История французского права

Ему были присущи все характерные  черты средневековой юстиции. Каждый свободный должен был судиться «судом равных» (5, 112). Подсудность каждого лица зависела от той ступени иерархии, на которой оно находилось. Соответственно вассал короля мог быть судим только ему равными — вассалами короля. Таким судом становилась Королевская курия.

Аналогичный порядок утвердился и на нижестоящих ступенях феодальной иерархии. Причем сеньор лишь председательствовал, наблюдая за правильностью судопроизводства, судили вассалы, равные по рангу подсудимому. Нередко феодалы решали свои споры путем вооруженной борьбы («частные войны»).

В принципе «суд равных» должен был  действовать и в отношении  всех остальных непривилегированных, в частности горожан. Но в действительности сеньоры нередко нарушали этот порядок, стремясь прибрать к рукам местную  юстицию. В немалой степени к этому их побуждала возможность присваивать судебные пошлины.

Несвободное население и прежде всего сервы судились их сеньорами  или их министериалами и прево (3, 101). Здесь безраздельно господствовала сеньориальная юстиция. Сеньоры  делили между собой судебную власть в соответствии с условиями феодального договора. Судебные правомочия отдельных сеньоров не должны были превышать объем прав, установленных иммунитетом. Таким образом, сеньоры высших рангов имели большую судебную власть («высшую юстицию»), чем нижестоящие, которые были наделены «низшей юстицией». К компетенции первой относилось главным образом рассмотрение дел и вынесение приговоров по преступлениям, наказываемым смертной казнью (убийства, поджоги и т.п.), равно как и по другим менее серьезным преступлениям. К компетенции второй «низшей юстиции» также относились все преступления, кроме наказываемых смертной казнью. Исключение составлял разбой, который был в ведении «низшей юстиции», хотя наказывался смертной казнью. Следует учитывать, что под разбоем подразумевали и вооруженные выступления крестьян, доведенных до отчаяния произволом сеньоров.

В отдельных районах страны по местным  обычаям (кутюмы) всем сеньорам вручалась  «высшая» и «низшая» юстиция (12, 85). На практике же военная сила, которой  располагал сеньор, определяла в конечном итоге объем его реальных возможностей в области управления и судопроизводства. Границы между правом и произволом здесь окончательно стирались. Судебная власть не была отделена от административной. Судебные органы еще не сложились организационно в обособленную систему. В компетенцию судебных органов входили правомочия, относившиеся к государственному управлению. Так, Королевская курия была не только «судом равных» (4, 63) для вассалов короля, но и совещательным органом, где обсуждались важнейшие вопросы внутренней и внешней политики. Министериалы и прево одновременно осуществляли функции административно-хозяйственного управления и суда.

Большими судебными правомочиями была наделена церковь. Помимо обычной  сеньориальной юстиции в своих владениях, церковь рассматривала дела определенной персональной и предметной подсудности. Исключительно церковной юрисдикции подлежали уголовные и гражданские дела духовенства, а также лиц недуховного звания, но по службе связанных с церковью. Кроме того, церковные суды рассматривали дела в отношении всех посягнувших на незыблемость догматов религии и авторитет церкви (ереси, магия, колдовство, осквернение церковных зданий и религиозной символики). Ведению церкви подлежали также преступления, связанные с «грехом» (внебрачное сожительство, лжесвидетельство, нарушение обязательств, скрепленных клятвой на кресте, и т.п.) (5, 45). Перечень подобных дел никогда не был точно установлен.

Их основу составляло ополчение рыцарей-вассалов. В его  структуре сохранились отношения вассалитета — сеньор был главой группы рыцарей-вассалов. С этим отрядом он, в свою очередь, входил в объединение, возглавлявшееся его сеньором. Дисциплина в таком войске практически отсутствовала. К тому же оно было относительно невелико, хотя и надежно в классовом отношении. Во времена наиболее тяжелых внешних войн созывалось ополчение из горожан и вилланов. Но этому войску сеньоры никогда не доверяли. Король и наиболее могущественные феодалы содержали небольшие отряды наемников.

 

 

 

 

 

 

 

2. Французская революция  XVIII в. и право. 

