Развитие анархизма в России

В самой России первые анархистские группы появляются весной 1903 г. в г.Белостоке Гродненской губернии среди еврейской интеллигенции и присоединившихся к ней ремесленных рабочих; летом - в г.Нежине Черниговской губернии в среде учащейся молодежи. Начавшийся процесс образования анархистских групп на территории страны шел по восходящей линии, и уже к концу 1903 г. функционировало 12 организаций в 11 городах, а в 1904 г. - 29 групп в 27 населенных пунктах Северо-Запада, Юго-Запада и Юга страны.

Вскоре усилиями первых российских пропагандистов анархизма сформировались три крупных центра анарходвижения - Белосток, Екатеринослав и Одесса. Свою ведущую роль организации этих городов подтвердили и в революции 1907г., став центрами движения.

В годы революции существенно возросла численность анархических организаций. В 1905 г. их насчитывалось уже 125 (в 110 населенных пунктах), в 1906 г. - 221 (в 155 городах) и в 1907 г., считавшемся "вершиной" движения, в стране уже действовало 225 формирований в 180 городах и населенных пунктах. За эти же годы в состав анархистских организаций по стране входило около 7 тысяч человек. [8,с.214] 

Социальную основу анархистского движения составляли преимущественно кустари, ремесленники, торговцы, крестьяне, деклассированные элементы, часть интеллигенции, а также немногочисленные группы рабочего класса, недовольные существующими порядками, но слабо представлявшие пути и средства борьбы с ними.

Существование большого количества фракций среди российских анархистов подчеркивало неоднородность движения, его аморфность, отсутствие глубокого понимания сути анархизма. Каждый анархист видел в себе личность, способную самостоятельно решить различные теоретические и практические вопросы.

В годы первой российской революции в анархизме явственно определились три основных направления: анархо-коммунизм, анархо-синдикализм и анархо-индивидуализм с наличием у каждого у них более мелких фракций. Названные направления были достаточно обособленны друг от друга. Помимо различий программных и тактических они имели собственные печатные органы, определенные сферы социального влияния, регионы действий.

Поэтому при знакомстве с историей анархизма поражает обилие всевозможных фракций и направлений. Но в практической деятельности сторонники анархии были на редкость единодушны и в борьбе за свои идеи отдавали предпочтение террору и экспроприациям.

В 1910-1913 гг. на волне общего революционного подъема в отдельных городах страны создаются подпольные революционные кружки для изучения социалистической (в т.ч. и анархистской) литературы. Анархистское движение постепенно выходило из кризиса и потрясений. Стали появляться новые формирования, полиция все чаще находила следы пропагандистско-издательской деятельности анархистов на российских фабриках и заводах.

Во время Февральской революции 1917 г. на арену политической борьбы вновь вышли анархо-коммунисты, индивидуалисты и сторонники анархо-синдикализма. Но их действия закончились поражением и частичным разгромом анархистских организаций.

 

Таким образом, накануне октября 1917 г. анархисты были по-прежнему разобщены, хотя и имели на своей стороне приверженцев из 40 организаций, разбросанных по стране.

6 ноября 1917 г. в газете "Анархия" был опубликован Манифест Московской  федерации анархических групп, ставший  своего рода программным документом, определившим задачи анархистов  на предстоящий период. В Манифесте  отмечалось, что сторонники анархии "первые пошли в бой на  защиту революции против власти  капитала".

Анархическая палитра осени 1917 г. мало изменилась по сравнению с предшествующим периодом. На арене междупартийной борьбы по-прежнему находились представители анархо-коммунизма, анархо-синдикализма и индивидуалистических течений.

Как и ранее, российские анархисты отличались от представителей других партий и течений своей пестротой, идейной разобщенностью и организационной неразберихой. Это сковывало усилия наиболее здравомыслящих анархистов, пытавшихся создать из массы ассоциаций, федераций, групп и кружков "единый анархизм", который пользовался бы доверием большинства трудящихся.

К концу 1917 г. появились анархо-кооператоры, пананархизм, анархо-универсализм, анархо-биокосмиз, анархо-гуманизм и др.

Развитие российской революции показало анархистам, что оказывать серьезное влияние на ход событий они могли лишь имея собственные вооруженные формирования. В противном случае они были обречены играть роль "подносчиков снарядов" для большевиков или других мощных политических структур, утвердившихся у власти. 17 декабря 1917 г. в газете петроградских анархистов появился призыв к созданию собственных вооруженных сил. "Вольные анархические дружины" нужны были анархистам "для организованного удара ...по власти, для смертельной битвы за социальную революцию". В публикации содержалась угроза большевикам: "Если вы станете на нашем пути к анархии, к коммуне, мы растопчем и вас".

