Дипломатическая борьба Европейских государст

Эти переговоры оказались безрезультатными. Оскар I требовал, как необходимого условия, посылки в Финляндию 50 тысяч солдат из Франции и Англии, обеспечения завоевания Швецией Финляндии и, главное, гарантии со стороны; Англии и Франции, вечного владения Финляндией после ее включения в состав Шведского королевства. Пока русские в Петербурге, ни одна страна не может спокойно владеть Финляндией: так категорически заявил король Оскар I маршалу Канроберу, чрезвычайному посланцу Наполеона III, осенью 1855 гг Сообразно, с этим Оскар и хотел иметь гарантию двух западных держав против России.

Пальмерстон не видел никаких препятствий к тому, чтобы Наполеон III послал в Финляндию вспомогательную армию в 50 тысяч человек и дал требуемую Оскаром гарантию. Но от обещаний помощи со стороны самой Англии Пальмерстон воздержался. Переговоры остались безрезультатными. Оскар отказался примкнуть к союзникам. Наполеон III очень равнодушно принял эту неудачу.

Еще безразличнее отнесся Наполеон III после падения Севастополя к проектам Пальмерстона насчет Польши, прибалтийских стран, Крыма, Кавказа. Мало того, уже в октябре распространились слухи, что французский император не желает больше воевать, и что, если Александр II согласится начать переговоры о мире на основе «четырех пунктов», то мирный конгресс может открыться хоть сейчас.

Тут союзники опять вернулись к мысли об использовании Австрии.

В распоряжении союзников было одно сильное средство воздействия на Австрию. Еще 2 декабря 1854 гг Австрия подписала союзный договор с Англией и Францией, согласно которому должна была охранять от нового вторжения русских занятые ее войсками Молдавию и Валахию. Кроме того, Австрия обязывалась оказывать содействие западным державам «решительными мерами». Этот договор оставался мертвой буквой, и никаких «решительных мер» Австрия не предпринимала.

Тогда 26 января 1855 гг Наполеон III решился на давно подготовленный шаг, очень всполошивший Австрию: он заключил договор с королем сардинским Виктором-Эммануилом II, и 15 тысяч пьемонтских солдат отправились под Севастополь. Открыто Сардинское королевство ровно ничего за это от Наполеона III не получало. Это заставляло предполагать, что есть какое-то тайное обязательство, данное французским императором Виктору-Эммануилу II и его министру, искусному дипломату графу Камилло Кавуру. Не подлежало сомнению, что это обязательство заключалось в изгнании Австрии из Ломбардии и Венеции французскими силами и в присоединении этих двух австрийских провинций к Пьемонту. Несмотря на успокоительные заверения Наполеона III, австрийцы окончательно впали в панику. Тогда Наполеон III, желавший скорее кончить войну, категорически потребовал от Австрии выступления, которое должно было заставить Александра пойти на мир. И Франц-Иосиф решился.

По настоянию Буоля, который очень боялся ослушаться французского императора, Александр II был уведомлен, что Австрия заключила военный союз с западными державами и, если Россия откажется начать переговоры на основании «четырех пунктов», то Австрия принуждена будет объявить войну.

Тут, помимо всего, подействовали и сведения, полученные Буолем, что между Тюильрийским и Зимним дворцами налаживаются какие-то непосредственные сношения. Предчувствие Киселева, которое заставило его просить в феврале 1854 гг прощальной аудиенции у Наполеона III, оказалось верным: сношения с Францией возобновились без особых усилий.

Военные действия прекратились. Началась подготовка к дипломатической ликвидации долгого, кровавого побоища.

3.2 Парижский  конгресс 1856 года и условия примирения

В середине октября 1855 гг Александр II впервые получил известие, что Наполеон II желал бы начать с ним «непосредственные» сношения. Другими словами, император французов, с одной стороны, давал понять, что он нисколько не стеснен союзом с Англией, а с другой, - что и он тоже (подобно Александру) не очень доволен венскими конференциями.

