Теория государства и права

1. Введение

Как явление духовной жизни, право принадлежит к сфере общественного и индивидуального сознания. Нормы права, нормативные акты, правоприменительные решения и другие юридические феномены могут рассматриваться как своеобразные теоретические и практические проекции культуры, для обозначения которой в этом качестве науке необходимо специальное понятие. Таким понятием, отражающим особое измерение правовой реальности, выступает категория правовое сознание.

Правосознание  представляет  собой  основу  и  органическую  составную часть правовой жизни организованного в государство  общества.  Оно  возникло на  заре  развития  человечества  вместе  с  формированием   государства   в раннеклассовых обществах  и  развивалось  вместе  с  ним.  Правовые  системы современности имеют свои истоки в  правовой  мысли  и  юридической  практике древних  цивилизаций  Греции,  Рима,   Древнего   Востока,   Индии,   Китая. Рабовладельческий  строй,  феодализм,  утверждение  и  развитие  буржуазного общества нашли отражение в системе права, правосознании, юридической  науке.

На формирование и развитие правосознания как  одну  из  форм  общественного сознания  оказывают   воздействие   социально-политические,   экономические, культурные факторы,  оно  взаимосвязано  и  взаимодействует  с  политическим сознанием, моралью, искусством, религией, философией, наукой.

Правовое сознание оказывает активное воздействие на регулирование всего многообразия жизненных процессов в обществе и государстве, способствует консолидации граждан, всех социальных групп, поддержанию и укреплению целостности общества, порядка в нем. Здоровое правосознание общества, уважение граждан к закону являются основой крепости государства, эффективного функционирования политической и правовой систем. Правовые представления о справедливости прав и обязанностей человека, дозволений и запретов – все это воздействует на формирование мотивов и установок поведения человека в правовой сфере жизни общества, а через регулирование правового поведения личности проявляется активная роль права, правосознания.

Развитое правосознание и правовая активность граждан являются основой верховенства права в цивилизованном обществе, фундаментом правового государства. Воспитание правосознания граждан – необходимая составная часть профилактики правонарушений, борьбы с преступностью.

В   наиболее   развитых,    современных    правовых    системах (англосаксонское, романо-германское право) приоритет  отдан  человеку,  его свободе, интересам, потребностям.  Таким  образом,  действительная  сущность права  заключается  в  том,  что   оно   отражает   нормативно-определенную, гарантированную государством меру свободы личности.

Теория государства и права традиционно исследует такие категории  как понятие, сущность, структура правосознания, его функции.

Однако в данной работе помимо указанных вопросов, которые, как я считаю необходимо рассмотреть, будет рассмотрено современное российское общество, которое характеризуется множеством различных противоречий, среди которых наблюдается и такое, как причудливое переплетение, с одной стороны, тотального правового нигилизма, а с другой, — наивного правового идеализма. Как ни странно, оба эти явления, казалось бы разно-векторные и несовместимые, мирно уживаются и образуют вместе общую безрадостную картину юридического бескультурья. В первом случае законы откровенно игнорируются, нарушаются, не исполняются, их не ценят, не уважают; во втором, напротив, им придается значение некой чудодейственной силы, способной одним махом разрешить все наболевшие проблемы. Массовое сознание требует принятия все новых и новых законов чуть ли не по каждому вопросу. Указанные крайности — следствие многих причин, без преодоления которых идея правового государства в России неосуществима.

Все вышесказанное обуславливает актуальность исследования, проведенного в данной работе, и раскрывает причины моего интереса к изучаемой проблеме.

2. Правосознание в историческом аспекте.

Правосознание граждан, их отношение к закону (понимание необходимости его неукоснительного исполнения либо полное пренебрежение) определяет правовая культура, отражающая сложившиеся в обществе юридические нормы.

Уровень правосознания любого народа определяется историческими, религиозными традициями и этнопсихологическими особенностями. Во многом именно они формируют у нации в целом и у каждого гражданина страны отношение к закону. В странах с высокой правовой культурой сложились школы правоведов, сформулировавших в своих трудах основные принципы, которые легли в основу конституционного строя.

Но формирование правосознания отдельного гражданина не определяется интеллектуальными успехами его соотечественников-правоведов и философов. Так, в начале XIX в., когда правовая база европейских стран была в значительной степени унифицирована, специфика каждой страны, особенности психологического склада ее обитателей не позволили сделать ее нормой для всех обитателей Старого Света.