 

Для начала в анархистских клубах была объявлена запись желающих вступать в анархистские боевые дружины, которые вскоре получили название "Черной гвардии". В Москве стали усиленно распространяться слухи о готовящемся выступлении анархистов, и власть не могла не использовать удобного повода для приструнивания оступившихся "союзников".[9] 

В ночь с 11 на 12 апреля в городе силы ВЧК и латышских стрелков из охраны Кремля провели операцию по захвату зданий, занимаемых анархистами, и разоружили сторонников анархии. В некоторых местах анархисты пытались оказать сопротивление, но, застигнутые врасплох, быстро сдавались. К середине 12 апреля операция закончилась. В ходе ее были арестованы от 400 до 600 человек.

После тюремного "отсева" и недолгого пребывания в Бутырках "идейные вожди" анархизма (Л.Черный, братья Гордины, А.А.Солонович и др.) были освобождены; остальные их единомышленники (примерно 95%) на свою беду оказались "отъявленными бандитами" и очутились в заключении. "День 13 апреля 1918 г., - писал современник, - можно считать окончанием реальной жизни московской ассоциации анархистов. Бездарность и случайный подбор вождей, уголовный состав рядовых членов, общая халатность и московская самонадеянность в самом зародыше убили движение..."

Вскоре было проведено разоружение анархистских групп в Петрограде, Вологде, подавлен анархо-максималистский мятеж в районе Бугуруслана - Самары. В некоторых местах вооруженные действия анархистов совпали с началом похода сил контрреволюции против большевиков, но представляется, что все же нет достаточных оснований считать сторонников анархии прямыми "зачинщиками контрреволюционных мятежей, ставших прелюдией к развернувшейся гражданской войне". Для вооруженного взрыва в стране, находившейся в состоянии хаоса и противоречий, хватало причин и без анархистов.

К этому времени в стране, разорванной противоборствующими сторонами на части, значительное внимание приковывало к себе повстанческое движение крестьянских масс Юга. В лице Н.И.Махно движение имело сильного и жестокого руководителя, оказавшегося одной из видных фигур гражданской войны. Но в деятельности махновцев было весьма мало элементов анархизма.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                              Заключение

С именем М.Бакунина связана первая волна широкого социального протеста и в России, и на Западе в XIX веке. Радикализм  "левых"  выходцев  из  дворян, интересы обнищавшего крестьянства, широких, преимущественно  мелкобуржуазных слоев, включая деклассированных и маргиналов, - вот что  стоит,  в  конечном счете,  за  такими,  к  примеру,  словами  М.Бакунина:   "Я   -   фанатичный приверженец свободы, видящий в ней единственную среду, где  может  развиться ум, достоинство и счастье людей". П. Кропоткин же не был фанатиком  свободы, что заставляет задуматься о действительных социальных корнях его  творчества в  российской  жизни.  Кроме  интересов  перечисленных   социальных   групп, Кропоткин в большей степени, чем его предшественник,  представляет  интересы наиболее образованной части рабочих, видевшей свое будущее в солидарности  и взаимопомощи. Последнее и составляет, так сказать, "воздух" свободы.

   Один из основных  тезисов, которые выносятся здесь  на  обсуждение,  можно сформулировать  так:  великие  русские  анархисты  исходили  из   приоритета свободы;  они  далеко  продвинулись  в  деле  решения  проблемы  свободы  во взаимосвязи с другими проблемами,  такими,  как  равенство,  справедливость, солидарность, взаимопомощь и  т.д.  Если  М.  Бакунин  осуществляет  попытку синтеза  антропологического  и  социального  подходов  в   своей   концепции освобождения общества и человека,  то  П.  Кропоткин  подводит  естественно-историческую и этическую основу под эту концепцию, одновременно  углубляя  и как бы "приземляя" ее.

   Развертывание указанного  тезиса  предполагает  широкое,  преимущественно философское понимание анархизма. Это, конечно, не исключает  его  социально-политическое  измерение,  особенно  бакунистской   разновидности   его.   По Кропоткину, "анархизм родился среди народа, и он сохранит  свою  жизненность и творческую силу только до тех пор, пока  он  будет  оставаться  народным".

Тенденция  анархии  -  основать  синтетическую  философию,  т.е.  философию, которая  охватывала  бы  все  явления  природы,   включая   сюда   и   жизнь человеческих  обществ  и  их  экономические,  политические  и   нравственные вопросы".[10,с.245] Исход  из  подобного  понимания  анархизма,  можно,  по-видимому, рассматривать его и как своеобразного оппонента, критически  относящегося  к господствующим на каждом данном этапе общественного развития политическим  и иным властным структурам. В  этом  смысле  свободолюбие  составляет  родовое свойство анархизма.

