Известно, что цари Селевкидов
также удостаивались божеских почестей.
Среди прозвищ сувениров имеются
такие эпитеты, как «Бог» или
«Спаситель», которые говорят, что
эти цари являлись объектом культа.
Обзор известных нам эпитетов
царей в целом показывает, что
культ царя, свидетельством которого
они являются, в каждом отдельном случае
был институтом только для данного города.
Если милетяне принимали решение воздавать
сверх человеческие почести «Антиоху
Теосу», они этим ни в коей мере не связывали
вавилонян. Если вавилоняне обоготворили
Деметрия как своего «Спасителя», можно
с уверенностью предположить, что и другие
города последуют этому примеру. Но он
остается для них лишь моделью, и некогда
не станет обязательным для всех величать
царя заступником. Надписи относящиеся
к царскому культу, подтверждают эту тезу.11
Селевк I был обожествлен в Селевкии Пиерийской
как «Селевк Зевс Никатор», в Антиохии
Персидской – как «Селевк Никатор», в
Дура-Европосе – как «царь Селевк Никатор»,
а в другом месте – как «Теос Селевк».
Антиоха I почитали в Антиохии Персидской
и Селевкии на Тигре под именем «Сотера»,
а в Селевкии Пиерийской его именовали
«Аполлон Сотер». Селевка II в одном городе
называли «Сотер», в другом – «Каллиник»,
в третьем – «Теос».12
Таким образом, не существовало
государственного культа, оформленного
по официальной модели. По крайней
мере, это относится к городам
и автономным народам. Каждый город
сам определял, когда и в какой
форме он будет обоготворять суверена.
Трудно сказать, были ли города, которые
отказывали селевкидским царям в
божественных почестях. В легендах
бронзовых монет, выпущенных в Тире
и Сидоне, к имени царя никогда
не присоединяется никакого эпитета. Бесспорно
только, что почести воздававшиеся
суверенам, не подчинялись руководящим
указаниям и не были единообразными.13
Каждый город по своему усмотрению
чтил царя и членов его семьи, здравствующих
или покойных.
Города декретировала
Селевкидам и другие почести, кроме
тех, которые подходили только к
богам. Двусмысленность царского культа,
которая позволяла обращаться к
богам молитвы о спасении обожествленного
царя, делала возможным, например такое:
в храме Афины в Илионе была
воздвигнута конная статуя Антиоха
I в знак благодарности за почитание
им святилища. В то же время у царя
в этом городе был жрец его собственного
культа. Изображения, посвященные Селевкидам,
насчитывались поэтому в огромном
количестве. Другой особой и более
редкой почестью царями и царицами
было присвоение их имен месяцам календаря.14
В честь царей городами учреждались
празднества: в Баргилии, Эритрах, Илионе,
Лаодикии на Лике, в Смирне. Наконец,
отмечались дни рождения суверенов.
Таким образом, существовала устойчивая
традиция, почитания единоличной
власти. Эта традиция распространилась
и на римских магистратов и
полководцев, деятельность которых
была связана с греческими городами
Востока. Но нет оснований полагать,
что эта традиция была воспринята
в Риме и непосредственно повлияла
на становление культа в древней
Италии. Культ римских магистратов
и полководцев в греческих
полисах воплощался в чисто греческих
формах и был прямым продолжением почитания
эллинистических царей.
1.2 Римские традиции
сакрализации власти и культа
личности
Первые трещины в системе
римской религии стали появляться
не в результате проникновения чужеземных
культов, а в результате новой
позиции той части знати, которая
была известна как филэллины. Среди
филэллинов значительно усилились
аристократические тенденции и
появились зачатки если не культа
Героя, «сильной личности», то чрезвычайное
к ней почтение, доходящее до признания
ее богоизбранность. Подобные тенденции,
явно противоречившие «римскому
мифу», стали заметны после II Пунической
войны, когда особенно горячие поклонники
Сципиона Африканского стали намекать
на его божественное происхождение
и особую близость к богам (Aul. Gell.,
VII,1). В I в. до н. э. на особое покровительство
богов, предназначивших им стать
«спасителями Рима», уже открыто
претендовали Марий, Сулла, Цезарь, Антоний,
Октавиан.15
Первые ростки таких харизматических
идей (например, в виде представлений
о felicitas — особой "везучести", "счастливости"
какого-либо полководца, оберегаемого
самой Фортуной) появляются в Риме
задолго до начала гражданских войн.
