Теория мирового хозяйства

Глава 2. Структура  мирового хозяйства

2.1.Страны СНГ в мировом хозяйстве. Вступление в ВТО

По прошествии 10 лет  после распада СССР страны СНГ  до сих пор пытаются найти подходящую структуру управления их взаимных торговых отношений. В настоящее время множество наполовину выполняемых двусторонних соглашений и ряд бумажных соглашений регулируют внутренние торговые отношения СНГ⁷.

Прогресс в области  исполнения торговых положений двусторонних и многосторонних торговых соглашений между странами СНГ затруднен либерализацией импорта. Страны СНГ участвуют в процессе либерализации торговли с 1992 г., открывая свою экономику для импорта и инвестиций из стран не СНГ. Вступление в ВТО обозначит кульминацию процесса посредством кодирования либерализации торговли в законы для каждой страны-претендента.

Пока страны СНГ продолжают зависеть от рынков друг друга в  области экспорта, в последние  десять лет каждая из них пыталась диверсифицировать свои ресурсы  и ассортимент импорта. Для каждой страны стало возможным участие в РТС, при этом обеспечивая продолжительный доступ к рынкам СНГ, однако значительно сократив концессии при входе на их рынки продукции от “традиционных поставщиков”. В результате чего даже там, где применялись двусторонние соглашения, продукты чувствительных секторов были освобождены, а нетарифные барьеры стали растущим препятствием в законной торговле.

До тех пор, пока не завершится процесс вступления в  ВТО, маловероятно, что произойдут какие-либо серьезные сдвиги в сторону более  глубокой формы интеграции, а именно, таможенных или экономических союзов. Так как механика процесса вступления в ВТО включает в себя как двусторонние, так и многосторонние переговоры по входным импортным концессиям, то странам намного легче договориться, если они не ограничены обсуждением таких вопросов с остальными партнерами по таможенному союзу. Ввиду того, что ССТ (система сертификации услуг на транспорте) позволяют странам устанавливать уровень тарифной защиты и другие ограничения в торговле на свое усмотрение (до тех пор, пока это не коснется торговли между самими этими странами), то подобные договоренности намного проще, чем когда страны замешаны в таком сложном процессе, как вступление в ВТО⁸.

Вступление в ВТО  может обусловить намерения к  дальнейшей региональной интеграции в СНГ. Например, большинство связанных ставок пошлин, которые Кыргызская Республика согласовала в ходе своих переговоров о вступлении, варьируется (в большинстве своем) от 5% до 10%. Связанные тарифные ставки Грузии составляют 10-15%. В результате, экономическая выгода от участия в соглашении с Грузией будет выше ввиду упомянутых установленных тарифов. Так как вступление в ВТО коснется снижения тарифных и нетарифных барьеров в торговле при пересечении границы, то это также может сократить тарифные стремления к региональной интеграции по региону⁹. Тем не менее, необходимо отметить, что для стран СНГ подобная либерализация должна, в конце концов, стать процессом, создающим торговлю, даже если к имеющимся у стран проблемам на пути к рыночной экономике добавится либерализация.

К тому же правила ВТО  по РТС означают, что РТС пересматриваются в рамках региона. Правила ВТО  требуют, чтобы срок действия временных  договоренностей, ведущих к заключению РТС, составлял более 10 лет только в исключительных случаях. Существующие многосторонние соглашения не предусматривают какого-либо расписания по выполнению обязательств. В результате упомянутых выше процессов, в ближайшем будущем выполнение этого соглашения представляется маловероятным. Отсюда следует, что преобразование торговых отношений может произойти только при завершенном процессе вступления в ВТО. Подписание Евразийского Экономического Союза и внешняя поддержка в формировании ГУУАМ (Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайджан, Молдавия) могут стать первыми шагами в этом процессе.

Несмотря на конкуренцию  в процессе вступления в ВТО и  трудности гармонизации правил внешней  торговли, следует отметить несколько  преимуществ установления единого  тарифа на границе ЗСТ (зоны свободной  торговли) СНГ¹⁰.

- Во-первых, контроль над выполнением значительно проще, а следовательно и дешевле. У импортеров нет поводов для мошенничества. В настоящий момент важная проблема для многих стран СНГ заключается в том, что ввиду очень сложных правил по импортным тарифам существуют реальные возможности для торговцев импортировать продукты под разными названиями или классификацией с целью извлечь прибыль из более низких ставок пошлины на границе. Простой единый тариф решил бы большую часть таких проблем и, может быть, увеличил бы таможенные доходы.

- Во-вторых, единый тариф не искажает относительных цен. Важным следствием экономической неэффективности высоких и специфических тарифов является то, что они приводят к искажению цены на импорт, делая некоторые продукты искусственно дешевыми, а другие – искусственно дорогими.

- В-третьих, единый импортный тариф легко сочетается с правилами ВТО. Прошлые и текущие обязательства стран СНГ в переговорах о вступлении в ВТО подразумевают, что ограничение размеров тарифов 0-20%. Это относительно маленькая разница, чтобы повлиять на относительные цены на внутреннем рынке .

