Основные положения учения Шарль Луи Монтескьё о государстве

Идея наилучшей  формы правления обрела у Монтескье  вид «умеренной монархии» — по образцу дуалистической английской монархии Локка. В свободном государстве законодательная власть должна принадлежать народу. Однако, из-за неудобств географического положения, народ не может сам ее отправлять, поэтому законодательство вручается представительному органу. Этот орган должен быть избираемым, и депутат должен быть свободен от императивного мандата. Избирательным правом наделяются все самостоятельные граждане. Крайне желательно также, чтобы законодательный корпус был организован в две палаты: одна — представительство народа, вторая — составленная из наследственной знати. Так, в том числе борьбой за свои привилегии, вторая палата «удерживает от крайностей» дело законодательства.

Исполнительная  власть вручается монарху. Таким  образом достигается действенность  и определенность правления. Монарх принимает участие в законодательной  деятельности только путем права  отмены законов, не входя в их обсуждение. Он является главой вооруженных сил, принципы организации которых определяет, однако, законодательная власть. Судебная власть вручается выборным из народа лицам. Постоянная судебная власть, тем более связанная с некими наследственными привилегиями, пагубна для свободы. Право судьи заключается только в применении закона, а не в правотворчестве, хотя бы и с самыми благими намерениями, поскольку это также рушило бы «разделение властей».

Образ наилучшего государственного устройства был обрисован  Монтескье детально, почти на уровне проспекта писаной конституции. Хотя сам он такой идеи и не формулировал, особенно в юридически-нормативном виде, его размышление вплотную подошло к необходимости конституционализма как гарантии правильного государственного устройства. Опираясь на национальную традицию публично-правовой догматики, Монтескье говорил здесь об основных законах: «Свобода по отношению к государственному строю устанавливается только законами и даже законами основными; но по отношению к гражданину она может явиться результатом известных нравов, обычаев, усвоенных примеров при благоприятном характере некоторых гражданских законов...»⁸. Последнее сопоставление переводило государственно-политическое размышление в сторону правовой политики, или практического законодательствования. И если концепция внутренней организации государства (включая идеи основных законов, разделения властей и др.) у Монтескье во многом вторила, хотя и усложняя, учению Локка, то рассуждения о новой правовой политике составили самую оригинальную (и политически влиятельную) сторону его политико-правовой философии.

3. Учение о «правильной» правовой политике государства

Согласно основной теоретической посылке Монтескье, выяснение природы правления и ее свойств имело перспективное практическое значение: «Законы, издаваемые законодателем, должны соответствовать принципу образа правления»⁹.

Следовательно, прочность и стабильность государства  и общественного порядка в нем обеспечивается высокой степенью согласованности духа законов, создаваемых правителями для народа, с природой правления, а затем и с природой нации. «Многие вещи управляют людьми: климат, религия, законы, принципы правления, примеры прошлого, нравы, обычаи - как результат всего этого образуется общий дух народа... Законодатель должен сообразовываться с народным духом, поскольку этот дух не противен принципам правления, так как лучше всего мы делаем то, что делаем свободно и в согласии с нашим природным гением»¹⁰.

С одной стороны, эта идея сохранения в законодательстве нравов и обычаев, т.е. некоторого уровня сложившихся социальных, в том числе и правовых, порядков имела несомненный консервативный характер. Для Монтескье здесь подразумеваемым объектом опровержения были произвольная правовая политика властей, реформаторство во что бы то ни стало, которые (следуя его теоретической социологии) не могли быть успешными, принося только социальную напряженность.

Но, с другой стороны, та же идея предполагала безусловное  осуждение тех социальных и правовых начал, которые не соответствуют  природе народа или образу правления. А общие начала последних уже были охарактеризованы в очерке форм правления и важнейших их социологических соответствий. Поэтому обнаруживающиеся несоответствия трактовались как извращения, вызванные историей, субъективизмом политики и т.п., но которые, безусловно, не могут иметь места в том оптимальном умеренном правлении, которое было представлено как идеал. Рекомендации Монтескье были направлены на необходимость усовершенствования правового (законодательного) регулирования экономических занятий людей, торговли, воспитания и образования, денежного обращения, многих даже частностей гражданского права, вплоть до привлекавшего тогда особое внимание наследственного права, на решение проблемы правовых привилегий и многое иное. В отдельных проблемах размышления Монтескье обрели особую концепционность, которая сыграла определяющую роль в формировании правовой доктрины Просвещения.