Однако как постоянное явление римской
жизни "харизматические генералы"
выступают со времен Мария и Суллы.
Именно Марию — первому из римлян
— было дано прозвище "Новый Дионис",
которое прежде носили многие эллинистические
цари. После победы над Кимврами
его стали называть третьим (очевидно,
после Ромула и Камилла) основателем
города связывая с ним образ "нового
Ромула". Сам Марий, уверенный
в покровительстве богов, которые
предоставили ему семь консульств,
постоянно обращался к оракулам
и даже возил с собой "походную
прорицательницу" — сириянку, изгнанную
сенатом из Рима за предсказания будущего
сенаторам. Взяв жену из рода Юлиев, возводивших
свое происхождение к Венере, он,
по мнению некоторых исследователей,
использовал и это обстоятельство
(во всяком случае, известно, что его
сына называли сыном Венеры). В целом
же судьба Мария убеждала, по словам
Саллюстия, и союзников, и врагов,
что либо ему дан божественный
разум, либо он во всем следует воле
богов. Еще смелее и последовательнее
действовал в этом направлении Сулла.
Весьма характерен следующий эпизод:
во время Союзнической войны из земли
вырвалось пламя и столпом
уперлось в небо; когда же предсказатели
пояснили, что доблестный муж с
прекрасной и необычной внешностью
придет к власти и прекратит раздоры
в государстве, Сулла без колебаний
отнес это знамение на свой счет, полагая,
что именно он отличается от всех людей
золотистыми волосами и доблестью, именно
ему во всех делах сопутствует счастье.
Эта уверенность в собственной божественной
миссии по спасению республики и в собственной
"везучести" дошла до того, что с конца
82 г. до н.э. Сулла официально стал носить
в Риме прозвище "Счастливый" (Felix),
а на греческом Востоке называться "Любимцем
Афродиты". По свидетельству Аппиана,
дельфийский оракул предсказал ему, что
Афродита, давшая великую силу роду Энея,
приведет его к власти. Эта богиня — прародительница
римлян, как показывают источники, не считалась
единственной покровительницей Суллы:
в подобной же роли выступали, например,
Аполлон, Диана, какая-то каппадокийская
богиня, - другими словами многие божества
участвовали в обеспечении его "счастья".
Роль Афродиты интересна тем, что в ее
почитании Суллой, судя по всему, преобладали
не римские, а переднеазиатские мотивы,
связанные с социально-утопическими мечтаниями
о счастливой "солнечной" эпохе. Очень
важное подтверждение этому дают монеты
82 г. до н.э., на аверсе которых изображена
голова Венеры, а на реверсе - в подражание
египетским образцам - два рога изобилия,
символизирующие наступление благоденствия.16
Заслуживает внимания, и то, что Сулла,
носивший также cognomen "Благополучный"
(Faustus), дал
родившимся у него в 86
г. до н.э. близнецам - мальчику и девочке
- подобные же praenomina, назвав их Faustus и Fausta
(Plut., Sulla, 34). Сами эти имена, безусловно,
должны были символизировать перешедшую
к детям от отца "благодать";
именно в честь такого "благодатного
счастья" — Fausta Felicitas - впоследствии
собирался построить храм Юлий Цезарь,
а во времена ранней Империи этот
культ стал отправляться вместе с
культом Венеры Победительницы. Следует
отметить то, что во времена Суллы
далеко не все граждане относились
с одинаковым почтением к памяти
первого римского царя: для многих
он олицетворял беззаконие и тираническое
единовластие, и его образ даже
использовался в антисулланской
пропаганде. Так, в приводимой Саллюстием
речи консула Лепида к римскому народу
Сулла обвиняется в том, что провозглашенные
им мир и согласие есть ничто иное,
как рабство при тирании: он лишил
римлян права подчиняться одним
только законам и стал как бы "горе-Ромулом"
или "Ромулом навыворот". Тем
не менее данная тенденция неуклонно
продолжала развиваться, и следующая
"сильная личность" — Помпей,
принявший в подражание Александру
Македонскому прозвище "Великий"
(Magnus), не оставил ее без внимания.
