Хулиганство: понятие, состав и виды, отличие от вандализма

Не образуют состава вандализма действия, не рассчитанные на оскорбление  общественной нравственности или общественную реакцию, например нанесение нецензурных  слов на заборе заброшенного здания, нанесение  безнравственных рисунков в безлюдных  местах, а также самовольное нанесение  надписей, не противоречащих общественной нравственности, например художественное изображение на заборе или стене  здания природы, животных, птиц, пристойных изречений, лозунгов.

Под порчей имущества понимается разрушение, уничтожение или повреждение  имущества на общественном транспорте или в иных общественных местах, приведение в полную или частичную  непригодность для общественного  пользования в соответствии с  его назначением. Вандализм, сопряженный  с умышленным уничтожением либо повреждением имущества в крупном размере  или со значительным ущербом, квалифицируется  по совокупности со ст. 167 УК, а при  сочетании с корыстными мотивами - по совокупности с преступлениями против собственности.

Под общественным местом понимается пространство, территория (в том  числе транспорт), выделенная для  общественного пользования.

Вандализм имеет формальный состав; преступление считается оконченным либо с момента выполнения действий, выражающихся в осквернении зданий и сооружений, либо с момента порчи имущества на общественном транспорте или в иных общественных местах.

Субъективная сторона  вандализма характеризуется прямым умыслом. Субъект преступления - лицо, достигшее 14-летнего возраста.

Вандализм является смежным  составом с массовыми беспорядками (ст. 212), хулиганством (ст. 213), умышленным уничтожением или повреждением памятников истории и культуры (ст. 243), надругательством над местами захоронения умерших (ст. 244), умышленным уничтожением или  повреждением имущества (ст. 167), приведением  в негодность транспортных средств  или путей сообщения (ст. 267). Отличие  вандализма от смежных составов проводится по предмету или месту совершения преступления. Так, умышленное уничтожение  или повреждение имущества (ст. 167 УК), уничтожение или повреждение  памятников истории и культуры (ст. 243 УК), приведение в негодность транспортных средств или путей сообщения (ст. 267 УК) отличаются от состава вандализма по предмету преступления, а надругательство  над телами умерших и местами  их захоронения (ст. 244 УК) - по месту  преступления (места захоронения).

К квалифицирующим признакам  вандализма (ч. 2 ст. 214 УК) относятся  те же деяния, совершенные группой  лиц (ст. 35 УК), а равно по мотивам  политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти  или вражды либо по мотивам ненависти  или вражды в отношении какой-либо социальной группы.

хулиганство вандализм  квалификация преступление

Глава 2. Некоторые  актуальные проблемы квалификации хулиганства  и вандализма

2.1 Проблемы квалификации  хулиганства в правоприменительной  практике

Хулиганство в правоприменительной  практике всегда вызывало значительные трудности, связанные с квалификацией  преступления, по той причине, что  такое деяние не имеет присущей ему  объективной стороны, объекта. Все  хулиганские акты квалифицировались  как таковые лишь в том случае, если субъект совершал иные действия, подпадающие под соответствующие  статьи УК (телесные повреждения, оскорбление, уничтожение или повреждение  имущества и т.д.). Новая редакция ст. 213 УК РФ еще более усугубила  трудности квалификации благодаря  включению экстремистского мотива в основной состав хулиганства.

Мотив хулиганства, указанный  в п. "б" ч. 1 ст. 213 УК РФ, некоторые  авторы называют экстремистским постольку, поскольку под экстремизмом, благодаря  внесению изменений в Закон РФ "О противодействии экстремистской деятельности" цитируемым Законом "О  внесении изменений в отдельные  законодательные акты Российской Федерации  в связи с совершенствованием государственного управления в области  противодействия экстремизму", предлагается понимать, в частности, совершение преступлений по тем же мотивам, которые указаны  в п. "б" ч. 1 ст. 213 УК. Таким образом, оказалось, что для квалификации хулиганства необходимо доказать: а) наличие непосредственного хулиганского мотива и б) наличие экстремистского  мотива. Причем названные мотивы должны содержаться: а) в одном деянии и  б) являться доминантой хулиганских  действий.