Одной из таких  проблем была социально-правовая политика. При всем внимании к ее обусловленности теми или другими видами правления, некоторые ценности Монтескье постулировал как непререкаемые.

Во-первых, это  безоговорочное осуждение рабства, во всех его формах и проявлениях. Если при деспотической власти гражданское рабство еще имеет какое-то основание в рабстве политическом, то «в монархическом правлении, когда, безусловно, необходимо воздерживаться от подавления и унижения природы человека, не должно быть рабов. В демократии, где все люди равны, и в аристократии, где законы должны употреблять все усилия, чтобы сделать их равными, насколько допускает природа этого правления, рабство противно устройству государства и служит только для того, чтобы доставлять гражданам могущество и роскошь, которыми они отнюдь не должны пользоваться»¹¹.

Рабство имело, по Монтескье, различные источники происхождения, и многие из них были вполне естественными. Но в свете христианских ценностей рабство просто немыслимо. Законы должны прежде всего пресекать рабство (где оно сохраняется) от злоупотреблений, стремиться к его искоренению, в том числе и потому, что большое число рабов опасно для стабильности государства.

Во-вторых, это  признание необходимости сословно-правовых различий. В монархическом «умеренном»  правлении (как оптимальном и желаемом) обязательны обособленное положение дворянства и поддержание его привилегий, хотя некоторые из них Монтескье признавал архаическими и не соответствующими новым временам. Эти привилегии — гарантия, в том числе, политической организации. Впрочем, привилегии дворянства не беспредельны и признаются далеко не во всех областях. Если они есть в праве гражданском, то в торговле их не должно быть. Более того, торгово-промышленное дело, главным образом мелкое, Монтескье определял как «недостойное» дворянства и запрещаемое ему. Равно налоги должны взиматься только с земли или с товаров — и здесь также нет места привилегиям дворянства.

Другой большой  проблемой размышлений Монтескье  стала уголовно-правовая политика. Здесь он, пожалуй, впервые в политико-юридической  науке предложил не некие частные несогласия с теми или иными традициями или законами, а новый взгляд на смысл уголовного преследования и наказания вообще.

Уголовная юстиция  всегда была и надолго останется  наиболее болезненной точкой соприкосновения индивидуальных прав гражданина с властью государства, которая именно в этом случае являет свой принудительный характер едва ли не более всего прочего. Это было очевидно и в эпоху Монтескье. Поэтому закономерно, что все размышления о степени подчиненности гражданина власти государства обретали аналитическую направленность в отношении уголовного права эпохи и страны.В «правильном, умеренном» правлении уголовная юстиция прежде всего должна быть детально урегулирована законами. Законы именно в этой сфере служат непосредственной гарантией свободы гражданина. «...В республике необходимо по меньшей мере такое же количество формальностей, как и в монархиях. В том и другом правлении число их увеличивается с возрастанием уважения к чести, имуществу, жизни и свободе граждан»¹².

Одним из применений этой подзаконности является и то, что суд строго руководствуется буквой закона, не истолковывая произвольно законодательные предписания (как это было в традиции рецепированного римского права).

В «правильном» правлении уголовная репрессия  опирается не   301 на строгость мер наказания, а на неотвратимость последнего: чрезмерные наказания, наказания смертью за всякое преступление притупляют в людях чувство моральной ответственности, «обессиливают самый деспотизм».

Важным принципом  новой уголовной политики Монтескье провозгласил соответствие между наказанием и преступлением. В формальном отношении это была не вполне ясная идея. На деле имелось в виду подчинение системы наказаний новому правилу: «Законодатель должен стремиться к тому, чтобы в первую очередь не совершалось крупных преступлений, которые наносят обществу больший вред, чем менее серьезные»¹³.