Уже в 67 г. до н.э., когда Помпей добивался
экстраординарных полномочий для борьбы
с пиратами, один из консулов заметил,
что, если он хочет подражать Ромулу,
ему не избежать участи последнего;
за эти слова, впрочем, консул едва не
был растерзан толпой прямо в
народном собрании (Plut., Pomp., 25). Спустя пять
лет, в год возвращения Помпея
из победоносных восточных походов,
были выпущены денарии с изображениями
Ромула, кадуцея (жезла Меркурия, символизирующего
наступление счастливой эпохи), а также
Сивиллы, предсказавшей грядущие перемены
в своих пророчествах. Многие источники
указывают на то, что, несмотря на свой
показной легитимизм, Помпей тоже выступал
в роли "харизматического вождя",
обладающего felicitas в сражениях (Cic., pro leg.
Manil., 14,16; pro Balbo, 4,9 etc.), пользующегося благосклонностью
многих божеств и почитаемого на греческом
Востоке как новый Дионис, Благодетель,
Основатель и даже Спаситель. Культ римского
императора, возникший в конце первого
века до н.э. имеет свою специфику и свою
историю. Обожествление императоров на
протяжении трех веков – от Августа до
Диоклетиана – меняло свой смысл, менялось
и его восприятие жителями различных областей
Римской империи.17
На богоизбранность претендовали
виднейшие политические деятели I века
до н.э. Покоренные Римом народы Восточного
Средиземноморья, испокон века привыкшие
к требовавшим божественных почестей
правителям, учреждали культы и игры
в честь и не столь могущественных,
как Сулла или Цезарь полководцев
– Фламинина, Лукулла, Метелла. В
Испании и в Галлии издавна
существовал культ умерших вождей
и царей.
Культ императора имел два
аспекта: обожествление личности правителя
и его выдающихся деяний и обожествление
статуса и власти, независимо от
того, кто именно является их обладателем.
Первое можно считать "культом
героя", более характерным для
греков, второе - "культом правителя",
более типичным для восточного общества.
Так, для Греции более характерно
обожествление человека, не связанного
с властью. Формально (философы, ученые,
поэты). Примерами могут быть культовые
представления, складывающиеся вокруг
Гомера, Пифагора, Сократа, Платона, Аристотеля
и многих других. Однако, как показывают
современные исследования, монархов
эллинистической эпохи в действительности
никогда не приравнивали к богам
в прямом смысле слова - им не возносили
молитв, не давали обетов, за их благополучие
приносили жертвы "настоящим"
божествам. В представлении самих
греков и македонян царский культ
был не обожествлением правителя, а
воздаянием ему высшей степени почета,
"богоравных почестей", которые
сами по себе отнюдь не превращали "земного"
монарха в бога, а лишь отмечали
исключительный характер его личных
заслуг и благодеяний. С начала II
века до н.э. в городах Греции и
Малой Азии распространяется культ
римской Фидес в сочетании
иногда с культом Рима и культом
римского наместника: так, Эфесе проконсул
П. Сирвилий Исаврик имел культ как
«спаситель» и «благодетель»
вместе с богиней Ромой. Римская
мощь чтилась вместе отдельными ее
представителями. В самом Риме уже
складывалось представление об апофеозе
за большие заслуги. Культ императора
также имел определенные римские
предпосылки. Его можно найти
как в культе царей (Ромул, Сервий
Туллий), так и в культе героев
или в культе ларов. Культовые
элементы содержались и в республиканской
власти, как во власти магистратов с империей,
так и в sacrosanctitas трибунов.18
По мнению Э. Бикермана, император
становился божественным лишь после
смерти, при жизни обожествлялся
лишь его Гений и его добродетели,
ему же не учреждались ни храмы, ни
жрецы, ни жертвоприношения. Он считает,
что культ римских императоров
не был связан ни с культом эллинистических
царей, ни с древним культом маков19.
Против отождествления культа эллинистических
царей и римских императоров
выступает и А. Иммиш, полагая, что
в обожествлении последних не
было никакой восточной мистики.
