Абсолютизм в Австрии

бюргерам. Кроме того, имелось уже небольшое количество  рабочих,  занятых  в

рудниках и солеварнях; впрочем, это были не рабочие в  современном  значении

слова,  а  скорее  ремесленники),  городской   буржуазии   (ремесленники   и

торговцы), дворянства (бароны, графы,  князья  и  рыцари),  церковной  знати

(прелаты, епископы, настоятели соборов и т. д.) и духовенства в целом.[5]

    Социальная  политика короны  была довольно  активной.  При  Марии-Терезии

основные направления  в этой области можно свести к  следующему:

        1.  Новый  порядок  вербовки  солдат  требовал  точных  сведений   о

           количестве  жителей,  введение  новых   государственных   налогов

           потребовало составления сведений  о состояниях,  землепользовании,

           наличии скота и т. п. При   Марии-Терезии  была  проведена   первая

           перепись населения и положено  начало  статистическому  учету.[4]

           Перепись населения показала, что  в Австрии и Чехии было  13  млн.

           жителей, а во всей монархии  население составляло 25 млн. человек.

        2. Значительно были урезаны привилегии  дворян в налоговой,  судебной

           и управленческой сферах.

    До Марии-Терезии   центральные  налоги  были  невысоки;  большая  часть

государственных  доходов  состояла   из   взносов   земель.   Дворянство   и

духовенство были полностью  освобождены от налогов.

    Освобождение   дворянства   от    налогов    было    результатом    его

привилегированного  положения в монархии. Уже Максимилиан I  и  Фердинанд  II

сломили политическую  самостоятельность  дворянства,  а  также  политическую

самостоятельность сословных  собраний, в которых  дворянство  играло  ведущую

роль. Они  создали  государственный  аппарат,  подчиненный  короне,  который

состоял  главным  образом  из  нового,  зависевшего  от  короны  придворного

дворянства. Это дворянство не получило от короны политических уступок,  зато

оно  получило  экономические  привилегии.  Помещик,  являвшийся   господином

крестьян, обладал неограниченным правом на значительную часть  крестьянского

урожая и имел право  на присвоение части крестьянского  труда; кроме того,  он

был освобожден от налогов. За эти привилегии дворянство  и  служило  короне.

Сохранению дворянских привилегий способствовало  и  то  обстоятельство,  что

сословные  собрания,  давно  потерявшие  политическое  значение,   все   еще

использовались короной  для  решения  экономических  вопросов,  например  для

выколачивания налогов  и податей; протесты сословных собраний  корона  обычно

оставляла без последствий. [5]

    Во времена   Марии-Терезии  не  было  надобности  сохранять  эти  дорого

обходившиеся особые привилегии.

    Для  переходного   времени,  совпавшего  с   правлением   Марии-Терезии,

характерно, что при  разработке законов о реформах в  правительстве  вспыхнула

острая борьба вокруг вопроса о том,  оставить  ли  дворянству  и  церкви  их

привилегии или, полностью  ориентируясь на «новых людей, уничтожить их  одним

росчерком пера». Часть  советников Марии-Терезии —  министр  иностранных  дел

Кауниц, нидерландский  врач Ван-Свитен, Зонненфельс — и, прежде  всего  Иосиф

II были  за  то,  чтобы  довести  дело  до  конца,  уничтожить  все  прежние

привилегии и перестроить  полностью государственный аппарат.

    Мария-Терезия   избрала  средний  путь.   Она   уничтожила   только   те

привилегии, которые  обременяли  государственный  бюджет.  Был  издан  новый

закон   о   всеобщем   подоходном   налоге.   Дворянство   перестало    быть

привилегированным  классом,  тогда   как   владельцы   новых   фабрик   были

освобождены от налогов  большей частью на десять лет, а иногда и  на  больший

срок.

    При Марии-Терезии  были изданы  также  законы  и  постановления,  сильно

ограничившие права  дворян-землевладельцев и ослабившие до некоторой  степени

зависимость крестьян от своих помещиков. Иногда эти  законы  рассматриваются

как первый шаг к  освобождению  крестьян,  которое  последовало  при  Иосифе,

однако это неверно. Но дворянские имущественные отношения  были сохранены,  и

крестьяне по-прежнему содержали своим трудом помещиков.[5]

    3.  Рядом   указов  было  несколько   облегчено   положение   зависимого

крестьянства, уменьшение барщины до трех дней в неделю вместо пяти-шести,  а

также в отношении  судебных полномочий помещиков над  крестьянами.

