Эволюция Уголовного Права с 1917 г. По 1990-е г

Был значительно снижен минимальный возраст уголовной ответственности. Если УК 1922 года он был установлен в 14 лет, УК 1926 года — в 13, то Законом «О мерах борьбы с преступностью несовершеннолетних» от 7 апреля 1935 года ответственность за кражи, насильственные преступления и убийства устанавливалась с 12 лет «с применением всех мер наказания»[38].

Ужесточались и нормы Общей части уголовного законодательства о наказании. Был увеличен с 10 до 25 лет максимальный срок лишения свободы (Постановление ЦИК СССР от 2 октября 1937 года), отменено условно-досрочное освобождение от наказания (1939), наряду с двумя режимами лагерей для отбывания лишения свободы введено тюремное заключение (1936)[38].

В 1936 году была принята новая Конституция СССР, а 1938 году — новый закон о судоустройстве. Конституция целиком передавала уголовное законодательство в ведение СССР, лишая республики вводить на своей территории уголовно-правовые нормы. Хотя многие положения этих актов, касающиеся уголовного права носили прогрессивный характер (так, была отменена норма о ссылке или высылке «социально опасных» лиц, не совершивших преступления), в целом практика произвольного толкования уголовно-правовых норм нисколько не уменьшилась: так, по статье 5810 УК, предусматривающей ответственность за антисоветскую агитацию и пропаганду, назначалось наказание за «клевету на руководителей партии и государства», высказывание недовольства условиями жизни трудящихся, «восхваление» жизни в буржуазных государствах, любые выступления в защиту «врагов народа», включая выражение им сочувствия им, а также «непочтительное упоминание имени Сталина»[39].

В целом современный Курс уголовного права, подготовленный авторским коллективом Московского государственного университета, характеризует уголовное законодательство этого периода как «поистине кровавое, отбросившее принципы законности, гуманизма и справедливости в средневековую бездну»[40].

Объективное вменение

Объективное вменение — это привлечение лица к уголовной ответственности без установления его вины. Объективное вменение может заключаться как в привлечении к уголовной ответственности за случайные последствия действий человека, так и в привлечении к ответственности лиц, действия которых вообще не состоят в причинной связи с причинённым вредом, но наказание которых по каким-либо причинам представляется целесообразным.

Объективное вменение сохранялось и в некоторых советских уголовных кодексах. Так, статья 7 Уголовного кодекса РСФСР 1926 года устанавливала, что меры социальной защиты (наказание) применяются не только в отношении лиц, совершивших общественно опасные действия, но и к лицам, представляющим опасность по своей связи с преступной средой или по своей прошлой деятельности. Примерами объективного вменения можно также назвать части статьи 58 того же кодекса, в том числе привлечение к уголовной ответственности т. н. «членов семьи изменников Родины»[1].

Член семьи изменника Родины (ЧСИР, в ряде законодательных актов также члены семей изменников Родине) — формулировка ст. 58-8 УК РСФСР 1926 года, Закона СССР «О членах семьи изменников Родины» от 30 марта 1935 года и ряда иных советских нормативных актов.

Данный термин ведёт свое начало из ст. 58 УК РСФСР редакции 1926 года, который предусматривал наказание не только для совершившего преступление, но и по отношению к членам его семьи. В случае побега за границу военнослужащего совершеннолетние члены семьи изменника Родины, проживающие совместно с ним, либо его иждивенцы лишались избирательных прав и подлежали ссылке в отдаленные районы Сибири сроком на пять лет. В случае, если члены семьи, либо иждивенцы знали о подготавливаемом побеге, но не уведомили власти, они лишались свободы на срок от пяти до десяти лет с конфискацией имущества.

Большая масса контрреволюционных преступлений, в том числе дела изменников Родины, рассматривалась внесудебными органами, известными как «двойки» и «тройки». 10 июня 1934 года ЦИК СССР издает Постановление, в соответствии с которым военным трибуналам округов и флотов наделена подсудность дел об измене Родине, совершенной как военнослужащими, так и гражданскими лицами

Обратная сила уголовного закона

Если расследование и рассмотрение судом уголовного дела происходит уже после вступления в силу нового уголовного закона, к деянию, которое было совершено до вступления его в силу, по общему правилу применяются нормы старого уголовного законодательства (так называемое ультраактивное действие или переживание уголовного закона)[21]. Этот принцип закреплён и нормами международного права (ст. 15 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года).

 

Однако в некоторых случаях вновь принятый уголовный закон может применяться и к преступным деяниям, совершённым до его принятия. Такое действие закона называется ретроактивным, а закон считается имеющим обратную силу.