По мнению М. Чарлсворта, культ царей
у греков был частным культом
«благодетелей». Философы и ораторы
называли человека богом, желая отметить
его заслуги. В Риме считалось
нечестивым выдавать себя за бога, можно
было лишь отождествлять себя с его
орудием, помощником. Но к этому представлению
примыкает греческая идея о воздаянии
божеских почестей благодетелю, на чем
и зиждилось обожествление Августа.
Так же и Х. Хабихт считает, что
культ человека в городе учреждался
за его особые заслуги перед городом,
за спасение города, когда человек
действовал как бог-спаситель. Развитие
культа людей обусловливалось упадком
веры в богов, на которых ранее
полагался коллектив граждан, а
также выделением из коллектива отдельных
«сильных личностей» А.Д. Нок доказывает,
что культ эллинистических царей
был выражением благодарности и
почтения, но в отличие от богов
ни живым, ни умершим правителям не
давались обеты, не приносились дары
за исцеление, избавление от опасности
и т. п. Устанавливался культ по инициативе
благодарных и лояльных подданных.
В этом плане греки влияли на римлян.
Титул «Август» был неким компромиссом
между положением человека и бога,
как титул «принцепс» был компромиссом
между положением царя и гражданина.
Культ Гения Августа был связан
не только с ларами, но и с Фидес,
и в 12 г. до н. э. был официально вставлен
в формулу клятвы между Юпитером
и пенатами.
Таким образом, сакрализация
и культ личностей возникали,
когда объем власти выходил за
рамки традиции и заслуги велики.
Подлинное создание римского императорского
культа было связано с Цезарем
и Августом.
Глава II. Становление
культа императоров
2.1 Зарождение
императорского культа в эпоху
гражданских войн Культ Цезаря
В культе Цезаря доминировало
героическое, и даже мессианское
начало.
Уже в начале своей политической
деятельности Цезарь говорил, что род
Юлиев восходит к самой богине
Венере. Он использовал распространенную
в то время легенду о том, что
основателем могущества в Лациуме
был сын богини Венеры Эней, прибывший
из горящей Трои. Сын же Энея –
Юл считался родоначальником рода Юлиев.
Другими словами, родословная возводила
его к богам и героям-основателям,
Венере, Энею, Асканию-Юллу, Ромулу. Подтверждением
этому служат и нумизматические
данные. На лицевой стороне денария,
выпущенного Цезарем в Галлии,
изображен был слон, попирающий дракона.
Цезарь использовал «ученый» домысел
о том, что cognomen его происходит от
мавританского слова, обозначающего
«слон», который присвоен был одним
из Юлиев.20 На оборотной стороне
монеты изображены были предметы жреческого
обихода: simpulum (ковш), кропило, жертвенный
топор, шапка Фламина. Это указывало
на жреческие звания Цезаря (топор
был атрибутом великого понтифика).
На других ранних монетах Цезаря изображается
покровительница рода Юлиев Венера
или богиня Pietas. Реверсы монет
указывают на победы Цезаря в Галлии,
а может быть, и в Испании (над
помпеянцами). Прославлению рода Юлиев
посвящена монета, на аверсе которой
представлена богиня Венера, а на реверсе
— Эней, несущий на левом плече
отца своего Анхиза, а в правой руке
Палладий. Изображение дано в традиционной
форме, прототипом которой может
служить найденная недавно этрусская
статуарная группа VI V вв.
Итак, божественное происхождение
рода, его благочестие жреческое
свое достоинство — вот черты,
которые Цезаря стремится подчеркнуть
наряду с указанием на свои военные
заслуги. Его притязания на происхождение
от Венеры и ее особое покровительство
характерно для него как для солдатского
вождя. Цезарь был необычайно популярен
в массах, в армии, среди своего
окружения. Видимо, еще при жизни
его считали самым выдающимся
полководцем и политиком, выведшим
Рим из кризиса и создавшим
сверхдержаву. В основе культа Цезаря
было общее поклонение его личности
с явным сотериологическим оттенком.
Восприятие было, несомненно, прежде всего,
восприятием человека, но человека,
стоящего, безусловно, выше других в
личностном плане. Наряду с этим отношением
возникает и формальное обожествление,
идущее как "сверху", так и "снизу".