Наполеону во время его агрессии в Испании так и не удалось ввести в оккупированной им стране законодательство, скопированное с французского. В условиях Испании, несмотря на всю «прогрессивность», оно попросту не действовало, поскольку было для местных жителей чуждым.

Еще более провальной была попытка Бонапарта инкорпорировать в политико-правовую систему Империи сообщество местных евреев. Он даже сформировал для них некий верховный орган, копирующий древний Санхедрин (Синедрион). Но правосознание евреев органически не принимало тех юридических установлений, которые базировались на «Кодексе Наполеона», поскольку главным источником правовых норм иудеев являлись (и во многом являются до сих пор) их священные книги — Тора и Талмуд.

Неудачу испытали и многие российские императоры, пытавшиеся «сверху» внедрить правовые нормы Запада в общественное сознание  своих подданных. Подавляющее большинство населения России, состоявшее из совершенно бесправных в юридическом отношении крестьян, критически отнеслось к этим попыткам и не приняло их. В сознании народа жило складывавшееся столетиями представление об идеальном государстве (с идеальным же государем) как о царстве правды, а не права.

Один из авторов знаменитого сборника «Вехи» — правовед и философ Б. Кистяковский отмечал, что «нормы права и нормы нравственности в сознании русского народа недостаточно дифференцированы и живут в слитном состоянии. Этим, вероятно, объясняются и дефекты русского народного обычного права; оно лишено единства, а еще больше ему чужд основной признак всякого обычного права — единообразное применение».

Именно этот мыслитель справедливо писал о том, что внутренний характер правосознания русского народа, которому присуще чувство тяготения «к общинному быту… его артели» был причиной «ошибочного взгляда на отношение нашего народа к праву».

Действительно, недоверие народа к бюрократическому государству, начало которому положил Петр I, породило и негативное отношение к законам государства, которое пренебрегало правами своих подданных и не могло обеспечить безопасность даже императора — весь XVIII в. в России власть в стране переходила из рук в руки не легитимно: посредством дворцовых переворотов. Это и дало основание двум противоборствующим направлениям русской общественно-политической мысли — как славянофилам, так и западникам, говорить об отсутствии у русского народа «юридических начал» и развитого правосознания.

С точки зрения славянофилов, русский народ  не может, не должен и не будет принимать чуждые для себя нормы западного права, поскольку его предназначение — осуществить царство правды на земле, а не бездушного («вексельного», как писал видный славянофил К. Леонтьев) права.

Один из ведущих славянофилов К. Аксаков был убежден, что в отличие от западного человечества, которое идет путем государства и внешней правды (права), русский народ движется по дороге внутренней правды. Поэтому в отношениях между властью и народом не должно быть никаких нотариально заверенных гарантий и обязательств, потому что народ и государь друг другу доверяют. Их оппоненты, «западники», тоже негативно отзывались о сложившихся в Европе правовых нормах. И считали, что пренебрежение к праву — не зло, а благо для русского народа.

А. Герцен, отметив, что «русский, какого бы он звания не был, обходит или нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно; и совершенно так же поступает правительство», одновременно подчеркивал, что «для будущего это — огромное преимущество».

И славянофилы, и западники на самом деле не были апологетами правового нигилизма, а стремились к тому, чтобы правовые нормы не были чисто внешними установками, а стали бы частью самосознания русского народа и соответствовали тем представлениям о справедливости, какие издавна присущи народу, где «правда» всегда выше «закона», но не противопоставлялась ему, а дополнялась им. Однако особенности исторического развития России не способствовали формированию уважения к закону, привычке соблюдать юридические нормы, отстаивать свои права в судебном порядке, последовательно отстаивать права личности. Отечественная правовая традиция знает не так много примеров, когда закон торжествовал над произволом, и тех, кто сумел это продемонстрировать (А. Кони, П. Пороховщиков, Ф. Плевако).

Хотя после масштабных реформ Александра II 1860-х гг. в России возник прообраз независимого судопроизводства в виде суда присяжных, он так и не стал привычным средством рассмотрения уголовных и административных дел. Тем более, судебная реформа не коснулась подавляющей части населения — крестьян. Именно они стали той силой, которую в своих политических целях использовали революционеры-большевики в 1917 г.