Уже очень скоро после отказа Швеции примкнуть к коалиции Наполеон III пришел к заключению, что воевать дальше ему незачем, да и шансов на успех имеется немного. Англичане хотели бы продолжать войну. «Нам грозит мир», - откровенно писал Пальмерстон своему брату. Английская дипломатия непрочь была, во-первых, отхватить весь Крым до Перекопа и «возвратить» его Турции, затем высадиться на Кавказе, отнять Грузию, отобрать весь юго-восточный Кавказ, создать для Шамиля «Черкессию», а самого Шамиля обратить в покровительствуемого Турцией и Англией вассала, призванного преграждать дорогу русскому продвижению в Персию. Но Наполеон III совсем не желал такого усиления Англии; напротив, в России он уже как будто начинал усматривать полезный в некоторых случаях противовес англичанам. Проливать французскую кровь на Кавказе с целью обеспечения Индии от русского нашествия казалось Наполеону III совершенно излишним. И он дал разрешение графу Морни завязать «частным порядком» сношения с Россией. К Александру Михайловичу Горчакову, русскому послу в Вене, явился в один прекрасный день глава большого банкирского дома Сипа и сообщил ему, что получил от своего парижского друга и тоже банкира - Эрлангера - письмо, в котором Эрлангер сообщает об интересном разговоре, бывшем у него с графом Морни. Граф находит, что пора бы французам и русским прекратить бесполезную бойню. Горчаков немедленно уведомил об этом царя и, даже не дожидаясь ответа, заявил банкиру Сипа, что тот может от его имени написать своему другу Эрлангеру в Париж нижеследующее. Он, Горчаков, считает, что не только мир, но и прямое сближение между Францией и Россией уже после заключения мира может быть в высшей степени полезно для этих держав. Но условия мира не должны затрагивать чувства национального достоинства России. Морни понял, что это - прямой намек на грозящее России требование об обязательном ограничении военного флота на Черном море. Он ответил Горчакову мягким отказом: нельзя требовать от Наполеона III и от Англии, после всех жертв, понесенных ими под Севастополем, чтобы они отказались от этого требования. За этим первым обоюдным зондированием последовали уже официальные, хотя и тайные, переговоры в самом Париже. Но тут русский канцлер Нессельроде совершил с самого начала бестактность, которая очень повредила делу. Он сообщил венскому двору о начавшихся сношениях России с Парижем. Зачем он это сделал, понять трудно. Повидимому, Нессельроде упрямо тешил себя иллюзией, что солидарность держав Священного союза продолжает существовать, и считал, что нехорошо сговариваться за спиной «дружественной» Австрии. Конечно, Франц-Иосиф и граф Буоль сильно всполошились, узнав о внезапной перемене настроений Наполеона III и о том, что он может договориться с Александром без участия Австрии. Такой оборот дела грозил Австрии опаснейшей изоляцией. Немедленно Буоль сообщил Наполеону III о полной готовности Австрии окончательно примкнуть к западным державам и предъявить России нечто вроде ультиматума. Наполеон III был удивлен и раздосадован странной откровенностью русской дипломатии и прервал начавшиеся было переговоры.

Все это значительно ухудшило дипломатическое положение России. Наполеону III отныне становилось еще труднее, чем прежде, препятствовать захватническим стремлениям Англии. Буоль торопился, и уже в середине декабря австрийские предложения были вручены Нессельроде.

В этих предложениях России предъявлялись следующие требования:

1) замена русского протектората  над Молдавией, Валахией и Сербией  протекторатом всех великих держав;

2) установление свободы  плавания в устьях Дуная;

3) недопущение прохода  чьих-либо эскадр через Дарданеллы  и Босфор в Черное море, воспрещение  России и Турции держать на  Черном море военный флот и  иметь на берегах этого моря  арсеналы и военные укрепления;

4) отказ России от покровительства  православным подданным султана;

5) уступка Россией в  пользу Молдавии участка Бессарабии, прилегающего к Дунаю.

Эти условия были гораздо тяжелее и унизительнее для России, чем прежние «четыре пункта», на которые ни Николай I, ни Александр II не соглашались в свое время  [17]. Австрийские «предложения» были предъявлены ультимативно, хотя и без обозначения точного срока. Но категорически было дано понять, что непринятие условий повлечет за собой объявление Австрией войны России.

Спустя несколько дней после предъявления австрийской ноты Александр II получил письмо Фридриха-Вильгельма IV. Прусский король написал по явному наущению со стороны Буоля и Франца-Иосифа. Письмо, написанное в любезных тонах, содержало прямую угрозу: король приглашал царя взвесить «последствия, которые могут произойти для истинных интересов России и самой Пруссии», в том случае, если Александр отвергнет австрийские предложения. Итак, предвиделось присоединение к Франции и Англии уже не только Австрии, но и Пруссии.