Законодательство 1941 — 1958 годов

Война потребовала внесения изменений в уголовно-процессуальное

законодательство. Устанавливался новый порядок рассмотрения дел военными

трибуналами. Их приговоры не подлежали кассационному обжалованию и могли быть

изменены или отменены только в порядке надзора. Повышенное внимание уделялось

проверке дел в от­ношении приговоренных к высшей мере. Право приостанавливать

приговоры трибуналов к высшей мере предоставлялось военным советам,

командующим округа­ми, фронтами, армиями, флотами с одновременным сооб­щением

председателю Военной коллегии Верховного суда СССР.

Актуальным был вопрос об уголовной ответственности фашистских захватчиков и

их пособников за совершенные ими зверства по отношению к военнопленным  и

мирному населению. В качестве наказания преступников могла применяться

смертная казнь через повешение или ссылка на каторжные работы сроком до 20

лет. Судебная система в годы войны не претерпела принципиальных изменений.

Однако усилилась роль военных трибуналов. Они, как и прежде, рассматривали

дела о воинских преступлениях и обо всех других преступлениях, совершенных

военнослужащими. Однако в местностях, объявленных на военном положении, с

самого начала войны трибуналам были переданы и многие дела, входившие в

компетенцию общих судов: хищения социалистической собственности, грабежи,

разбои, бандитизм, умышленные убийства и некоторые другие. Военные трибуналы

создавались при военных округах, фронтах, флотах и армиях, при корпусах и

других соединениях, а также на железных дорогах, в морских и речных

бассейнах. Вся система военных трибуналов возглавлялась Верховным судом СССР,

в составе которого действовали Военная, Военно-железнодорожная и Военная

воднотранспортная коллегии.

Судопроизводство в военных трибуналах осуществлялось на основании статей УПК,

а также с учетом тех новых норм, которые были продиктованы условиями военного

времени и необходимостью в связи с этим осуществления оперативного и

эффективного судебного разбирательства.

Общие суды рассматривали дела о некоторых преступлениях, составляющих

подсудность и военных трибуналов (хищении, грабеже, разбое, убийстве), но

совершенных в местностях, не объявленных на военном положении, а также все

другие дела, не отнесенные к подсудности военных трибуналов. Центральное

место в их работе занимало рассмотрение дел, связанных с нарушением в военное

время трудовой и государственной дисциплины. Не прекращалось в годы войны

рассмотрение народными судами и гражданских дел. В Москве даже тогда, когда

было объявлено осадное положение и городской суд был преобразован в военный

трибунал, в каждом районе города для рассмотрения гражданских дел был

сохранен народный суд. Но в целом количество гражданских дел в судах в этот

период резко сократилось. Их число выросло после освобождения нашей

территории от захватчиков.

Общая система советского права не претерпела во время войны коренных

преобразований. Тем не менее, военная обстановка заставила внести в право

определенные конкретные изменения.

В соответствии с нормами международного права на оккупированной германскими

войскам территории должно было действовать советское право. Однако немцы не

считались с международными нормами во всем, поэтому практически ни один

советский гражданин не мог считать себя защищенным советскими законами на

территории, захваченной врагом.

Примечательно, что даже в это сверхтяжелое для страны время не забывались

гражданско-правовые методы защиты прав и законных интересов советских

граждан. Такие чрезвычайные методы регулирования в гражданско-правовой сфере,

как реквизиция, применялись сравнительно, ограниченно (реквизиция лодок в

месте переправ, тягловой силы в прифронтовой зоне, временная сдача

радиоприемников и т. п.).

    

Законодательство и уголовная политика периода Великой Отечественной войны имело свои особенности. Помимо того, что в его состав входили временные нормы, предусматривающие ответственность за преступления, опасные лишь в военных условиях (например, распространение панических слухов), а также нормы об ответственности военнослужащих гитлеровской Германии за военные преступления на временно оккупированных территориях, его особенностью является широкое распространение законов о «приравнивании», своего рода законодательной аналогии: так, уход с военных предприятий приравнивался к дезертирству.

Распространена была и чистая аналогия закона: кража имущества военнослужащего или из квартир эвакуированных либо находящихся в бомбоубежище лиц наказывалась как бандитизм (групповое преступление), даже если её совершало одно лицо; продажа гражданами товаров по повышенной против государственной цене наказывалась по аналогии как спекуляция даже если не было установлено факта скупки товаров с целью получения наживы и т. д.

В послевоенный период развитие уголовного законодательства определялось двумя тенденциями: с одной стороны, имело место ужесточение норм о экономических и имущественных преступлениях путём ужесточения наказания (так, за хищение государственного имущества Указами Президиума Верховного Совета СССР 1947 года устанавливалась ответственность сроком до 25 лет лишения свободы), а с другой — амнистии, отмена военного положения и действовавших на военный период норм уголовного законодательства. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 года была отменена смертная казнь, однако уже в 1950 году она была восстановлена за наиболее тяжкие государственные преступления: измену Родине, шпионаж и диверсию.