Представление о том, что правовые нормы Запада совершенно неприемлемы и даже вредны для русского народа, марксисты трактовали по-своему. Они были убеждены в релятивистском характере правовых норм и в возможности менять их, исходя из соображений революционной целесообразности. Так, Г. Плеханов писал, что «каждый демократический принцип должен быть рассматриваем не сам по себе в своей отвлеченности, а в его отношении к тому принципу, который может быть назван основным принципом демократии… Успех революции — высший закон».

Пришедшие к власти большевики отвергали буржуазное право, убеждали своих сторонников в том, что оно отомрет вместе с государством. На почве большевистского правового нигилизма сформировался принцип «революционной целесообразности», согласно которому любая юридическая норма могла быть изменена в любое время по причине ее несоответствия текущим требованиям власти. Это самым негативным образом сказалось на уровне правосознания населения всей страны — от руководящего класса до рядовых граждан, и формировало отрицательное отношение к закону на протяжении нескольких поколений.

Низкий уровень правовой культуры населения в немалой степени и оказался тем фактором, что обеспечил захват власти в стране командой Ельцина. Начало реформ 1990-х гг. сопровождалось беспрецедентным ростом преступности, что было спровоцировано антизаконной практикой власти, которая не считалась с собственными же законами, разгоняла легитимные органы, включая Верховный Совет РФ (см. Октябрьские события 1993 г.).

Правовой нигилизм правящей верхушки усилил негативное, пренебрежительное отношение к закону в народе. Раздача государственной собственности «целыми отраслями», а государственного суверенитета «сколько сможете унести» способствовала тому, что в целом все, что было сделано в 1990-е гг., воспринимается большинством населения как незаконное. Даже сами «олигархи», приобретшие собственность, понимали, что «так не бывает» и относились к своему положению как временному. Отсюда желание как можно скорее «урвать» и сбежать за рубеж либо перепродать «собственность», не развивая ее.

С другой стороны, на фоне крайне низкого уровня правовой культуры в российском обществе в сознание россиян внедрялись массовой культурой отдельные стереотипы «правового» поведения. Подражая поп-звездам, представители столичной богемы в массовом порядке начали заключать брачные контракты, предприимчивые политики и артисты — подавать на газеты иски «об оскорблении чести и достоинства», а хулиганы, попав в милицейский участок, — требовать адвоката. Но эти подражательные элементы западного правового поведения не являются признаком развитого правосознания российского общества.

Одно из главных препятствий в преодолении правового нигилизма — отсутствие традиций законопослушности, веры в закон и его справедливость. К негативным моментам нашего правосознания относится и «дурная привычка» ставить исполнение закона в зависимость от того, считает ли сам исполнитель данный закон дурным или хорошим. Между тем, ясно, что не всегда данный исполнитель компетентен в этом вопросе. Как говорил Э. Берк, надо сначала научиться исполнять законы, а потом уже их улучшать. Если закон не исполняется, какая разница, хорош он или плох.

В обществах, где эта культура формировалась веками, уважение к юридическим нормам стало частью самосознания нации. Существует ряд ошибочных представлений относительно того, как заставить людей соблюдать законы. Так, часто говорят, что законов придерживались бы с большей охотой, будь они более качественными, т. е. непротиворечивыми и не допускающими вольных толкований.

Однако это условие необходимое, но недостаточное. Философы не раз демонстрировали внутреннюю противоречивость любого, даже самого прозрачного закона. Логики советской школы находили десятки формально-логических противоречий в Конституции СССР, а западные структуралисты указывали на несостоятельность американской Декларации независимости как юридического документа.

Но даже самая формально непротиворечивая система законодательства напрямую не связана с готовностью граждан того или иного государства исполнять законы. Не решает проблемы и ужесточение законодательства. Введение суровых мер для нарушителей законов редко приводило к снижению преступности и росту лояльности к государственным институтам, скорее, порождало безынициативность и ненависть к власти. Равно как и либерализация законов: значительные налоговые преференции бизнесу еще не гарантируют, что предприниматель не станет рисковать, преступая закон, чтобы обеспечить себе большую прибыль. А повышение зарплаты чиновникам, милиционерам и т. д. не является залогом устранения проблемы коррупции.