запах
горячих блюд, несшийся из трактиров
и кухмистерских, страшно раздражал
обоняние и вызывал аппетит. Но со
временем это прошло, и запах жареного
мяса или жирных щей стал вызывать
прямо отвращение. В сущности, это
было медленное умирание с голоду,
только растянутое на долгое время». Докучаев
вел такую жизнь два года. На
третьем курсе его положение
значительно изменилось к лучшему.
Как успевающий студент, он получил,
наконец, казенную стипендию, что было
в те времена редкостью. Кроме
того, один из университетских преподавателей
достал ему несколько частных
уроков. А вскоре после этого Докучаев
стал в богатом княжеском доме
репетитором младших братьев
своего однокурсника. Молодой князь
только числился студентом. Золотая
молодежь, собиравшаяся в его доме,
занималась кутежами и карточной
игрой. Докучаев довольно скоро был
втянут в эту компанию, но, будучи
человеком незаурядной силы воли,
он умел, несмотря на такой образ
жизни, успешно заниматься и по-прежнему
блестяще сдавать экзамены.
Четырехлетний университетский курс подходил
к концу. Нужно было выбирать тему для
дипломной, или, как она тогда называлась,
кандидатской работы. Докучаев отправился
за советом к профессору минералогии Платону
Алексеевичу Пузыревскому, уважаемому
и любимому учителю, которого он впервые
услышал на публичных лекциях в пассаже.
Этот профессор скрашивал курс своей,
по представлениям студентов, сухой науки
живостью и остроумием.
Пузыревский, узнав, что Докучаев
собирается на лето домой, в родное Милюкове,
где есть река, посоветовал ему бродить
по речке, записывать все, что увидит, и
привезти образцы горных пород. Работа
была выполнена им исключительно тщательно
и добросовестно. В период месячного пребывания
в Милюкове он сделал двадцать искусственных
разрезов по берегам Качни. Все обрывы
реки маскировались осыпавшимся верхним
слоем, и поэтому для определения характера
речных наносов Докучаев на каждом разрезе
должен был немало поработать лопатой;
в докладе он потом вскользь упомянул,
что это сильно замедляло его исследования.
Из каждого разреза были взяты образцы,
каждый разрез подробно описан. Кроме
того, Докучаев собрал значительное число
костей мамонта и большую коллекцию микроскопических
раковин. Всю эту сложную работу Докучаев
выполнил самостоятельно, не имея ни научного
руководителя, ни предшествующего опыта;
в сущности, это была его первая студенческая
практика. Кандидатская работа Докучаева
«О наносных образованиях по речке Качне»
была одобрена университетом. И 13 декабря
1871 года состоялся первый научный доклад
молодого геолога в Петербургском обществе
естествоиспытателей. Петербургское общество
естествоиспытателей состояло в то время
из трех отделений: геологического, ботанического
и зоологического, и имело в своих рядах
крупнейших русских, главным образом петербургских,
естественников. Несмотря на крайне скудные
средства, Петербургское общество естествоиспытателей
организовывало ежегодно научные экскурсии
своих членов для изучения геологического
строения растительного и животного мира
родной страны. Доклады о результатах
научных экскурсий заслушивались на заседаниях
общества, а наиболее интересные и оригинальные
публиковались в очередном ежегодном
томе «Трудов» общества.