Предыдущий анализ показал, что в рамках ЗСТ тарифные ставки могут естественным образом совпадать  благодаря торговому отклонению. Более того, процесс вступления в  ВТО может гарантировать, что такая конвергенция происходит, если ставки ниже тех, что в настоящий момент применяются политическими деятелями в СНГ. Например, если Россия и другие члены Евразийского Экономического Союза получают выгоду от своих обещаний сформировать Таможенный союз и начать применять общую экономическую политику, то им, может быть, придется понизить их уровень пошлин до уровня Кыргызской Республики. В противном случае, Кыргызская Республика может быть исключена из Экономического союза и сохранит право только на заключение соглашения о ЗСТ с другими странами-участницами Евразийского Экономического Союза.

Региональные торговые соглашения вряд ли впредь будут столь  нечетко определены¹¹. Так как рыночные структуры СНГ начинают более эффективно передавать ценовые сигналы и другие рыночные сигналы, то польза от торговли через производство, основанное на сравнительном преимуществе, и экономическое стремление к рыночной интеграции может стать более очевидным. Тем не менее, в настоящее время ряд нетарифных барьеров, а также процесс либерализации импорта и его диверсификации означает, что экономическая обоснованность более близких торговых отношений значительно искажена. Только когда факторы, стимулирующие “де-факто” интеграцию, начнут функционировать, “де-юре” соглашения начнут применяться на практике.

2.2.Значение традиций современных международных отношений

Международные отношения  издавна занимали существенное место  в жизни любого государства, общества и отдельного человека. Происхождение наций, образование межгосударственных границ, формирование и изменение политических режимов, становление различных социальных институтов, обогащение культур, развитие искусства, науки, технического прогресса и эффективной экономики тесно связаны с торговыми, финансовыми, культурными и иными обменами, межгосударственными союзами, дипломатическими контактами и иными обменами, межгосударственными союзами, дипломатическими контактами и военными конфликтами — или, иначе говоря, с международными отношениями. Их значение возрастает еще больше в наши дни, когда все страны вплетены в плотную, разветвленную сеть многообразных взаимодействий, влияющих на объемы и характер производства, виды создаваемых товаров и цены на них, на стандарты потребления, на ценности и идеалы людей,

Окончание «холодной войны» и распад «мировой социалистической системы», выход на международную арену бывших советских республик в качестве самостоятельных государств, поиски новой Россией своего места в мире, определение ее внешнеполитических приоритетов, переформулирование национальных интересов — все эти и многие другие обстоятельства международной жизни оказывают непосредственное влияние на повседневное существование людей и судьбы россиян, на настоящее и будущее нашей страны, ее ближайшее окружение и, в известном смысле, на судьбы человечества в целом.

Облик международных  отношений, безусловно, меняется. И  как показывает история, политики всегда пытались и будут пытаться сделать  их не только не менее предсказуемыми, но и более управляемыми. С этой целью создаются универсальные и региональные международные институты, межправительственные и неправительственные организации, развивается международное право, совершенствуется право обычая – правила поведения международных акторов, основанные на общепринятых нормах поведения, трактуемых как нравственные, все большее значение придается проблеме соблюдения основных прав человека, его свобод. Немалая заслуга в такой трансформации принадлежит либерализму, как идейной и теоретической основе гуманизации международных отношений. Вместе с тем либерализм и сопутствующие ему теории, как и любая иная доктрина, – не истина в последней инстанции. Он так же, а возможно, и в большей степени (в силу присущего ему практицизма первого вида) подвержен основной опасности дипломатов и стратегов, о которой говорил Арон, – моноидейности¹². В свою очередь, Моргентау предупреждал против одностороннего подхода к практике международных отношений, подчеркивая, что "внешняя политика, добивающаяся триумфа одной-единственной идеологии, всегда приводила к особенно фанатичным и кровавым войнам, продолжающимся до тех пор, пока не были уничтожены приверженцы противостоящей идеологии"¹³.

