Контрольная работа по "Истории государства и права"

1. По псковскому закону кредитор  только тогда мог взыскивать  долг с наследников умершего, когда этот долг был записан  в завещании умершего, хранившемся  в ларе Св. Троицы. Далее, кредитор  имел право взыскивать долг умершего, когда мог представить долговые записи или заклад, оставленный у него умершим в обеспечение займа. Равным образом и наследники умершего не могли взыскивать на других отданного в ссуду умершим, если после него не оставалось записей или заклада. Но если имение умершего находилось в общем владении с родственниками, то они могли искать долг даже без заклада или без записей; равным образом и с них кредиторы могли взыскивать долг без записей и без заклада. Если после умершего несколько кредиторов предъявляли свой иск по закладам или грамоты на дом или землю умершего, и притом если у одних был только заклад, а у других записи, то все они должны были подтвердить свои иски присягой. При этом обычно предоставлялось кредиторам избирать из своей среды одного, который бы взял имение умершего, а остальных удовлетворил деньгами. Если бы наследники покойного захотели выкупить это имение, то последний владелец его, т. е. получивший его по записи или по закладу покойного, имел полное право не допускать их до выкупа.

2. О взыскании долга между  живыми. Здесь, во-первых, говорится  о займах с закладом. Если кредитор  представлял и доски, т. е.  долговые записи, и заклад, по  которому он верил должнику, то  имел право или сам целовать  крест, или требовать, положив у креста доски и заклад, чтобы должник целовал крест. Заклад считался на суде достаточным доказательством долга даже тогда, когда не были представлены доски, т. е. когда долг не был нигде записан. При закладе никогда не присуждалось поле, или поединок. Предъявивший на суде один заклад или сам целовал крест, или, положив заклад под крест, требовал, чтобы должник целовал крест. Во-вторых, по псковскому закону позволялось давать ссуды и без закладов, по одним доскам, но не более рубля, а кто давал более, тот не имел права предъявлять иск по такому долгу. В-третьих, если бы кто стал искать того, на ком долг, и представил при этом заклад, а должник стал бы отпираться от долга и заклада, то в таком случае заклад оставался в пользу кредитора, а должник освобождался от долга. В-четвертых, если бы должник принес свой долг кредитору и стал требовать свой заклад, а кредитор сказал бы, что он денег ему не давал и заклада не брал, то тогда иск из долгового превращался в иск по поклаже, т. е. отдаче на сохранение, и решался или крестным целованием, причем предоставлялось на волю кредитора или самому целовать крест, или заставить сделать это истца, или же судебным поединком. В-пятых, если должник отпирался от долга и не являлся в срок на суд и если по этому делу кредитор нес какие-либо убытки, то все они падали на должника и в таком случае должника заковывали в железо и сажали в тюрьму. Но если кредитор, взяв у судей пристава для представления должника в суде, вместо этого брал с него долг силой, не представляя его в суд, то за это судился, как за грабеж, и приговаривался к плате пени в один рубль в пользу князя и платил вознаграждение приставу. В-шестых, псковский закон, подобно Русской Правде, допускает и проценты, но не определяет максимум их, как это сделано в Русской Правде. Впрочем, для предупреждения споров он требует, чтобы количество процентов прописывалось в записи, по которой делался заем, а также в записи должен быть обозначен и срок, на который дано в долг. В случае если должник не приносил долг в срок, то кредитор обязан был немедленно объявить об этом суду, а если он объявлял позднее, то в таком случае лишался прав на получение процентов за просроченное время. Равным образом, если кредитор требовал деньги с должника до срока, то лишался права требовать с него полные проценты. Если должник приносил сам деньги кредитору до срока, то процентов платил столько, сколько их приходилось по расчету, т. е. проценты уменьшались сообразно уменьшению срока займа.