   М. Бакунин путь  реализации свободы сводит главным  образом  к  устранению государства.   Его   идеал   -   общество,   организованное    на    началах самоуправления, автономии и свободной федерации индивидов, общин,  провинций и наций. Важными составляющими такого общества выступают также  равенство  и справедливость для трудящихся, освобожденных от всякой эксплуатации. Для  К. Маркса решающее значение  имеет  внутренний,  социальный  по  своей  природе стержень  свободы,  который  постепенно  наращивается   по   мере   развития общества,  по  мере   созревания   соответствующих   социально-экономических факторов.  Вместе  с  тем  позиция  М.Бакунина   согласуется   в   целом   с представлением о том, что высшая степень исторической свободы - это  переход к способности развития, когда  индивидуальность  каждого  не  подавляется  и когда  не  общественные  отношения   господствуют   над   людьми,   а   люди господствуют  над   случайностью   и   отношеними.   Одновременно   бакунизм способствовал  высвечиванию   некоторых   односторонностей   и   недоработок марксистского  социологизма.  Словом,  шел  трудный   процесс   развития   и утверждения  научно-гуманистического  мировоззрения  и   адекватной   теории освобождения  человечества.  Взгляды  М.Бакунина,  а  затем  и  П.Кропоткина являлись  выражением  своеобразной  конструктивной   оппозиции   этатистским течениям мысли, возлагавшим слишком большие надежды на  государство,  вообще властные "подпорки" социальных преобразований.  Они,  по  мнению  теоретиков анархизма, ограничивают естественный поток индивидуального  и  коллективного

творчества, глушат инициативу, идущую снизу.

И,  наконец, синтез связан с творчеством русских анархистов. На основе анализа  жизненных реалий в России и Европе М. Бакунин и П. Кропоткин,  опираясь  на  методы  и результаты естественных  наук,  используя  достижения  передовой  социальной философии, возвращаются к антропологическому  объяснению  проблемы  свободы. На этой основе ими сделан существенный шаг в сторону создания высокой  этики новой  жизни,  этики   свободы.   "Разрушители"   в   политике   оказываются созидателями   социально-этических   принципов   построения   свободного   и справедливого  общества.  "Наша  задача  состоит  [...]   прежде   всего   в уничтожении народного невежества", - подчеркивал  М.  Бакунин.  Впоследствии П. Кропоткин как  бы  вторил  своему  предшественнику:  "Нужна  революция  - глубокая,  беспощадная,  которая  [...]  расшевелила  бы  всю  умственную  и нравственную жизнь общества, вселила бы в среду  мелких  и  жалких  страстей животворное  дуновение  высоких   идеалов,   честных   порывов   и   великих самопожертвований".

   Благодаря  деятельности  П.  Кропоткина  анархизм,  получив  своеобразное этическое    основание,    обоснованное    естественноисторические    и    на категориальном уровне, как бы обрел второе дыхание.  Если  М.  Бакунин  лишь поставил вопрос об анархистской этике, то Кропоткин прежде  всего  занимался его разрешением. Решение проблемы свободы,  таким  образом,  поднимается  на более высокий уровень. Вместе с тем, отдавая должное П. Кропоткину,  следует иметь в виду первопроходческую миссию Бакунина: как без Гегеля  не  было  бы Маркса, так и без Бакунина не было бы Кропоткина.

   В определенном  смысле  П.  Кропоткин  шел  как  бы  назад,  не  принимая

диалектического метода, которым старался воспользоваться его  предшественник в области анархизма.  Основной  предмет  его  раздумий  -  взаимопомощь  как основной  фактор  эволюционного  развития  всего  живого.   В   рассуждениях Кропоткина доминируют  методы  естественных  наук,  индукция  применяется  к человеческим  учреждениям.  Однако  подспудно  широкий  философский  подход, просвеченный диалектикой изнутри, присутствует  в  основных  его  работах  - таких, как "Хлеб и воля", "Современная наука и анархия", "Взаимная  помощь", "Этика" и др.

   Продолжая  просветительскую  традицию,  он   отождествляет   свободу   с естественным состоянием социума, где царит взаимопомощь. С  другой  стороны, П. Кропоткин исходит из активности, в том числе  революционной,  индивида  и всего общества. Не  соглашась  с  прудоновским  планом  мирных,  постепенных реформ, он одновременно не принимает и стихийный бунт.    Сознательные  действия  народа,   вооруженного   революционной   мыслью, надеждой, нравственными принципами и  идеалами,  -  вот  за  что  ратует  П. Кропоткин. Результатами, по  его  мнению,  является  "свободное  соглашение, свободная организация", которые "отлично заменяют  дорогостоящий  и  вредный государственный механизм и выполняют ту же задачу лучше его".    Соотношение  государства  и   человеческой   солидарности   у   Бакунина аналогично соотношению государства и закона взаимопомощи  у  Кропоткина.  Во многом сходятся и их представлени о необходимости индивидуальной  свободы  в будущем обществе. Человек у М. Бакунина не растворяется в море социума, а  у П. Кропоткина сам социум человечен (в моральном  смысле)  с  самого  начала.