Сегодня одним из главных  идеалов неолиберализма становится глобализация, которая нередко представляется его адептами так, будто она отменяет все правила игры на международной арене, а с ними и традиционную ТМО. Действительно, отмечает Ж. Росс, нации не могут "продолжать свои дипломатические танцы, как будто на дворе все еще XIX век"¹⁴. Важнейшие вопросы теперь решаются не в государственных канцеляриях, а в крупнейших многосторонних институтах межправительственного и неправительственного характера, таких как ВТО, МВФ, Г–7, Давос или МЕРКОСУР. На смену былой дипломатии приходит коммерческое исступление, возведенное глобализацией в принцип общественной организации и несущее в себе риски и для внутренней сплоченности наций, и для формирования более гармоничного мирового порядка. В наши дни самым важным для дипломатии становится совершение сделок, поэтому большинство стран ожесточенно соперничают друг с другом за строительство глобального рынка. Но получат от этого выгоду страны, предприятия которых имеют все возможности, чтобы использовать рынок, построенный для них и иногда ими. Информационные технологии подразумевают и информацию, реальное содержание которой контролируют инновационные фирмы и группы. Это содержание определяет выбор потребителей и производителей информационных технологий и самой информации. Таким образом, имеют ли люди ту "свободу выбора", о которой говорят неолибералы? Крупнейшие корпорации – уже в силу масштабов своих капиталов способствуют подавлению свободного рынка. Их продукция – фильмы, интернетовские сайты и, конечно, реклама – быстро устаревает на внутренних рынках и поэтому продается по низким ценам в другие страны. В основе этой продукции – идеи, образы и идеалы, происхождение которых связано с одной-единственной культурой, оказывающей в силу этого влияние на все другие культуры¹⁵.

Иначе говоря, важнейшими чертами облика необычайно усложнившейся  международной системы остаются неравенство, иерархия структурных элементов привсе еще слабой роли правовых норм, которые либо используются в собственных интересах, либо попираются наиболее сильными. Это значит, что и в условиях глобализации сохраняют свое значение такие понятия традиционной ТМО, как национальные интересы и государственный суверенитет. Содержание и структура их изменяется, например, борьба интересов переводится в плоскость экономики, соперничества за рынки, за контроль над финансовыми потоками, т.е. в конечном итоге за то, чтобы не оказаться на обочине процессов глобализации в качестве ее объекта, использовать выгоды и минимизировать связанные с ней потери. Вместе с тем эта борьба не отменяет и традиционных средств военно-стратегического характера, которые ныне не просто продолжают занимать важное место в арсенале государств, но все более активно "приватизируются" и используются негосударственными акторами.

Поэтому в утверждении, что новейшая практика международных  отношений требует отказа от традиционной ТМО, обнаружившей свою неоперациональность, неспособность понимания и предвидения, и что "постмеждународные" отношения можно осмыслить лишь на основе совершенно иных теоретических подходов и инструментальных методов, кроется двойная ошибка. Во-первых, к ТМО предъявляются явно "завышенные" требования, так как она не только никогда не носила, но никогда и не будет носить прикладного характера. Используя терминологию известного стратега и теоретика войны К. Клаузевица, можно сказать, что ТМО может быть лишь рассмотрением, ей не должны придаваться функции учения, т.е. руководства для действий¹⁶.

Применительно к ТМО  такое "рассмотрение" означает признание, с одной стороны, права на осуществление  в ее рамках различных концептуальных подходов и исследовательских методов, а с другой – неспособности ни одного из них, как и ТМО в целом, выступать в роли руководства к действию. "Если от того, что называют теорией международных отношений, – писал Арон, – ожидают эффект, подобный тому, который мостостроителям дает знание материалов, то этого нет и никогда не будет. То, что теория действия здесь и в других случаях способна дать – это понимание различных идеологий... с помощью которых люди и нации интерпретируют международные отношения, намечают себе цели или ставят задачи"¹⁷. 

Поэтому сосуществование  и соперничество в рамках традиционной ТМО канонических парадигм – реалистской, либерально-идеалистической и марксистской – не только борьба теоретических  представлений. "Это не просто академические  причуды, которые может проигнорировать человек дела, а не слова. Эти три направления мысли прямо или косвенно влияют на понимание того, что важно, а что не важно в международных делах, дают информацию для анализа мировых механизмов, служат источником стратегических вариантов решения международных проблем и в конечном итоге определяют решения, принимаемые политиками"¹⁸.

Обновление ТМО с  учетом изменившихся реалий, в частности  отказа от устаревших взглядов и традиций, безусловно, необходимо. Оно и происходит на наших глазах. Сегодня никому не приходит в голову считать военно-силовое противоборство государств главным, а тем более единственным фактором, формирующим облик международных отношений, равно как трудно найти и тех, кто согласится, что в современных условиях государства исчезают из состава действующих лиц мировой политики. Возникают новые подходы, концепции, направления и парадигмы. Поэтому определение ТМО как совокупности имеющегося знания в рамках соперничающих парадигм вряд ли допускает дальнейшую детализацию, так как разногласия между различными направлениями в ее рамках по-прежнему остаются слишком сильными и проступают еще рельефнее, если принимать во внимание различия между метатеориями (такими, как реализм, либерализм, марксизм, конструктивизм, постструктурализм), которые заняты обсуждением взглядов о мире и реалистичности известных теоретических предпосылок, и теориями (режимов, союзов, демократического мира и пр.), существующими и развивающимися только в рамках определенных теоретических традиций, но на базе своего массива эмпирических данных. Каждая из них отражает ту или иную сторону усложняющейся международной реальности. В своем соперничестве почти любая из них склонна претендовать на последнее слово в теории; иногда они отрицают достижения друг друга, а все вместе – достижения традиционной ТМО.