3. Узаконения о взыскании долгов  по торговле. В Псковской грамоте, так же как и в Русской Правде, сделано различие между простым займом и торговым, но только в Русской Правде, как мы знаем, взыскание торгового долга облегчалось для кредиторов; напр., кредиторы по Русской Правде освобождались от обязанности представлять в суде свидетелей по торговым займам, Псковская же грамота на долги по торговле смотрит совершенно иначе. По псковскому закону ищущий торгового долга по доскам должен был представлять еще «рядницу», т. е. долговую запись, из которой было видно, что деньги даны были в долг по торговле. Рядница эта должна была писаться при церкви Св. Троицы, и копия с нее, или, по-тогдашнему, «противень», должна была храниться в ларе Св. Троицы. Если рядница, представленная истцом, была «слово противу слова» с ее противнем, то долг взыскивался с ответчика, а если у них были разногласия, то суд отвергал долг и не удовлетворял кредитора⁷.

4. Узаконения о поручительстве. По псковскому закону поручительство  в займах допускалось только  тогда, когда заем не превышал  рубля, по займам же более рубля требовались заклад или запись. Поручитель по псковскому закону обязан был сам платить долг, если тот, за кого он поручился, отпирался от долга или не в состоянии был уплатить его. При этом было узаконено, что если кредитор требовал с поручителя долг, а должник представлял рядницу в уплате долга и если эта рядница была «слово противу слова» с копией ее, хранившейся в ларе Св. Троицы, то должник и поручитель освобождались от платежа по иску, в противном же случае они обязаны были уплатить по требованию кредитора.

5. Узаконения о поклаже, или  о соблюдении. По псковскому закону, если взявший у кого что-либо  на сохранение запирался в  том, то давший на сохранение  обязан был объявить перед  судом, по какому случаю он  отдал на сохранение. По этому объявлению суд предоставлял на волю ответчика или самому целовать крест, или заставить целовать крест истца, или же, наконец, решить дело поединком. По псковскому закону требовалось, чтобы тот, кто отдал свои вещи на сохранение, непременно имел запись, подписанную принявшим вещи на сохранение, в которой было бы подробно обозначено, какие именно вещи и сколько их отдано на сохранение, иначе иск по поклаже не принимался на суд.

6. О долгах, обеспечиваемых свободой  должника. По Русской Правде должники, обеспечивающие свой долг личной свободой, назывались закупами и делились на закупов в кунах, или серебрянников, и ролейных закупов. В Псковской грамоте мы не встречаем ни одной статьи, в которой говорилось бы о закупах в кунах. Судя по тому, как вообще смотрит псковский закон на должников, мы должны заключить, что в Пскове вовсе не было закупов этого рода, а были только ролейные закупы, т. е. крестьяне, которые брали на известных условиях землю у землевладельцев. Они называются в Псковской грамоте следующими именами, обозначающими их занятия или промыслы: 1) изорники; 2) огородники; 3) хотечники, или кочетники. Изорники были теми же, что и ролейные закупы, т. е. брали у землевладельцев землю под условием денежной платы или работы. Изорники в Пскове обычно платили за землю землевладельцу половину своих доходов, поэтому они и назывались еще исполовниками. Огородниками назывались те, которые также под условием платы брали во временное пользование огород. Хотечниками, или кочетниками, назывались рыболовы, которые брали на себя рыбную ловлю в чьем-либо угодье с условием уплаты половины дохода владельцу угодья. Название «хотечник» происходит от слова «хотцы», особый снаряд для рыбной ловли, причем перегораживали реку кольями, а кочетник  от слова «кочет», ключ или колышек в лодке, на котором держится весло. Псковский закон резко отличает изорников, или ролейных закупов, от наймитов; он принимает их только как жильцов или арендаторов чужой земли, тогда как Русская Правда не отличает ролейных закупов от наймитов и говорит о них как-то темно и неопределенно; главное отличие изорников от наймитов было в том, что наймиты нанимались всегда на срок или на отряд, тогда как изорники получали землю бессрочно и оставались на занятых ими землях столько, сколько хотели. Равным образом и хозяин давал землю изорнику до тех пор, пока не находил для себя другого более выгодного жильца. Из этого основного условия вытекали и все отношения изорников к хозяевам.