Прежде всего - об одном  деянии, которое обусловлено двумя  побуждающими факторами, т.е. мотивами. В литературе по уголовному праву  ставился вопрос о возможности совершения хулиганства путем бездействия. Вопрос не получил развития, поскольку критические замечания такого развития объективной стороны хулиганства были логически непротиворечивыми и совершенно убедительными. Уголовно наказуемое хулиганство может быть совершено только посредством активных действий. Но есть ли особая специфика именно хулиганских действий? Отвечая на поставленный, в сущности, риторический вопрос, обратимся к судебной практике. По делу Х., осужденного, в частности, по ч. 2 ст. 213 УК РФ, было установлено, что подсудимый в помещении кафе нанес обрезком металлической трубы Р-ву три удара по голове, часть из которых пришлась в плечо потерпевшего (Постановление от 5 июля 2006 г. N341-П06). В приведенном примере виновный совершил конкретные действия против жизни и здоровья, которые подпадают под соответствующие статьи УК РФ (ст. ст. 111, 112, 115, 105 и т.д.).

Практика применения законодательства об ответственности за хулиганство  свидетельствует о наличии значительных трудностей прежде всего в понимании  общественного порядка как объекта  преступления и критериев разграничения  хулиганства и преступлений против личности, поскольку большинство  хулиганских проявлений связано  с посягательствами на личность.

Осужденный по ч. 3 ст. 213 УК РФ совершил нападение в подъезде дома на ранее незнакомых ему граждан  и стал угрожать им зажигалкой, выполненной  в виде пистолета, которую использовал  в качестве оружия, нанеся ею удары  потерпевшим. Ситуация аналогичная - субъект  совершил деяние, которое следует  оценивать как преступление против здоровья.

Осужденный по ч. 3 ст. 213 УК РФ Демидов во время оказания сопротивления  работнику милиции ударил его  молотком по голове, причинив легкий вред его здоровью. Квалифицируя содеянное  Демидовым по ч. 3 ст. 213 УК РФ, суд  отметил, что субъект совершил хулиганские  действия, используя молоток в  качестве оружия, с помощью которого осужденный "применил по отношению к нему (работнику милиции) насилие, опасное для его здоровья". В данной ситуации субъект также совершил совершенно конкретные действия, ответственность за которые предусмотрена ст. 115 УК РФ.

Примеры, свидетельствующие  о том, что хулиганство совершается  посредством конкретных действий, за которые предусмотрена самостоятельная  ответственность, можно продолжить. Однако такое продолжение полагаю  излишним, поскольку очевидно: специфически хулиганских действий уголовно наказуемого  характера в природе не существует. Правоприменитель уповает только на мотив, без наличия которого уголовно наказуемое хулиганство не существует, что совершенно справедливо, поскольку, если отделить мотив от деяния, на уголовно наказуемое хулиганство ничего не остается. Получается, что отсутствие специфической  для хулиганства объективной  стороны компенсирует мотив, который  удивительным образом преобразуется  в деяние.

В ныне отмененном Постановлении  Пленума Верховного Суда РФ "О  судебной практике по делам о хулиганстве" от 24 декабря 1991 г. прямо указывалось  на необходимость установления хулиганского мотива как для квалификации хулиганства, так и для отграничения преступления от других преступных посягательств. Под  хулиганским мотивом в Постановлении (п. 15) предлагалось понимать очевидное  для виновного грубое нарушение  общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу. Такое  понимание хулиганского мотива было и осталось доминирующим в практической деятельности правоохранительных органов, о чем свидетельствуют Рекомендации высшей судебной инстанции России, настаивающие на том, что хулиганский  мотив проявляется в явном  неуважении к обществу и общепринятым нормам морали, "когда поведение  виновного является открытым вызовом  общественному порядку...". Значит, для того, чтобы доказать наличие  уголовно наказуемого хулиганства, необходимо прежде всего установить, что субъект действовал с явным  пренебрежением общепризнанных норм и данное обстоятельство являлось единственной доминантой его поступков. В такой ситуации возникает естественный вопрос: а разве, совершая практически любое умышленное преступление (за исключением аффективных преступлений), субъект не знает, что нарушает установленные требования, нормы поведения? Конструкция умысла не позволяет сомневаться, что лицо в полной мере осознает данное обстоятельство. То есть субъект осознает, что нарушает установленные в обществе нормативные требования поведения, проявляя таким образом явное неуважение к социуму. Например, совершая кражу, субъект сознает общественно опасный характер деяния, т.е. сознает, что такое поведение является недопустимым с позиций социальной нормативности, но тем не менее желает получить выгоду из такого порицаемого обществом предприятия.