Вечером 20 декабря 1855 гг в кабинете царя состоялось созванное им совещание. Присутствовало девять человек: Александр II, великий князь Константин, Нессельроде, Василий Долгоруков, П. Д. Киселев, М. С. Воронцов, Алексей Орлов, Блудов и Мейендорф.

Прения были не очень продолжительны. Все, кроме Блудова, высказывались за решительную необходимость поскорее заключить мир. Царь своего мнения ясно не высказал. Остановились на том, чтобы согласиться на предъявленные условия, кроме уступки Бессарабии. Не соглашались также принять неопределенную, но чреватую последствиями статью австрийской ноты, в которой говорилось о праве союзников предъявлять России, сверх «четырех пунктов», еще «особые условия», если этого потребует «интерес Европы». 10 января Буоль получил в Вене русский ответ, и так как пункт о Бессарабии был включен именно им, то он прибег на этот раз уже к формальному ультиматуму: он заявил, что если по истечении шести дней (после 10 января) Россия не примет всех предъявленных ей условий, то австрийский император порвет с ней дипломатические отношения. Александр II созвал 15 января вторичное совещание. На этом совещании Нессельроде прочел записку, в которой на сей раз возлагал все упования на расположение Наполеона III; на Австрию он махнул рукой, догадавшись, наконец, с большим опозданием, что она не меньший враг России, чем Англия. Собрание единогласно решило принять ультиматум в качестве предварительных условий мира.

Александр II отправил в Париж на мирный конгресс графа Орлова, дав ему в помощники бывшего русского посла в Лондоне барона Бруннова. Орлов с первого до последнего момента своего пребывания в Париже всю свою дипломатическую деятельность основал на сближении с императором французов и на поддержке, которую с самого начала переговоров Наполеон III стал оказывать русскому уполномоченному.

Парижский конгресс начался 25 февраля и окончился подписанием мирного трактата 30 марта 1856 гг Председательствовал граф Валевский, министр иностранных дел Франции, сын Наполеона I от графини Валевской. Уже с первых заседаний конгресса всем его участникам стало ясно, что Валевский будет поддерживать англичан только формально. А вскоре в дипломатических кругах узнали и об интимных беседах, которые вел император Наполеон III с графом Орловым тотчас после прибытия Орлова в Париж.

Этот граф принадлежал к числу наиболее одаренных дипломатическими способностями людей, какие были при дворе Николая, а потом Александра П. Орлов любил дипломатию. В свое время он без колебаний, из соображений карьеры, принял после смерти Бенкендорфа должность шефа жандармов. Но шпионскими делами лично он не занимался. Из брезгливости и по лени он все предоставил Дубельту. У него был брат Владимир, близкий к декабристам, и Орлов от него не отрекся, а поддержал его в трудную минуту. Он же велел снять надзор с Герцена и выдать ему заграничный паспорт, по ходатайству О. А. Жеребцовой, на внучке которой Орлов был женат.

Прибыв в Париж, Орлов сумел с первой же беседы договориться с Наполеоном III о, том, что отныне возможно тесное сближение России с Францией, между которыми нет в сущности никаких коренных противоречий. Собеседник Орлова склонен был всецело пойти ему навстречу. Наполеон III достиг всего, чего хотел: Турция была спасена от русского захвата; оружие Франции покрыто новой славой; взят «реванш» за 1812 гг; французский император укрепил свой трон внутри страны и занял первое место в Европе. Наполеону III от России ничего больше не требовалось.

Но совсем не так обстояло дело с Англией. Еще до открытия конгресса Пальмерстон, к великому своему огорчению, убедился, во-первых, в том, что Наполеон III не намерен продолжать войну и, во-вторых, что на конгрессе он будет вести себя уклончиво и двусмысленно в отношении своей союзницы - Англии. Пальмерстон понял это, когда в январе и феврале 1856 гг шел спор, допускать ли Пруссию на конгресс или не допускать. Ее присутствия желал Александр II, потому что рассчитывал на ее дружественную поддержку. Но именно поэтому Пальмерстон и отказывался допустить прусских уполномоченных. Он мотивировал это тем, что Пруссия не принимала никакого участия в войне и не пожелала даже выступить так, как выступила Австрия. В этом очень щекотливом вопросе Наполеон III крайне вяло поддерживал Пальмерстона. Пруссию, правда, не допустили, но Пальмерстон уже до начала заседаний понял, что в Париже предстоит нелегкая игра. Наихудшие его опасения оправдались.

