Модели демократии.Элитарный и марксистский (социалистический) подходы

Милль, как и другие либералы, осознавал  и опасности демократии. Правда, в отличие от основных представителей либеральной мысли он совершенно не признавал идеи формального политического  равенства. Так же, как в свое время  Платон, он не считал, что все мнения в мире политики имеют одинаковое достоинство. Отсюда его предложение  ввести множественное голосование  — такую систему, при которой  неквалифицированный работник имел бы один голос, квалифицированный —  два, а выпускник колледжа и ученый — пять или шесть голосов. Но у  Милля были в данном случае и более  серьезные сомнения, идущие от извечного  страха либералов перед тем, что  Алексис де Токвилль (см. с. 274) в знаменитой своей фразе назвал «тиранией большинства». Демократия в этом воззрении всегда несет в себе опасность того, что права меньшинства и свобода личности могут быть принесены в жертву идее народа, что свобода дискуссии, критика, духовная жизнь вообще — все это может быть принесено в жертву некоей воле большинства, и тогда воцарится однообразие и скучный конформизм. Большинство ведь не всегда право; истина не выясняется процедурой поднятия руки при голосовании. Милль поэтому всячески поддерживал идею совещательной (deliberative democracy), или парламентской, демократии.

4. Народная демократия.

Термин «народная демократия»  идет от тех ортодоксальных коммунистических режимов, что создавались по советскому образцу после Второй мировой  войны. Мы, однако, будем применять  его в более широком смысле, относя сюда самые различные модели демократии, порожденные марксистской традицией. Их немало, и все они  находятся в разительном контрасте  с более распространенными либерально-демократическими моделями. Марксисты, как известно, всегда отмахивались от либеральной, или  парламентской, демократии, видя в ней  не более чем форму «буржуазного», «капиталистического» правления. К  понятию или идеалу демократии они тем не менее обратились потому, что в них присутствует идея равенства. «Демократия» здесь означала социальное равенство, выстроенное на обобществлении собственности («общественная демократия», как марксизм изначально понимал этот вопрос), что надлежало отличать от «политической» демократии — видимости, фасада равенства. Маркс был убежден в том, что достаточно свергнуть капитализм и демократия рано или поздно восторжествует. Правда, до настоящего коммунизма будет еще далеко, поскольку потребуется так называемый переходный период с характерной для него «революционной диктатурой пролетариата». Так в конце концов на смену «буржуазной» демократии придет совершенно новая система «пролетарской» демократии. Маркс не вдавался в детали того, как может быть организовано это переходное общество, но в общих чертах его понимание вопроса видно из того восхищения, которое в нем вызвала Парижская Коммуна 1871 г. — весьма кратко­временный эксперимент, по смыслу близкий прямой демократии. Дальнейшую перспективу он понимал так: с преодолением классового антагонизма и окончательным построением коммунистического общества пролетарское государство попросту «отомрет». С ним вместе уйдет в прошлое необходимость в правительстве, законах и даже политике как таковой, — по сути дела, все это распространяется и на демократию.

Но еще более чем Марксу модель демократии, реализованная в коммунистических государствах в XX веке, обязана В.И. Ленину. Лозунг Ленина в 1917 г. «Вся власть Советам рабочих, солдат и матросов»  звучал, конечно, в духе демократии коммуны, но на практике власть здесь  очень скоро перешла в руки партии большевиков, в дальнейшем переименованной  в Коммунистическую партию. По Ленину, то был «авангард рабочего класса», вооруженный марксизмом и потому способный понять подлинные интересы пролетариата и направлять рабочий  класс ко все более полному раскрытию его революционного потенциала. Эта теория стала краеугольным камнем «ленинской демократии» в СССР и была затем принята всеми ортодоксальными коммунистическими режимами как одно из центральных положений марксизма-ленинизма. Сегодня мы знаем главную слабость этой системы: Ленин не предусмотрел для нее никакого контроля в отношении власти Коммунистической партии (и в особенности ее лидеров), равно как и не сделал ее сколько-нибудь действительно ответственной и подотчетной рабочему классу. Перефразируя вопрос Аристотеля Платону, здесь можно было бы сказать: «Кто будет сторожить стражей — Коммунистическую партию?».

