Контрольная работа по "Правоведению"

Сегодня высшие иерархи церкви интегрированы в политическую элиту страны, они участвуют в работе специализированных институциональных образований Администрации Президента, соответствующих комитетов Государственной Думы, являются членами Общественной палаты РФ и пр. Русская православная церковь активно взаимодействует со значительным количеством государственных институтов. Более того, принятие целого ряда

                                                    7

решений органами исполнительной власти практически невозможно без их согласования с руководством церкви. С другой стороны, Русская православная церковь в России не принимает властных и одновременно публичных решений, т.е. таких, которые можно назвать политическими. Решения церкви хотя и облечены нередко в директивную форму по отношению к ее членам (как клирикам, так и обычным прихожанам), тем не менее не имеют той властной составляющей, которая подтверждается возможностью применения легитимного насилия в случае их неисполнения.

Русская православная церковь может рассматриваться как институциональное религиозное образование, которое взаимодействует с государственными институтами по широкому кругу вопросов, касающихся как правового регулирования положения религиозных организаций, так и практических аспектов существования церкви в политической системе РФ.

Кроме того, при осуществлении институциональных взаимодействий с государственными институтами церковь может опосредованно использовать ресурсы иных институтов политической системы - партий, общественных организаций и т.п. Эти негосударственные институты могут рассматриваться как каналы косвенного влияния церкви на государственные институты политической системы.

В политической системе РФ Русская православная церковь выступает и как носитель определенной системы ценностей, которые во многом определяют характер институциональных взаимодействий с органами государственной власти.

Государственные институты, осуществляющие государственное управление в рамках политической системы, представляют собой, согласно Г. Алмонду, совокупность установленных законом структур общественной организации, имеющих отношение к выработке политического курса, т.е. правительственные учреждения - исполнительную власть, законодательное собрание и бюрократию. Совокупность взаимодействий между этими учреждениями и религиозными объединениями можно рассматривать как проблемное поле государственно-конфессиональных отношений. Характер этих отношений изменяется со временем - функции государственных институтов претерпевают изменения, меняется и правовой контекст взаимодействий. Отсюда возникают две проблемные области:

) правовая, регламентирующая положение  религиозных организаций в политической  системе РФ, определяющая саму  возможность и варианты их  институциональных взаимодействий  с государственными институтами, и

) ситуационная, включающая в себя непосредственные субъекты (конкретные государственные институты и органы управления религиозными

                                                     8

организациями) и непосредственные механизмы их взаимодействия в данный исторический период.

Церковь является субъектом права, и на нее распространяются нормы гражданского, налогового, уголовного и прочего законодательств. Так как церкви взаимодействует с государственными институтами как религиозная организация, то ее положение в политической системе РФ регулируется и совокупностью правовых установлений, касающихся всех религиозных организаций.

Русская православная церковь активно участвовала в формировании правового пространства, регулирующего деятельность религиозных организаций (например, представители церкви участвовали в составе рабочей группы Государственной Думы для доработки проекта Закона о свободе совести и религиозных объединениях, в комиссии Правительства РФ по совершенствованию налогового законодательства и др.).

Одним из решений, формализующих политику государства по отношению к религиозным организациям, могло бы быть принятие концепции государственно-конфессиональных отношений, определяющей характер и механизмы взаимоотношений между широким спектром государственных институтов и религиозными организациями, устанавливающей правовые границы этих отношений.

В отличие от государственных институтов политической системы, не имеющих долгосрочной стратегии по взаимодействию с церковью, у Русской православной церкви выработана долгосрочная концепция развития государственно-церковных отношений. Русская православная церковь может взаимодействовать с государственными институтами на самых разных уровнях. Это могут быть и взаимоотношения патриарха и президента или приходского священника и представителя какого-либо федерального министерства на местах.

Механизмы взаимодействий между государственными институтами и церковью можно условно разделить на три части:

) прямые институциональные;

) косвенные;

) неформальные.

Прямые институциональные взаимодействия характеризуются наличием институтов, в компетенцию которых входит осуществление этих взаимодействий. Эти институты со стороны государства могут быть либо специально организованными для подобного рода взаимодействий (например, Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при

                                                 9

Президенте Российской Федерации или Комиссия по вопросам религиозных объединений при Правительстве РФ), либо обладать правом осуществлять подобные взаимодействия в рамках своих полномочий.

Русская православная церковь имеет иерархическое управление, и каждый из элементов этой иерархии, согласно уставу Русской православной церкви, в той или иной степени взаимодействует с государственными институтами.

Таким образом, совокупность возможных взаимодействий государственных институтов и церкви позволяет Русской православной церкви выступать как объектом государственной политики, подчиняющимся законам, регулирующим деятельность религиозных организаций на территории РФ, т.е. активным, направляющим началом, способным влиять на деятельность государственных институтов, способствовать изменению и модификации действующего законодательства.

 

В рамках национального (националистического) подхода государство можно определить как организацию политической власти, содействующую преимущественному осуществлению интересов титульной нации за счет удовлетворения интересов других наций, проживающих на территории данной страны. Речь идет об избирательных ограничениях, о закрытии русскоязычных школ, о правилах, касающихся обязательности знания языка коренной нации для занятия государственных должностей, для получения гражданства, продвижения по службе, назначения пенсий и т.п.

Иначе говоря, сущность государства многоаспектна. Она не сводится только к классовым и общесоциальным началам. Поэтому в сущности государства в зависимости от исторических условий на первый план может выходить любое из вышеназванных начал.

Социальное назначение государства вытекает из его сущности. Какова сущность государства, таков и характер его деятельности, таковы цели, задачи и функции, которые оно ставит перед собой.