    В 1774 г.  в целях урегулирования правовых  отношений между крестьянами  и

помещиками, были созданы  так называемые «урбариальные  комиссии»  («уставные

комиссии»). В большей  части страны, прежде всего в Чехии  и Моравии, а  также

в некоторых районах  Австрии, помещики все еще имели  право  судить  крестьян.

Теперь это право  частично перешло к районным  управлениям,  которые  в  свою

очередь были подчинены  органам власти земель. Целый ряд  положений,  например

положение,  по  которому  крестьяне  перед   бракосочетанием   должны   были

испрашивать разрешения помещика или могли брать работу на дом только  с  его

разрешения и затем  отдавать ему часть заработанных денег,  —  был  полностью

отменен. В австрийских  землях, за исключением Каринтии и  Штирии,  повинность

крестьян, обязывающая  их бесплатно работать на своего помещика, — барщина  —

не была особенно обременительной  и в  большинстве  случаев  составляла  один

рабочий  день  в  месяц,  зато  в  Чехии,  Моравии,  Силезии  и   во   вновь

присоединенных к  монархии землях размеры барщины  почти не  были  ограничены.

Нередко бывало, что  крестьяне в этих землях работали на  помещика  пять  или

шесть дней в неделю. Согласно так называемым  барщинным  патентам  1771—1778

гг. барщина была ограничена тремя днями в неделю. Три дня  в  неделю  —  это

было еще очень  много, но все-таки это было  некоторым  улучшением  положения

крестьян.[5]

    При Иосифе II реформы были углублены и  велись еще более активно.  Одним

из  важных  дел  Иосифа   было   освобождение   крестьян,   точнее   говоря,

освобождение крестьян от  повинностей  по  отношению  к  дворянам,  а  также

освобождение их от других ограничений.[4]

    Положение   крестьян  во  внутренних  австрийских   землях,  в  Тироле  и

Зальцбурге,  было  относительно  хорошее.  Попытка  дворянства  в   XVI   в.

подчинить  их  и  возложить  на  них  более  тяжелые  крепостные  повинности

разбилась  о  сопротивление  крестьянства.  Большинство   крестьян   платило

помещикам установленный  несколько веков назад оброк, несло  установленную  в

докапиталистические времена барщину. Ни оброк, ни барщина  не  были  слишком

обременительными.   Наибольшую    опасность    представляло    экономическое

ограбление крестьян дворянами и спекулянтами,  а  также  попытки  дворянства

согнать крестьян с  земли или лишить их права пользования  лесами и лугами.

    Иным было  положение крестьян в Чехии   и  Моравии,  и  еще   худшим  —  в

недавно присоединенных провинциях: здесь оно было значительно  хуже,  чем  во

Внутренней Австрии  — в Каринтии и  в  Штирии.  В  неавстрийских  землях,  за

исключением, быть может,  итальянских  провинций,  крестьяне  не  были  даже

крепостными — они  были  настоящими  рабами.  В  восточных  землях,  включая

Венгрию и Словакию, помещики и спекулянты немилосердно грабили  крестьян.  О

тяжелом положении  крестьян лучше всего свидетельствует  тот факт, что  Марии-

Терезии  пришлось  ограничить  работу  крестьян   на   помещиков   (или   на

спекулянтов, которым  помещики отдавали крестьян в наем) тремя  или  четырьмя

днями в неделю; даже это постановление Марии-Терезии  явилось  для  крестьян

большим облегчением. В правовом отношении крестьяне  полностью  зависели  от

помещика, который произвольно  накладывал на них штрафы  и  требовал  большую

плату за разрешение отремонтировать  дом, заниматься ремеслом  или  жениться.

В Чехии и Моравии  особенно тяжелым  для  крестьян  было  существовавшее  там

запрещение свободного передвижения. [5]

    В 1781 г., через  год после своего вступления  на  престол,  Иосиф  издал

свой  первый  крестьянский  закон  —  так  называемый  патент  о   подданных

(Utertanenpatent). По этому  патенту в Чехии, Моравии,  Силезии,  Галиции,  а

несколько позднее  и в Венгрии, Каринтии, Крайне и  Штирии  крепостное  право

было отменено и  заменено так называемым  «подданством».  Это  означало,  что

земля  продолжала  оставаться  во  владении  помещика,   и   крестьянин   за

пользование  ею  должен  был  по-прежнему  уплачивать   оброк.   Личная   же

крепостная зависимость  крестьянина была отменена. Он мог  идти,  куда  хотел,

выполнять работу, какую  хотел, мог жениться, заниматься  ремеслом,  покупать

и продавать имущество.  Этот  закон,  естественно,  имел  и  свою  оборотную

сторону: крестьянин стал лично свободным,  но  его  освободили  также  и  от

земли, он был лишен  своей  земли.  Отмена  крепостничества  в  такой  форме

привела, прежде всего, к увеличению тяги крестьян из деревни  в  город,  что

дало новой промышленности  рабочую  силу,  в  которой  она  нуждалась.  Этот

первый  крестьянский  патент  не   встретил   слишком   большой   оппозиции.