2. Демократия на практике: точки зрения.

Хотя дискуссия о достоинствах тех или иных форм демократии отнюдь не закончена, сегодня больше спорят о другом — о том, как демократия работает на практике, какой смысл  следует вкладывать в понятие  «демократизация». При этом речь идет преимущественно об одной модели демократии, так или иначе признанной во всем мире, — модели либеральной  демократии. Хотя внутри этой традиции есть свои противоречия, в общем ей свойственны следующие черты:

• либеральная демократия — это  форма непрямой и представительной демократии; власть здесь получают те, кто одержал победу на выборах; выборы основаны на принципе формального  политического равенства всех граждан;

• модель основана на состязательности, в ней все определяется выбором  избирателя, для общества же характерен Политический плюрализм, толерантность  по отношению к самым разным взглядам и наличие самого широкого круга  социальных философий и конкурирующих между собой политических движений и партий;

• государство и гражданское  общество строго отделены друг от друга: общество складывается из независимых  социальных групп и организовано на принципах рыночной, то есть капиталистической, экономики. 

Есть в отношении либеральной  демократии и свои вопросы. Скажем, обеспечивает ли эта модель действительно  эффективное рассредоточение политической власти? Чем в конечном счете демократические процессы оборачиваются для общества — выигрышем или проигрышем? Совместимо ли политическое равенство с экономическим неравенством? Разные теоретики по-разному отвечают на эти вопросы. По тому, какие предлагаются ответы, можно выделить следующие основные подходы:

• плюрализм 

• элитизм

• корпоративизм 

• «новые правые» 

• марксизм;

В этой работе я постараюсь изложить суть и сущность элитарного подхода  и марксистского или социалистического, наиболее противоречивые моменты отличающие их друг от друга.

1. Элитистский подход.

Элитизм с самого начала был собственно ничем иным как критикой эгалитарных идей — демократии и социализма. Его идеологи стоят на том, что власть в обществе так или иначе принадлежит элитам, считают это нормальной и даже положительной чертой общественного бытия или явлением нежелательным, но по-правимым. Теоретики классического элитизма — Вилфредо Парето (Vilfredo Pareto, 1848—1923), Гаэтано Моска (Gaetano Mosca, 1857—1941) и Роберт Михельс (Robert Michels, 1876—1936) — склонялись к первой позиции. Для них демократия была не более чем глупым заблуждением, поскольку политическая власть всегда принадлежит привилегированному меньшинству — элите. В книге «Правящий класс» (The Ruling Class, [1896] 1939), например, Моска утверждал, что во всех обществах «существует два класса людей — класс, который управляет, и класс, которым управляют», а также что возможности, способности и качества, необходимые для управления, в обществе всегда распределены неравномерно, сплоченное же меньшинство всегда найдет возможность манипулировать массами и держать их под контролем, даже при парламентарной демократии. Парето выделил два психологических типа людей, способных управлять: «лис», которые правят хитростью и манипулированием, и «львов», достигающих своих целей насилием и принуждением. Михельс, однако, предложил другой подход, учитывающий тенденцию любых организаций, сколь бы демократичными они ни казались, концентрировать власть в руках небольшой группы людей, способных доминировать, организовывать деятельность и принимать решения, — и все это в противовес остальным членам организации, зачастую совершенно пассивным. Михельс назвал это «железным законом олигархии». Позже Джеймсом Бернхемом было разработано понятие бюрократической власти. В «Революции управляющих»