Отношения эти были следующие⁸: 1) В отношении к землевладельцу, или хозяину, изорники, или крестьяне, признавались совершенно свободными они всегда могли уйти от него, равным образом и хозяин мог всегда отказать им в земле. Здесь требовалось только, чтобы отказ как с той, так и с другой стороны был сделан в определенное время, а именно по окончании земледельческих работ (обычно «о филипповом заговенье»). Если же крестьянин уходил, пропустив срок, напр. перед весной или при наступлении ее, то обязывался уплатить хозяину весь тот убыток, который он понес, т. к. он не мог уже отдать свою землю другому. 2) Крестьянин мог жить на господской земле «без покруты», т. е. не получая от господина ничего, кроме земли, а также мог взять покруту, т. е. земледельческие орудия и рабочий скот, хлеб и даже деньги. Если крестьянин брал у хозяина одну только землю, то при расчете с ним платил только половину полученного им дохода, а когда хозяин давал крестьянину землю и покруту, крестьянин, оставляя хозяина, должен был возвратить ему покруту. А если бы крестьянин стал отпираться в получении покруты от хозяина, то закон в таком случае позволял хозяину представить 4 или 5 свидетелей, которые бы могли подтвердить справедливость его иска или же присягнуть. 3) Псковский закон за крестьянином, живущим на чужой земле, признает право собственности и свято охраняет его имущество. Хозяин земли не имел никакого права на имущество крестьянина, жившего на его земле. В случае если крестьянин убегал, не желая платить покруты, то хозяин имел право продать его имущество и из вырученных от этой продажи денег взять себе покруту; если этих денег недоставало, то он мог искать на крестьянине, когда его найдет. Но при этой продаже строго обеспечивалось имущество крестьянина. По псковскому закону в случае бегства крестьянина хозяин мог продать его имущество, не прежде как заявив предварительно о бегстве суду, потом должен был взять от суда двух приставов  от князя и от Пскова, а также губных старост своей волости и сторонних людей и при них продать имение крестьянина.

В случае же если хозяин продавал имущество  крестьянина незаконным порядком, то считался похитителем чужой собственности, и крестьянин имел право искать на нем, представив суду причину своей отлучки из дома. 4) Обеспечивая и охраняя собственность крестьянина, псковский закон обеспечивает в то же время неприкосновенность прав собственности господина, который мог искать свое на крестьянине не только по записи, но и без записи. Так, если на крестьянине не было записано, что он взял у господина покруту, то в случае смерти крестьянина его наследники должны были заплатить господину за покруту, а если не было записей, то господин должен был представить 4 или 5 свидетелей и целовать крест на том, что покрута крестьянину была действительно дана им. В IV отдел вошел закон о наследстве. Псковская грамота относительно наследства вводит много нового по сравнению с Русской Правдой. Она делит наследство на два вида: 1) наследство по завещанию; 2) наследство по закону.

Наследство по завещанию. Владелец имущества мог написать в завещании, кому и какую долю своего имущества  оставлял. В завещании назначались душеприказчики как исполнители воли покойного согласно его завещанию, а также записывались все долги на покойном и долги его на других лиц. Завещание должно было быть составлено при священнике и свидетелях и, вполне утвержденное и скрепленное, должно было храниться в ларе Св. Троицы. По завещанию наследниками умершего могли быть как наследники по закону, так и те, которых без завещания закон не допустил бы к наследству. Первое наследство называлось «отморщиной», а второе «приказом». Это название заимствовано из законодательства русского. По римским законам в завещании прежде всего назначался душеприказчик; далее завещатель писал в завещании, кому и сколько должен выдать по смерти его из оставшегося имущества душеприказчик, что называлось в римских законах «legatum», т. е. то, что приказано душеприказчику. Это слово и переведено в Псковской грамоте словом «приказ», но переведено, очевидно, неверно, потому что по Псковской грамоте завещатель не был стеснен назначением душеприказчика. Умирающий мог и без завещания передать свое движимое имение или грамоты на свои вотчины кому хотел еще при жизни. По закону только требовалось, чтобы эта передача делалась при священнике и сторонних лицах, свидетелях⁹.