Со смертью Сталина в 1953 году началась постепенная деконструкция репрессивных институтов уголовного законодательства. В марте 1953 года была объявлена массовая амнистия, а с 1954 года началась работа по пересмотру уголовных дел и реабилитации необоснованно осуждённых. После осуждения на XX съезде КПСС в 1956 году культа личности Сталина начинается работа по подготовке новых уголовно-правовых актов

58 статья

В системе советского правосудия «контрреволюционные» действия традиционно рассматривались как наиболее тяжкие государственные преступления (3). Для их подавления Уголовный Кодекс предусматривал широкий спектр особых статей. Но главной из них была 58-ая статья с 14-ю пунктами, в которых описывались все возможные случаи «контрреволюции»: шпионаж, агитация и пропаганда, вредительство, диверсии, повстанчество и участие в контрреволюционных организациях, измена родине и т.д. В повседневной советской практике 40-х годов наибольшее применение из этого списка имели два пункта: 58-10 (агитация и пропаганда) и 58-14 (саботаж). Их действие преимущественно распространялось на тыловые районы страны. На фронте, в воинских частях и в зонах, примыкающим к районам боевых действий, наиболее распространенным было осуждение по ст.58-1 (измена Родине).

В условиях войны степень ответственности за «контрреволюционные деяния» еще более возросла. Соответственно повысилась и мера наказания. В приказе Наркома юстиции РСФСР К.П.Горшенина от 31 октября 1941 года «О работе Верховных судов АССР, краевых, областных и окружных судов по делам о контрреволюционных преступлениях в военное время» всем судам ставилась задача «обеспечить суровую судебную репрессию ко всем контрреволюционерам и агентам германского фашизма...», применять законы военного времени ко всем случаям контрреволюционной пропаганды и агитации, «независимо от того, совершено ли преступление на территории, объявленной или необъявленной на военном положении» (4). В приказе также давалось указание «обеспечить рассмотрение дел о государственных преступлениях не позднее десятидневного срока со дня поступления дела в суд...». Карательное воздействие закона усиливалось прежде всего введением в судебную практику второй части ст.58-10 УК РСФСР, предусмотренную исключительно для «военной обстановки» и ориентированной на применение высшей меры наказания – расстрела. Причем практическое применение этого пункта, согласно статистике, с первых месяцев войны стало преобладающим: на ее долю приходилось до 45-50% всех судебных приговоров по делам о «контрреволюционных преступлениях».

Как наиболее важная категория уголовных дел, дела о «контрреволюционных преступлениях» не подлежали рассмотрению в судах низшей инстанции – народных (районных) судах. Они передавались в суды более высокого уровня или особой юрисдикции: в республиканские, областные (краевые) суды. Военную Коллегию Верховного суда СССР, военные и транспортные трибуналы и Особое совещание при НКВД–НКГБ СССР. Существовал также специфический порядок рассмотрения этих дел и вынесения приговоров: часть из них проходила полную судебную процедуру – обычно в закрытом процессе в республиканском, областном или краевом суде, другие дела попадали в военные или транспортные трибуналы, где действовал более упрошенный порядок; третьи рассматривались во внесудебном порядке, через Особое совещание, без многих формальностей и выяснения конкретной вины обвиняемого. Но в любом случае в обстановке войны от правосудия требовалось выполнить два ключевых правила – «быстрота рассмотрения» и «суровость наказания».

Поскольку «контрреволюционным преступлениям» придавалась особое политическое значение, их подавление представляло собой первостепенную задачу для органов правосудия. Уже с первых месяцев войны сталинский режим резко усилил репрессивные меры против «врагов народа». Наряду с увеличением арестов заметно возросло и количество судебных приговоров по признакам «контрреволюции». Особый подход к борьбе с «враждебными проявлениями» получил отражение в своеобразной динамике судимости в стране: в то время как общие объемы судебной деятельности (поступление уголовных дел и их рассмотрение) с началом войны резко сократились, количество дел по «контрреволюции» значительно возросло. По Новосибирской области, например, из-за падения объемов судебной работы за вторую половину 1941 г. сеть народных судов была сокращена на 26 участков (со 173 до 147). Но поступление дел в областном суде по ст.58-10 («контрреволюционная агитация и пропаганда») за первые шесть месяцев войны выросло более чем в три раза (с 200 дел до 701) (5). Заметное увеличение числа осужденных за «государственные преступления» произошло и в Красноярском краевом суде: в первое полугодие 1941 г. было осуждено 485 чел., во второе полугодие – 1 072 чел. (из них – 848 по ст.58.) (6).