(The Managerial Revolution, 1941) он утверждал, что благодаря своим научно-техническим знаниям и административному искусству «управляющий класс» господствует во всех индустриальных обществах — как капиталистических, так и социалистических. Если классики элитизма стремились доказать, что демократия всегда была не более чем мифом, современные его теоретики больше говорят о том, сколь далеко отдельным политическим системам до демократического идеала. Пример такой позиции мы находим в известном исследовании Райта Миллса (Wright Mills) о структуре власти в США. В противовес плюралистским представлениям о широком и как-будто демократичном распределении власти, Миллс в книге «Властвующая элита» {The Power Elite,  1956) показал, что в США господствует очень узкий круг из нескольких групп — «властная элита», образованная триумвиратом большого бизнеса (в особенности отраслей военно-промышленного комплекса), армии и политических группировок вокруг президента. Используя сочетание экономической власти, бюрократического контроля и доступа к наивысшим уровням исполнительной ветви правительства, властная элита имеет возможность принимать «воистину исторические» решения, особенно в оборонной и внешней политике, а также в экономической стратегии. Из модели властной элиты естественно следует вывод, что в действительности об американской демократии говорить не приходится. Каким бы ни было давление со стороны избирателей, оно в любом случае погашается «промежуточными уровнями власти» (Конгрессом, правительствами штатов и т.д.), а профсоюзы, малое предпринимательство и потребительское лобби сохраняют какое-то свое влияние разве что на периферии политического процесса. На это теоретики элитизма отвечают, что эмпирические исследования только потому приносят выводы, по-видимому, работающие на плюралистскую модель, что Даль и близкие к нему теоретики игнорируют такой важный аспект власти, как непринятие решений. Некоторые теоретики вместе с тем утверждают, что в каких-то случаях власть элиты не исключает принципа политической подотчетности. Речь идет о концепции конкурентного элитизма (иногда называемого демократическим элитизмом), исходящей от факта соперничества элит (рис. 4.1) — нечто противоположное модели властвующей элиты, где она предстает единым целым, изнутри связанным общими интересами. Другими словами, элита, вбирая в себя наиболее видных представителей из самых разных, подчас конкурирующих групп, всегда внутренне расколота. Эту концепцию часто связывают с «реалистической» моделью демократии Иосифа Шумпетера (см. с. 286), предложенной им в книге «Капитализм, социализм и демократия» (1942):

Демократический метод — это, в сущности, институциональный механизм движения к политическим решениям, в рамках которого люди получают властные полномочия принимать эти самые решения в результате конкурентной борьбы за голоса избирателей.

 Избиратели вполне могут решить, какой элите править, — они не могут изменить лишь того факта, что власть всегда принадлежит какой-нибудь элите. На основе модели конкурентного элитизма Энтони Дауне (Anthony Downs, 1957) разработал «экономическую теорию демократии», предлагая следующую концепцию: соперничество на выборах создает своего рода политический рынок, где политиков можно представить как предпринимателей, стремящихся получить власть, а избирателей — как потребителей, голосующих за ту партию, политическая линия которой лучше всего отражает их предпочтения. По Даунсу, система открытых и состязательных выборов гарантирует демократичность тем, что отдает власть в руки партии, философия, ценности и политика которой более всего соответствуют предпочтениям численно наиболее сильной группы избирателей. Как выразился Шумпетер, «демократия — это власть политика».

Концепции конкуренции элит как  модель демократической политики в  общемто верно объясняет действительные механизмы либерально-демократической  политической системы. Похоже, при своем  возникновении она и была попыткой скорее описать, как работает демократический  процесс, нежели предписать какието  ценности и принципы — политического  равенства, политического участия, свободы и тому подобного. Демократия в таком объяснении предстает, собственно говоря, как политический метод —  как средство политических решений  в обществе «со ссылкой» на результаты избирательного процесса. В той степени, в какой эта модель верна, она  адекватно отражает действительное значение политической элиты — то, что власть здесь находится в  руках наиболее информированных, способных  и политически активных членов общества. С другой стороны, хотя соперничество  за власть и в самом деле не противоречит принципу политической подотчетности, конкуренция элит в лучшем случае являет собой слабую форму демократии. Элиту в этой модели можно сместить, лишь заменив ее на другую элиту, но обществу здесь отводится весьма и весьма скромная роль — раз  в несколько лет решать, какой  элите править от его имени, а  это порождает в нем пассивность, равнодушие и даже отчуждение.

2. Марксистский (Социалистический) подход.