Наследство по закону. 1) Псковская  грамота не ограничивает права наследства одной нисходящей линией, а простирает эти права на всех родственников нисходящей, восходящей и боковой линий. По псковскому закону не полагается даже делать различия относительно состояния наследников. По Русской Правде, как мы знаем, у смерда полными наследниками были сыновья, а дочери смерда получали из его имущества только часть; по Псковской же грамоте этого не было: по ней как сыновья, так и дочери признавались полными наследниками и у бояр, и у крестьян. 2) Псковский закон, допуская к наследству всех родственников нисходящей, восходящей и боковой линий мужского и женского пола, совершенно сравнял их в правах на наследство и, согласно Номоканону, оставил только одно различие, основанное на близости степеней родства, всем же родственникам одной степени дал совершенно одинаковые права на наследство  как мужчинам, так и женщинам, как замужним, так и незамужним. 3) Относительно наследства мужа после бездетной жены или жены после бездетного мужа псковский закон полагает, чтобы тот и другая были наследниками оставшегося имения только в пожизненное владение и до вступления во второй брак. Здесь этот закон формулируется иначе, чем в Русской Правде. 4) Права наследования жены после бездетного мужа или мужа после бездетной жены псковский закон допускает только тогда, когда муж с женой жили отдельно от мужнина отца и его семейства, когда они имели свое собственное хозяйство. В случае же если муж с женой жили в нераздельной семье мужнина отца, то наследование жены после бездетного мужа не допускалось; жена или ее родственники могли в таком случае требовать только свое приданое, и могли требовать даже судом. 5) Приняв порядок наследования, более или менее сходный с Номоканоном, Псковская грамота узаконивала и порядок исключения из наследства, согласный с Номоканоном, а именно: сын, отделившийся при жизни отца и не кормивший отца и мать до смерти их, лишался отцовского наследства. 6) Наконец, Псковская грамота указывает и на последствия, проистекавшие от принятия наследства, или на те обязательства, которые принимал на себя наследник. По псковскому закону наследник известного имения, вступая во все права собственника этого имения, в то же время вступал во все обязательства по нему. А поэтому, с одной стороны, он имел право начинать иск по всем долгам покойного на других, а с другой  обязывался отвечать по всем долговым искам на покойном, если только он не отказался совсем от наследства. Впрочем, такой отказ от всех прав на наследство закон допускал для наследников только в том случае, когда они жили с покойным не в одной семье и не при одном капитале. V отдел Псковской грамоты говорит о братчине. По псковскому закону братчина судилась своим судом, имела своего выборного князя и судей и судилась по своим исконным обычаям и правам; общий закон уклонялся от вмешательства в дела братчины. Но Псковская грамота уже значительно сокращает права братчинного суда; по ней общий закон или общий суд только тогда не вступался в суд братчины, когда судимые братчинным судом были довольны решением его, а в противном случае они могли апеллировать в общие суды¹⁰. Тем не менее и по Псковской грамоте объем братчинного суда был еще очень обширен; братчина судила дела даже по татьбе и убийствам и не платила никаких судебных пошлин. VI отдел посвящен сябрам, или пайщикам. Сябрами, или правильнее шабрами, назывались владельцы общего капитала по долям, нераздельно, то же, что в наше время акционеры компаний. Сябренное владение по псковским законам могло быть и в движимом, и в недвижимом имении. Сябренное владение отличается от общинного, ибо в общинном владении доля общинника не составляет его полной собственности; напротив, в сябренном она составляла полную собственность сябра, которую он мог продать, заложить  словом, имел право на любой вид отчуждения. В движимом имении сябры могли владеть и по доскам, и без досок, но иск по владению без досок не принимался в суде. В случае исков между сябрами, по представлении на суд доски, предоставлялось ответчику или самому целовать крест, или положить свою доску у креста и предоставить целование креста истцу, или же, наконец, решить дело судебным поединком. Во владении недвижимым имением все сябры должны были иметь грамоты на владение своей долей и в случае иска по одной какой-либо доле сябренного владения все должны были представлять в суд свои грамоты, целовать же крест обязывался только тот сябр, против которого начат иск, ему же выдавалась и правая грамота. VII отдел содержит сведения о наймах. Наймы по псковскому закону производились по записям или без записей и заключались или на отряд, т. е. до окончания известной работы, или на срок -- на месяцы, годы.