 

В отличие  от Англии во Франции накануне революции  правовая система была более архаичной  и консервативной, мало соответствовала  требованиям времени, препятствовала наступлению назревших социальных и политических перемен.

Недовольство третьего сословия дореволюционным правом усугублялось еще и тем, что в стране по сути дела не было единого национального  правового комплекса, а царила правовая разобщенность. Во Франции, “меняя почтовых лошадей, меняют право”, — точно подметил Вольтер (4, 97). Правовой партикуляризм дорого обходился торговцам и предпринимателям.

Сокрушительная критика  основных устоев феодального права  в работах французских просветителей XVIII в. еще до начала революции идейно подготавливала падение старых правовых порядков. “Хотите вы иметь хорошие законы? — писал Вольтер. — В таком случае сожгите ваши законы и выработайте новые” (11, 115).

Требования коренной реформы  права, в частности создания единой национальной правовой системы, содержались в многочисленных наказах третьего сословия своим депутатам в Генеральных штатах в мае 1789 года (2, 114).

Рационалистическая философия XVIII в. с ее верой в абстрактного человека, вне конкретного общества и времени, позволила идеологам  революции не только выявить легкоуязвимые стороны феодального права, но и наметить основные направления в создании универсальной правовой системы.

Поэтому в ходе революции  ее лидеры смогли подняться до больших  правовых обобщений, до провозглашения принципов нового права.

Именно такой глобальный подход к праву проявился уже  в Декларации прав человека и гражданина 1789 года, которую Мирабо называл  документом “для всех народов, на все  времена” (2, 114). Авторы декларации и  других актов революции считали, что “единственным оракулом законодателя должна быть сама природа” (10, 85).

Такая направленность Декларации 1789 года и Конституции 1791 года свидетельствовала  о решимости французских революционеров вторгаться, порой достаточно опрометчиво, в самые сложные и тонкие вопросы  права.

Отвергая свойственные старому режиму произвол и беззаконие, французские революционеры вместе с тем приняли на себя обязательство  построить новый правовой порядок  на “твердой основе закона”.

Основанное на четких и  определенных принципах, конституционное и текущее законодательство французской революции (в отличие от английской) активно вторгалось в самые разные стороны жизни общества, освобождало его от сковывавших пут средневекового права.

В юридическом плане  эти законы были далеки от совершенства, но зато они отражали характерные для того времени революционный пафос и энтузиазм. Поток революционного законодательства сметал старое право, расчищал дорогу для установления во Франции свободного предпринимательства.

Большая часть  законов, принятых Учредительным собранием, была направлена именно на создание нового общества, свободного от средневековых институтов. 29 августа и 18 сентября 1789 года Учредительное собрание приняло законы, отменяющие старые регламентации и ограничения при продаже зерна, и положило тем самым начало утверждению принципа свободы торговли.

В октябре было Отменено дореволюционное запрещение брать  проценты по займу, что открыло простор  для кредитных операций. 29 сентября 1790 года была запрещена вечная аренда, являвшая собой типичный институт феодального права, и установлен максимальный срок имущественной аренды — 99 лет.

В феврале 1791 года Учредительное собрание упразднило средневековые цехи. Важное значение имел Закон от 2—17 мая 1791 года, который  отменял феодальные ограничения в торговле, ремесле и декларировал свободу предпринимательства. Статья 7 этого Закона гласила, что “любое лицо имеет право заниматься таким делом или выбирать такую профессию, ремесло или торговлю, которые оно сочтет желательными” (11, 125-127).

Политику Учредительного собрания в этом направлении продолжили Законодательное собрание и Национальный конвент. Декрет Конвента от 9—12 марта 1792 года отменял личное задержание за долги.

Ту же цель отмены феодальных порядков в конечном счете преследовала и реформа наследственного права. В марте 1790 года был отменен такой характерный феодальный институт, как майорат. Законы 3—15 апреля 1791 года установили полное равенство детей при разделе наследства.

В сентябре 1792 года в период жирондистского правительства был принят закон о секуляризации актов гражданского состояния: был введен обязательный гражданский брак, признавалась широкая свобода развода, были уравнены в правах законные и внебрачные дети (7, 45).