Наполеон III ни одним словом не скомпрометировал перед Орловым своей «дружбы» с «союзниками» и не сказал ничего, что Орлов мог бы потом, со ссылкой на него, пустить в ход перед англичанами. Но Орлову это вовсе и не требовалось: ему важно было не то, что говорит Наполеон, а то, как он слушает русского уполномоченного, почему он не прерывает его, в какие минуты он молчит, а когда улыбается. В сущности в две-три послеобеденные беседы в императорском кабинете с глазу на глаз с Наполеоном III, за чашкой кофе, Орлов и выполнил всю работу, и торжественные заседания пленума конгресса уже ничего существенного не изменили и не могли изменить. Сила Орлова заключалась именно в том, в чем Пальмерстон с раздражением усматривал свою слабость: Орлов знал, что Англия один-на-один продолжать войну не станет. Следовательно, по всем тем пунктам, по которым существует единство взглядов между Англией и Наполеоном III, России приходится уступать; зато по всем вопросам, по которым между ними чувствуется расхождение, русским уполномоченным нужно упорствовать и отказывать в своей подписи, и англичане ровно ничего с ними не поделают. Очень удачно выбрал себе Орлов помощника: то был барон Бруннов, долго служивший русским послом в Лондоне. Роли распределились так: там, где требовалась решающая работа дипломатической мысли, выступал Орлов; там, где необходимо было терпеливо выслушивать и оспаривать противника, шаг за шагом отстаивая интересы России, главная роль выпадала на долю Бруннова, очень неглупого, хотя и слишком самоуверенного, но опытного, трудолюбивого сановника, поседевшего в дипломатических делах. Все капитально важное, чего Орлов достигал в секретных беседах с императором Наполеоном III, передавалось Орловым барону Бруннову, а тот, уже стоя на твердой почве, знал, как ему разговаривать на торжественных заседаниях конгресса с англичанами.

Так, например, лорд Кларендон и лорд Каули, английские представители, требуют срытия русских укреплений по Черноморскому побережью. Орлов отказывает наотрез. Англичане грозят. Орлов снова отказывает. Австрийский делегат Буоль всецело присоединяется к англичанам. Орлов в третий раз отказывает. Председатель граф Валевский говорит, что поддерживает англичан и австрийцев. Но не только Валевский знал, какова позиция Наполеона III в этом вопросе, - это знал и Орлов. Поэтому Орлов снова отказывает, а Валевский беспомощно разводит руками. В конце концов Орлов побеждает. Далее, возникает вопрос о нейтрализации Черного моря. Тут Орлов, зная мнение Наполеона, уступает; но, когда англичане ставят вопрос о нейтрализации также и Азовского моря, Орлов отказывает. Повторяется та же комедия с Валевским, и снова Орлов одерживает победу. Ставится вопрос о Молдавии и Валахии. Русские уже ушли оттуда, но Орлов не желает, чтобы эти провинции оставались оккупированными Австрией. И русские интересы и нежелание, чтобы Австрия получила такую награду за свое поведение во время Крымской войны, - все это заставляло Александра II и Орлова противиться требованию австрийского уполномоченного Буоля. Орлов, зная, что Наполеон III не желает отдавать Австрии Молдавию и Валахию, противился этому требованию Буоля на конгрессе. Если России и пришлось уступить Бессарабию, то зато и Австрия должна была навсегда проститься с мечтой о бескровном приобретении Молдавии и Валахии. К величайшему своему бешенству, ровно за три дня до окончания конгресса, Буоль убедился, что Орлов и Бруннов достигли своей цели. Буоль нарочно оттягивал вопрос о Дунайских княжествах; он рассчитывал как-нибудь между делом, уже при разъезде, вырвать у конгресса желанное разрешение - оставить без изменений оккупацию Молдавии и Валахии австрийскими войсками. И вдруг, председатель конгресса Валевский 27 марта холодным, строго официальным тоном предложил Буолю осведомить конгресс: когда именно австрийцы освободят Молдавию и Валахию от своих войск? Делать было нечего. Австрия ушла с конгресса, не получив от союзников уплаты за свой ультиматум России от 2 декабря 1855 г. Орлов лучше Буоля понял, каково истинное значение участия на конгрессе министра Сардинского королевства Кавура.