Исключение составляло чешское дворянство, но  и  оно  не  имело  достаточных

оснований,  чтобы  выражать  серьезный  протест,  так  как,   даже   потеряв

баснословно дешевую  рабочую силу, оно все же получало большие доходы.

    Значительно  больше ограничивали права дворянства  патент  о  наказаниях

подданных,  отменявший  право  дворян  творить   суд   и   расправу,   затем

постановление, запрещавшее  сгонять крестьян с земли, а  также  распоряжение,

по  которому  крестьянам  разрешалось  наследовать  владения,  и,   наконец,

урбариальный патент (патент о повинностях) 1789  г.  Этот  патент  установил

размеры подати, которую  крестьянин обязан  был  выплачивать  помещикам;  она

должна была уплачиваться деньгами и  составляла  17%  крестьянского  дохода.

Барщина была отменена. «Имущественное право» помещика на  землю,  с  которой

крестьянин не мог  быть согнан и которую он мог  наследовать,  ограничивалось

теперь правом  взимать  подоходный  налог  в  размере  17%;  это  составляло

ничтожную долю того, что  помещик получал прежде. Дворянство резко  выступило

против патента. Консервативные историки  приводят  этот  патент  в  качестве

доказательства «бесчеловечности  и  беспощадности  Иосифа».  По  их  мнению,

«бесчеловечность» состояла в том, что  крестьяне  не  были  обязаны  платить

помещику выкуп за «потерю» им рабочей силы.

    4. Что касается  религиозной политики Габсбургов, то здесь основную роль

сыграл Иосиф II.

    Он был  «свободомыслящим» постольку, поскольку  считал,   что  религия   —

частное дело каждого  гражданина  и  что  нет  никаких  оснований  сохранять

старое монопольное  положение католической церкви в  Австрии. Эта его  позиция

нашла свое  отражение  в  «Патенте  о  толерантности»  (веротерпимости),  по

которому всем принадлежавшим к признанным религиям в монархии, прежде  всего

к протестантской и  к греческо-православной церкви, было гарантировано  право

свободно  отправлять  религиозные  обряды  и  иметь  свои  церкви,   а   все

ограничения и дискриминационные  мероприятия были запрещены.  Она  выразилась

также в законе, по которому все направленные против евреев  постановления  —

принудительные  гетто,  обязательное  ношение  особой   одежды,   запрещение

заниматься целым  рядом профессий — были отменены и евреи были приравнены  ко

всем другим гражданам  государства. Римско-католическая церковь  же  лишалась

многих своих привилегий, в том числе права провозглашать  папские  буллы  без

санкции государя. [5]

    Политика  Иосифа относительно церкви воплощала  лишь старый  габсбургский

принцип:  безусловное  подчинение  церкви  авторитету  государства.   Главой

католической церкви, которая и впредь оставалась  государственной  церковью,

по мнению Иосифа, должен  был  быть  не  папа,  а  государь  страны  или,  в

качестве его представителя, особый чиновник. Все распоряжения и  определения

папы должны были утверждаться государем, а служители  церкви  приравнивались

к государственным  чиновникам. Папа протестовал против этих распоряжений,  он

даже прибыл в Вену для  личных  переговоров  с  Иосифом.  Иосиф  принял  его

вежливо и столь  же вежливо, но твердо  заявил,  что,  по  его  мнению,  папа

является  авторитетом  в  моральных,   но   не   в   церковно-правовых   или

государственно-правовых вопросах, и тот уехал несолоно хлебавши.

    Радикальнее  было такое мероприятие, как   закрытие  части  монастырей  и

роспуск церковных  орденов, но и его нельзя рассматривать  как  антицерковное

или антирелигиозное  мероприятие. Иосиф  и  его  сторонники  считали,  что  в

государстве имеет  право на защиту и поддержку только  тот,  кто  работает  с