 

 

 

2. Проблема критериев разграничения преступлений и правонарушений: социальный и юридические аспекты

 

 

Проведение грани, отделяющей преступление от административного правонарушения, – задача, безусловно, уголовно-правовой и

                                                   10

административно-правовой политики. Именно правильное определение степени правовой защиты подвергаемого государственному воздействию явления выступает одной из наиболее сложных операций, осуществляемых законодателем на том или ином историческом этапе. Ее результатом должна стать точная оценка общественной опасности преступлений и административных правонарушений, сопровождаемая соблюдением принципа системно-правовой непротиворечивости, присущего законодательной политике в целом и ее отдельным отраслям, в частности.

Однако реализация в процессе построения законодательства даже самых качественных политических решений может иметь неблагоприятные последствия, причина происхождения которых зачастую кроется в технике  изложения правового материала.

Анализ Уголовного кодекса РФ и Кодекса РФ об административных правонарушениях показывает, что сказанное в полной мере относится и к такому направлению законодательной политики, как разграничение преступлений и административных правонарушений. Поэтому в настоящей работе, не подвергая оценке политический выбор средств правовой охраны, мы остановимся на некоторых проблемах законодательной техники[2], возникающих в процессе достижения согласованности норм уголовного и административного законодательства.

Техническое обеспечение разграничения преступлений и административных правонарушений выражается в следующих основных формах:

1) указание на отсутствие в  действиях, образующих состав конкретного  административного правонарушения, уголовно наказуемого деяния (например, ст. ст. 5.16, 5.18, 5.20, 5.46 КоАП РФ и др.);

2) указание на отсутствие в  составе конкретного административного  правонарушения признаков конкретного  состава преступления (например, ст. ст. 7.17, 19.1 КоАП РФ);

3) указание на наличие в составе  конкретного административного  правонарушения признаков, смежных (граничащих) с признаками конкретного состава преступления, и наоборот (ст. 20.1 КоАП РФ и ст. 213 УК РФ, ст. 20.2.1 КоАП РФ и ст. 2822 УК РФ и др.).

Комплексный анализ действующего законодательства позволил сделать вывод, что практическое применение названных способов разграничения преступлений и административных правонарушений вряд ли имеет в своей основе научно обоснованный алгоритм действий, так как:

                                                     11

- во-первых, сами разграничительные  способы далеки от совершенства. Например, вместо формулировки «если эти действия не содержат уголовного наказуемого деяния» было бы правильнее указать на то, что «эти действия не образуют уголовно наказуемого деяния (а еще точнее – состава преступления)» или «не содержат признаков уголовно наказуемого деяния (состава преступления). Категорически неверным представляется и использование в качестве основных критериев разграничения преступлений и административных правонарушений оценочных признаков (значительный ущерб (ст. 7.17 КоАП РФ и ст. 167 УК РФ)[3], существенный вред (ст. 19.1 КоАП РФ и ст. 330 УК РФ) и т.п.);

- во-вторых, достаточно часто уголовно-правовые  и административно-правовые нормы остаются рассогласованными.

Приведем лишь некоторые, наиболее очевидные, нарушения принципа системно-правовой непротиворечивости, имеющие своим следствием возникновение конкуренции (коллизии) норм уголовного и административного права, а также пробелов в законодательстве:

1. Использование в процессе описания  составов преступлений и административных  правонарушений признаков, позволяющих  одновременно отнести одно и  тоже деяние к юрисдикции различных  отраслей права:

а) чрезвычайно широкая формулировка преступных деяний, охватывающая своим содержанием целый ряд административных правонарушений, при отсутствии в законе необходимых коллизионных норм. Так, например, возникает масса вопросов в связи с определением вида противоправности нарушения избирательных прав гражданина (на ознакомление со списком избирателей, участников референдума, на получение отпуска для осуществления агитационной деятельности  и др.) и прав члена избирательной комиссии, комиссии референдума (на осуществление наблюдения, на освобождение от работы для участия в подготовке и проведении выборов, референдума и др.). С одной стороны, Кодекс РФ об административных правонарушениях содержит специальные нормы, посвященные ответственности за совершение каждого из указанных (ст. ст. 5.1, 5.6, 5.7) и иных действий, с другой – Уголовный кодекс РФ в общем виде устанавливает уголовную ответственность за любые случаи воспрепятствования осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий (ч. 1 ст. 141). Разницу же между нарушением прав и воспрепятствованием их реализации установить на практике, как впрочем и в теории, невозможно;

б) дублирование в том или ином объеме (думается, что вследствие только

                                                   12

невнимательности законодателя) составов преступлений и административных правонарушений. Например, сбыт штампов, печатей и бланков наказуем как в уголовно-правовом (ч. 1 ст. 327 УК), так и в административно-правовом порядке (ст. 19.23 КоАП). Существенно пересекаются и признаки составов ч. 3 ст. 141 УК и ст. 5.45 КоАП, ст. 148 УК и ст. 5.26 КоАП;

в) отсутствие в Кодексе об административных правонарушениях формулировки «если эти действия (акты бездействия) не содержат признаков уголовно наказуемого деяния». Оно характерно для большинства административно-правовых норм (например, ст. ст. 5.27, 5.35, 5.37, 6.8, 6.10 и др.). В особенности это нежелательно в тех случаях, когда подобная формулировка используется при описании сходного административного правонарушения. Так, в ст. 5.20 КоАП содержится упоминание об уголовно наказуемом деянии, а в ст. 5.19 оно отсутствует. И это притом, что уголовно противоправные аналоги имеются и у одного, и у другого административного правонарушения (соответственно, ч. 1 и 2 ст. 1411 УК РФ).