Далее Монтескье  внес уже полную определенность: наказание  должно быть следствием природы преступления, т.е. определяться в зависимости  от того, что стало объектом преступного посягательства, и важности этого объекта с позиций общественных интересов. «Свобода торжествует, когда уголовные законы налагают кары в соответствии со специфической природой преступлений. Здесь нет места произволу; наказание зависит уже не от каприза законодателя, но от существа дела, и оно перестает быть насилием человека над человеком»¹⁴.

Предложенная  Монтескье новая классификация  преступлений основывалась уже на совершенно иной иерархии значимости тех или иных посягательств.

К первому роду были отнесены преступления против религии (святотатство и т.п.), которые затрагивали религиозные ценности, и их следовало карать только лишением связанных с тем или иным исповеданием преимуществ. На фоне детализированного и жесточайшего уголовного преследования за религиозные и иные антицерковные преступления в ту эпоху постулат был едва ли не еретическим.

Ко второму  роду относились преступления против нравов: оскорбления публичной и частной «благопристойности», включая преступления сексуальные. И здесь идея наказуемости состояла в том, чтобы наказание служило исправлению, пресечению распущенности (как бы ее ни оценивать), но не той жестокости устрашения, которая допускалась правом эпохи.

К третьему роду относились преступления против спокойствия общества. Здесь к преступнику также должны применяться лишь исправительные либо изолирующие меры: тюрьма, ссылка и т.п. «которые укрощают беспокойные умы и возвращают их в границы установленного порядка».

Наконец, к четвертому роду Монтескье отнес преступления против безопасности граждан — их личности или имущества. Здесь исключительно допустимо применение суровых наказаний, включая возможность смертной казни (за убийство) и материальных штрафов (за кражи). Впрочем, для неимущих Монтескье (и не совсем нелогично) допускал применение и телесных наказаний.

В классификации  Монтескье не было места преступлениям, которые считались антигосударственными. Здесь им руководила прежде всего политическая осмотрительность. Но в отдельных заметках Монтескье постулировал необходимость ответственной квалификации таких преступлений, не относя к последним житейские порицания политики и неосторожно произнесенные слова¹⁵.

Смешение разных видов преступлений, злоупотребление  жестокими наказаниями, разного рода чрезвычайные суды с особыми полномочиями — все это меры, способствующие установлению деспотизма или, по крайней мере, сопутствующие ему. Умеренность правовой политики, соблюдение выдвинутых рекомендаций, и вообще сдержанность «государствования», соблюдение принципа гражданской свободы — едва ли не основные гарантии истинности правления и его прочности.

Заключение

Анализируя  все вышеизложенное, можно сделать  следующие выводы. Французский правовед и литератор Ш.Л. Монтескье стал основоположником и классиком политико-правовой философии европейского Просвещения. Ему принадлежат труды, положения которых составили своего рода аксиомы политических и правовых ценностей для либерального мировоззрения вплоть до начала XIX века. Новая юридическая наука Просвещения считала для себя историко-правовые и социологические наблюдения Монтескье непререкаемыми основами правовых теорий.

Ключевой особенностью политико-правовой философии Монтескье  было то, что для него формирование права полностью обусловлено  деятельностью власти государства. Эта деятельность может быть более или менее успешной — в зависимости от того, насколько точно она следует «природе вещей», но, безусловно, законы создаются властью. Поэтому, несмотря на провозглашенный поиск «духа законов», первым представлен анализ государственных систем и их «природы».

Социология  политико-юридических явлений, представленная Монтескье, обращала внимание и на обратное влияние форм правления и юридических институций на жизнь, культуру, «нравы» наций. И эта мысль для новейшей социологии режимов властвования тоже неоспорима, хотя только XX век мог показать ее неоспоримость.

Непреходящее  достоинство и особенность политологии  Монтескье еще и в том, что идея «разделения властей», как необходимость для оптимального государственного властвования, представлена всего лишь как государственно-правовое проявление более общего организационно-политического принципа: главным условием политической свободы является равновесие социальных сил.