Совершая изнасилование, субъект также сознает социальный негативизм собственного поведения, но, пренебрегая нравственным флером, желает удовлетворить именно таким образом  собственные страсти. И так далее. Следовательно, в любом умышленном преступлении проявляется явное  неуважение к обществу посредством  пренебрежения установленными в  обществе нормативными преградами. Такой  мотив может преобладать в  мотивировочном комплексе индивида, когда ему насущно необходимо продемонстрировать собственную значимость, и тогда он превращается в так  называемый "хулиганский мотив", который, однако, не может превратиться в преступление, реализуемое в  конкретном поведенческом акте. Мотив  остается побуждением, детерминирующим  человеческий поступок. Таким образом, оказывается, что грубое нарушение  общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, само по себе преступлением быть не может, но может стать конкретным преступным деянием, если будет реализовано  в конкретном поведенческом акте, например в посягательстве на жизнь, здоровье, имущество.

В современном Постановлении  Пленума Верховного Суда РФ "О  судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений" от 15 ноября 2007 г. в п. 1 указывается, что "явное неуважение лица к обществу выражается в умышленном нарушении общепризнанных норм и правил поведения, продиктованном желанием виновного противопоставить себя окружающим, продемонстрировать пренебрежительное отношение к ним". Несомненно, следует согласиться с мнением Пленума о том, что хулиганский мотив суть мотив игнорирования общепризнанных норм поведения с непременным акцентом на демонстрации личностного эго. На данное обстоятельство, характеризующее хулиганский мотив, неоднократно указывалось в литературе. Пленум высшей судебной инстанции наконец-то прислушался к доктринальным рекомендациям и корректно сформулировал мотив так называемого "хулиганства", хотя и отказался от самого термина "мотив". Вместе с тем:

а) мотив сформулирован  верно, но это лишь мотив, а вовсе  не деяние и 

б) этот мотив должен проявиться в умышленном нарушении общепризнанных норм поведения

Именно так поступил законодатель, включив хулиганский мотив в  целый ряд норм уголовного закона - п. "л" ч. 2 ст. 105, п. "е" ч. 2 ст. 111, п. "е" ч. 2 ст. 112, п. "б" ч. 2 ст. 115, п. "б" ч. 2 ст. 116, п. "з" ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 119, ч. 4 ст. 150, ч. 2 ст. 214, ч. 2 ст. 167, п. "б" ч. 2 ст. 244, ст. 245. В случае нанесения, например, побоев из хулиганских  побуждений правоприменитель должен квалифицировать  деяние как преступление против здоровья по соответствующей части ст. 115 УК РФ по той естественной причине, что  побои действительно являются посягательством  на здоровье, какой бы мотив при  этом ни сопутствовал правонарушению (тем более что для побоев хулиганский  мотив характерен). То же самое касается телесных повреждений и т.д. Однако правоприменитель игнорирует данный логически  непротиворечивый алгоритм квалификации, предлагая различные ухищрения  ради проведения мифической демаркации между хулиганством и преступлениями, совершенными по хулиганским мотивам. В п. 12 цитируемого Постановления Пленума Верховного Суда РФ предлагается отграничивать хулиганство от преступлений, совершаемых из хулиганских побуждений в зависимости от содержания и направленности умысла, мотива, цели и обстоятельств совершенных действий. И далее Пленум определяет: "Под уголовно наказуемыми деяниями, совершенными из хулиганских побуждений, следует понимать умышленные действия, направленные против личности человека или его имущества, которые совершены без какого-либо повода или с использованием незначительного повода". Но в таком случае возникает вопрос о поводе совершения непосредственно так называемых "хулиганских" действий, которые, по определениям высшей судебной инстанции России, выносимым по конкретным делам, также совершаются без повода или с использованием незначительного повода.