Радикальное законодательство французской революции в значительной степени явилось результатом длительной и упорной борьбы со средневековыми порядками представителей третьего сословия, прежде всего крестьянских масс, которые в буквальном смысле слова “огнем писали свою революцию”. Характерно в этом отношении рассмотренное выше аграрное законодательство революции.

Сменявшие друг друга революционные  правительства не только осуществляли преобразования в области права, но и предпринимали определенные шаги к его систематизации. Учредительное  собрание еще в декрете от 21 августа 1790 года заявило о необходимости составить кодексы гражданского, уголовного и процессуального права, “простые, ясные и согласованные с конституцией” (5, 87-88).

Положение о кодексе  гражданских законов, “общих для  всего королевства”, было включено в Конституцию 1791 года. Но бурное и непредвиденное развитие революции помешало новой власти осуществить все задуманные кодификационные работы. Правительственная власть в ходе революции не была достаточно прочной для того, чтобы обеспечить стабильность в праве. Наконец, требовалось время, чтобы найти наиболее точные и практичные правовые формы для закрепления общих правовых принципов.

Учредительное собрание успело разработать лишь Уголовный кодекс (УК), который был принят в 1791 году. Составители УК (Лепелетье и др.) опирались на Просветительские идеи в области уголовного права, которые еще до революции высказывали такие мыслители, как Беккария Монтескье, Вольтер (9, 76). Авторы УК стремились перевести на конкретный язык уголовного закона демократические положения Декларации 1789 года.

Но уже в этом первом уголовном кодексе нового времени  наметился явный разлад между  просветительскими и гуманистическими идеями дореволюционного периода и  консервативной позицией фейянов в  Законодательном собрании.

УК 1791 года имел простую и четкую структуру. В первой его части (“О наказаниях”) была осуществлена тщательная регламентация наказаний, которые отныне допускались во Франции в соответствии с принципом nulla poena sine lege. В перечне наказаний отсутствовали типичные для средневековой эпохи членовредительские наказания. Во второй части УК (“О преступлениях и наказаниях”) содержалось исчерпывающее перечисление деяний, которые рассматривались как преступление, исходя из принципа nullum cri-men sine lege. Это также было большим прогрессом по сравнению с феодальным уголовным правом (8, 45-46).

Специфической особенностью УК 1791 года были абсолютно определенные санкции, то есть каждому преступлению соответствовало строго фиксированное  наказание. Такая система, естественно, исключала всякий произвол суда при выборе меры наказания и отражала реакцию революционного законодателя на многочисленные злоупотребления королевских судей в дореволюционную эпоху. Но она была слишком казуистической, а поэтому мало практичной.

Все преступления, по Кодексу, делились на две группы: преступления против публичных интересов и против частных лиц. Последние в свою очередь распадались на преступления против личности и против собственности.

Наказания в УК хотя и  были существенно смягчены по сравнению со средневековым правом, все же оставались достаточно суровыми. Смертная казнь, которая проводилась публично, назначалась в 35 случаях.

Сохранялись позорящие  наказания: публичный обряд лишения  чести, выставление у позорного  столба. Узаконивались также каторжные работы, предусматривалось длительное одиночное заключение.

УК 1791 года при всей его  непоследовательности был кодексом именно революционной эпохи. Для  него была характерна вера в неограниченные возможности свободного правотворчества. Революционное правосознание охотно воспринимало простые и решительные подходы к конструированию как законодательства в целом, так и уголовного права в частности.

С развитием революции  в законодательстве, особенно в аграрном, все определеннее проявлялась его антифеодальная направленность, яснее формулировались цели и принципы нового права. Но включение в революцию широких слоев общества, в том числе и его низов, все в большей степени придавало законодательству чрезмерный максимализм, который подрывал уже не только старое право, но и основы правовой культуры, порождал правовой нигилизм.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

 

Революционное право  Франции было формальным и светским. Католическая церковь стала первой жертвой революции. Революционное  право стремилось к избавлению от феодальной сословности общества, однако на практике принцип равенства граждан (например, в избирательном праве) проводился крайне непоследовательно, ни о каком равенстве мужчины и женщины и говорить не приходилось, во французских колониях даже не было отменено рабство (попытку такой отмены произвели якобинцы), сохранялись многие пережитки элитаризма, сословности.