Аппиан упоминает о жертвоприношениях
в его честь во всех храмах и
святилищах, Светоний - о посвящении
Цезарю храмов, жертвенников и изваяний
рядом с богами, Дион Кассий пишет
о надписях на храмах и храме Юлиев.
Согласно Плутарху, Цезарю посвятили
храм Clementia. Аппиан упоминает о жертвеннике,
воздвигнутом Лже-Марием. В греческих
полисах его культ опирался на
давние эллинистические традиции. В
надписях в честь Юлия Цезаря, поставленных
городами Малой Азии и островов Эгейского
моря, он назван «евергетом (благодетелем)
эллинов», «спасителем эллинов» и
даже «непобедимым богом». В «Гражданской
войне» упоминается, что Цезарь спас
от разграбления храм Дианы в Эфесе,
и поэтому поводу существовало слухи
о разных знамениях. Например: в Элиде
статуя Победы в храме Минервы повернулась
лицом к дверям; в Антиохии и Птолемаиде
слышались воинственные звуки труб; в
Тралах у храма Виктории, где жители поставили
статую Цезаря, сама собою выросла пальма.
Именно в период гражданских войн зарождается
почитание удачливых полководцев, инициаторами
которого были как они сами, так и народные
массы, прежде всего в провинциях, особенно
пострадавших в период войн.21 По существу
в это время и в Риме были разрушены республиканские
традиции сакрализации власти, восходившие
к глубокой древности. Некогда власть
магистратов в Римской республике имела
сакральный характер; полномочия вручались
на основании «священного закона», который
ставил носителя власти под защиту религии.
Консулы обладали империей, также имевшим
сакральный смысл; они могли совершать
гадания – ауспиции. Характерно было представление
о священной и неприкосновенной личности
народного трибуна, независимо от его
человеческих качеств22. Но социальная
ненависть и борьба за власть в II – I вв.
до н.э. оказались сильнее этих представлений.
В 133 г. до н.э. был зверски убит вместе со
своими сторонниками толпой сенаторов
народный трибун Тиберий Гракх, выступавший
за наделение бедняков землей. Его тело
было брошено в Тибр. Рим оказался запятнанным
кровью – как пишет Плутарх – народного
трибуна, лица священного и неприкосновенного.
Но убийства и насилия, в том числе и над
трибунами, не прекращались, их постановления
силой уничтожались. Сакральность власти
фактически уже не имела значения. Установление
единоличной постоянной (что противоречило
римской политической традиции) диктатуры
Юлия Цезаря было естественным следствием
этого хаоса. Цезарь не провозгласил себя
божеством, а насаждал культ Венеры Прародительницы
(от нее вели свой род Юлии), что придавало
оттенок традиционности, связанной с важным
для римлян культом предков. Однако в массовом
сознании преобладали надежды на могущество
отдельного предводителя, наделенного
сверхъестественной силой и находившегося
под персональным божественным покровительством.
Таков в свое время был и характер поклонения
Александру Македонскому, в чьем культе
переплелись самообожествление с поклонением,
идущим снизу: необычные в глазах современников
военные удачи, изменившие не только карту
Восточного Средиземноморья, но и традиционные
формы жизни, придали ему ореол божественности.
Похожую ситуацию можно проследить и в
отношении Юлия Цезаря, прежде всего на
Востоке; в надписях в честь Юлия Цезаря,
поставленных городами Малой Азии и островов
Эгейского моря, он назван «евергетом
(благодетелем) эллинов», «спасителем
эллинов» и даже «непобедимым богом».
Идея «спасителя» видна в этих посвящениях,
но она еще связана с представлениями
о благодеяниях, оказанных конкретно эллинам
– культ этот еще не стал общеимперским.
Официальная же пропаганда, идущая из
Рима, стремилась подчеркнуть в его культе
роль Рима, олицетворением которого была
богиня Рома. В самом Риме Цезарю посвящался
ряд храмов, в том числе и общий Цезарю
и Милосердию23. Как писал С.Л. Утченко,
фактическое обожествление Цезаря не
вызывает сомнений, однако, возможно, собственно
римское – в отличие от восточного – обожествление
это было рассчитано не на прижизненное
почитание, а на посмертный апофеоз.