Пытаясь хоть как-то нащупать демаркацию между преступлениями, совершаемыми по хулиганским мотивам, и непосредственно  хулиганством, Пленум в п. 13 Постановления  о хулиганстве отмечает: "С  учетом того что субъективная сторона  хулиганства характеризуется прямым умыслом, оскорбления, побои, причинение вреда здоровью человека различной  степени тяжести, совершенные в  семье, в отношении родственников, знакомых лиц и вызванные личными  неприязненными отношениями, неправильными  действиями потерпевших и т.п., при  отсутствии признаков преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 213 УК РФ, должны квалифицироваться по статьям Особенной  части Уголовного кодекса РФ, предусматривающим  ответственность за преступления против личности". Какие признаки хулиганства  должны отсутствовать для квалификации деяния как преступлений против личности? То обстоятельство, что такие деяния грубо нарушают общественный порядок, сомнений не вызывает хотя бы потому, что  подобного рода действия запрещены. Если они совершаются, тем более в публичном месте, и субъект игнорирует факт нарушения общественного порядка, тогда и явное неуважение к обществу становится также очевидным. Значит, деяния, вызванные личными неприязненными отношениями, должны быть совершены без оружия или без экстремистских мотивов. Но если так, тогда то же самое, но с применением оружия, должно квалифицироваться как хулиганство. Получается занятная картина - есть оружие или иные предметы, используемые в таком качестве, тогда моментально появляется и уголовно наказуемое хулиганство, а если оружия или иных предметов нет, хотя порядок в обществе нарушен, хулиганство чудесным образом отсутствует. Значит, наличие хулиганства зависит лишь от наличия или отсутствия оружия или иных предметов, используемых в таком качестве, или от наличия или отсутствия экстремистских мотивов. А где же специфика объективной стороны хулиганства? Кроме того, субъект совершает конкретно определенное преступление против личности, абсолютно безразлично относясь к факту нарушения общественного порядка и нравственному флеру, сопровождающему его поступок, за что и должен нести ответственность.

Законодатель, однако, не счел возможным ограничиться только хулиганскими побуждениями, предусмотрев для хулиганства  еще один мотив - экстремистский. Согласно п. 1 ст. 1 Федерального закона "О противодействии  экстремистской деятельности" к  экстремизму относится совершение преступлений по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или  вражды либо по мотивам ненависти  или вражды в отношении какой-либо социальной группы. Таким образом, экстремизм - это вовсе не деяние, а мотив, детерминирующий конкретные посягательства. Учитывая такое онтологическое свойство экстремизма, законодатель включил  соответствующий мотив в статьи Уголовного кодекса, предусматривающие  ответственность за конкретные посягательства: ст. 105 (убийство), ст. 111 (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью) и т.д. Экстремистский мотив оказался и в составе хулиганства. Но если в преступлениях против жизни или здоровья экстремистский мотив предусмотрен наряду с деянием, то в составе хулиганства он предусмотрен не наряду с деянием, которого в сущности и нет в редакции нормы ст. 213 УК, а наряду с другим мотивом - хулиганским. В результате такой новеллизации получается, что правоприменитель должен доказать, во-первых, наличие хулиганского мотива в совершенно конкретных действиях, а затем и наличие экстремистского мотива в этих же совершенно конкретных действиях. Только тогда деяние будет признано в качестве хулиганства. То есть правоприменитель обязан доказать, что поведение виновного обусловлено желанием открыто противопоставить себя обществу, доказать эпатажно-противоправным способом значимость собственной личности (продемонстрировать свое эго), а также неприязнью к конкретной нации, расе, религиозному направлению и т.д. В этой части возникает целый ряд, как представляется, непреодолимых правоприменительных трудностей. Первая. Верховный Суд неоднократно подчеркивал, что в основе хулиганства лежат только хулиганские, а не иные мотивы (хотя, такая позиция высшей судебной инстанции России не только тавтологична, но и ущербна по той причине, что хулиганство лишено специфической для него объективной стороны). В одном из последних обзоров судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за II квартал 2006 года специально подчеркивалось, что действия, совершенные из личной неприязни, не могут рассматриваться как совершенные из хулиганских побуждений, поскольку хулиганские побуждения есть проявление явного неуважения к обществу и общепринятым нормам морали, когда поведение виновного является открытым вызовом общественному порядку и обусловлено желанием противопоставить себя окружающим, продемонстрировать пренебрежительное отношение к ним. Следовательно, если доминирует иной мотив, чем желание эпатировать личностную значимость, тогда хулиганства нет. Но в ст. 213 УК РФ предусмотрено два мотива, и в том случае, если в общественном месте субъект, испытывая чувство ненависти к лицу иной национальности, причиняет ему вред, тогда возникает вопрос о квалификации деяния. Субъект причиняет вред исключительно из чувства ненависти к другой национальности, но делает это открыто, невзирая на осуждения со стороны. Ведущим мотивом является личностный, так называемый "экстремистский" мотив, что предполагает, по судебной парадигме о личных неприязненных отношениях, квалифицировать деяние по другой норме. Как будет выходить правоприменитель из такого затруднения - не ясно.