Нанявшийся на отряд  по окончании работы имел право требовать  с хозяина задельную плату  «в заклич», т. е. публично на площади  или на рынке. А если наймит подряживался на срок, то по окончании его имел право требовать с хозяина заработанные деньги. Если же он уходил от хозяина ранее срока, то имел право только на ту долю наемной платы, которая ему следовала за прожитое время, притом так, что подрядившийся на годичный срок имел право получить только за круглый год, если же он работал сколько-нибудь сверх года, хотя бы несколько месяцев или почти год, то не имел права на получение платы за месяцы, не составлявшие года. Равным образом, если наймит подряживался помесячно, то лишние сверх целых месяцев дни или недели также не принимались в расчет. Если же наймит уходил от хозяина, не окончив подрядной работы, и утверждал, что он окончил работу, и требовал плату за нее, а хозяин его, напротив, утверждал, что работа им еще не окончена, и если при этом подрядной записи у них не было, в таком случае хозяин или сам должен был целовать крест, или же заставлял целовать крест работника, положив у креста требуемую им плату. То же начало принималось в Псковской грамоте и относительно расчетов мастеров с их учениками: если мастер искал на ученике плату за учение, а ученик отпирался от нее, то или сам мастер целовал крест, или заставлял своего ученика целовать крест. В VIII отделе речь шла о торговле и мене. По псковскому закону они признавались действительными только между людьми, находившимися в трезвом состоянии. Если же кто продавал, покупал или менял, будучи пьян, то имел право возвратить проданное или купленное, и закон в этом случае не полагал даже крестного целования. Вообще в Пскове требовалось, чтобы торговля и мена были совершенно свободными сделками, и о псковской торговле все иностранцы, бывшие в Пскове, отзывались как о самой честной. Даже при покупке скота в Пскове покупатель имел право требовать у продавца свои деньги и возвратить ему купленную скотину, если находил у нее изъяны, которых при покупке не замечал. Торговые сделки допускались при свидетелях и без свидетелей и за порукой, но в случае иска торговые сделки при свидетелях и за порукой имели на суде больше значения, чем сделки без свидетелей; купивший без свидетелей обязывался доказать факт покупки крестным целованием. В случае исков по торговым делам предоставлялось на волю ответчика, идти на судебный поединок или предоставить истцу целовать крест¹¹.

В Псковской Судной Грамоте  в статье 108 закреплена возможность  изменения содержания статей и дополнение ее новыми статьями: «А которой строке пошлинной грамоты нет, и посадником доложить господина Пскова на вечи, да тая строка написать. А которая строка в сей грамоте нелюба будет господину Пскову, ино та строка волно выписать вонь из грамоты». В этой статье закреплено, что статьи из грамоты можно изъять, изменить или дополнить только по представлению посадника с согласия веча. Статьи 109 -120 считаются именно такими, написанными позднее статьями, потому что находятся после статьи, говорящей о возможности изменения грамоты, которая, по идее, должна была завершать всю грамоту.