Томас Гобббс о государстве

водворения мира среди  них и защиты от других каждый из них будет  признавать

как свои собственные все  действия и  суждения  того  человека  или  собрания

людей, которому большинство  дает право представлять лицо всех  (т.  е.  быть

их представителем) независимо от того, голосовал ли он за или против них.

А  Гоббс  считал,  что  так как народ заключает соглашение,  то  следует

разуметь, что он не  обязался  каким-либо  предыдущим  соглашением  к  чему-

нибудь  противоречащему данному соглашению.  Следовательно,  те,  кто уже

установил государство и  таким образом обязался  соглашением  признавать  как

свои действия и суждения одного, неправомерны без его  разрешения  заключать

между  собой  новое  соглашение,  в  силу  которого  они  были  бы   обязаны

подчиняться в чем-либо другому  человеку. Поэтому подданные монарха  не  могут

без его разрешения свергнуть  монархию и вернуться к хаосу  разобщенной  толпы

или перевести свои полномочия с того, кто  является  их  представителем,  на

другого человека или другое собрание людей, ибо они обязались  каждый  перед

каждым признавать именно его действия своими и считать  себя  ответственными

за все, что их суверен  будет или сочтет уместным делать, и,  таким  образом,

если бы хоть один человек  не дал своего согласия, все остальные  нарушили  бы

свои обязательства по отношению к нему, что несправедливо, а так как,  кроме

того, каждый из них отдал  верховную власть носителю  их  лица,  то,  свергая

его, они отнимают у него то, что ему принадлежит по  праву,  что  опять-таки

является несправедливостью. Кроме того, если тот, кто покушается  на  власть

своего суверена, был бы им убит или наказан за эту  попытку,  то  наказуемый

был бы сам виновником своего наказания согласно  обязательству,  взятому  на

себя при установлении государства: признавать как исходящее  от  него  самого

все то, что его суверен  будет  делать.  А  так  как  для  всякого  человека

является несправедливостью  делать что-нибудь, за  что  он,  по  собственному

признанию, заслуживает наказания, то покушение на права суверена  уже  и  на

этом основании является несправедливостью. А если некоторые люди  ссылались

в оправдание неповиновения  своим суверенам на новое соглашение,  заключенное

не с людьми, а с Богом, то и это неправильно, ибо соглашение с  Богом  может

быть заключено лишь при  посредстве  лица,  представляющего  личность  Бога,

каковым может быть лишь наместник  Бога,  обладающий  верховной  властью  под

владычеством Бога. Однако эта  претензия  на  соглашение  с  Богом  -  столь

очевидная ложь даже перед  собственной  совестью  этих  людей,  что  она  не

только является низким и  несправедливым поступком, но  и  свидетельствует  о

немужественном характере. так как право представлять  всех  участвовавших  в

соглашении дано тому, кого делают сувереном путем соглашения,  заключенного

лишь друг с другом, а  не сувереном с кем-нибудь из участников, то  не  может

иметь место нарушение  соглашения  со  стороны  суверена,  и,  следовательно,

никто из его подданных  не может быть освобожден от подданства под  предлогом

того, что суверен  нарушил  какие-либо  обязательства.  Что  тот,  кто  стал

сувереном, не заключает предварительного соглашения со своими  подданными  -

очевидно, ибо он должен был  бы заключить соглашение или со всеми  как  одной

стороной соглашения  или  же  несколько  соглашений  с  каждым  человеком  в

отдельности. Однако заключить  соглашение со всеми людьми  как  единым  целым

невозможно, так как до  установления  государства  они  не  являются  единым

лицом, а если он заключил много отдельных  соглашений  соответственно  числу

людей, то эти соглашения по  приобретении  им  верховной  власти  становятся

недействительными,   ибо   любое   действие,   на    которое    какой-нибудь

представитель этой толпы  может указать как на нарушение  договора,  является

действием суверена и всех остальных, так как оно  совершено  от  лица  и  по

праву каждого из них в  отдельности.  Кроме  того,  если  кто-либо  один  или

несколько человек утверждают, что суверен нарушил  договор,  заключенный  им

при установлении  государства,  а  другие  -  или  кто-либо  другой  из  его

подданных, или суверен  сам - утверждают, что никакого нарушения  не было,  то

в этом случае не имеется  судьи для решения этого спора, и  мы  снова,  таким

образом, отброшены назад к праву меча,  и каждый  человек снова получает

право защищать себя собственной  физической  силой,  что  противоречит  цели,

поставленной людьми при установлении  государства.  Тщетна  поэтому попытка

предоставить  кому-либо  верховную   власть   на   основе   предварительного

соглашения. Мнение, будто  какой-либо монарх получает свою власть  на  основе

соглашения, т.  е.  на  известных  условиях,  вытекает  из  непонимания  той

простой истины, что соглашения являются лишь словами и  сотрясением  воздуха

и обладают силой обязать, сдерживать, ограничить и  защитить  человека  лишь

постольку,  поскольку  им  приходит  на  помощь  меч  государства,   т.   е.

несвязанные  руки  того  человека  или  собрания  людей,  которые   обладают

верховной властью и действия  которых санкционированы всеми подданными  и

исполнены силой всех подданных, объединенных в лице суверена. Однако,  когда

собрание людей стало  сувереном, тогда ведь никто не воображает,  что  такого

рода соглашение могло  иметь место при этом установлении, ибо  кто  же  будет

так глуп, чтобы сказать, что, например, народ  Рима  заключил  соглашение  с

римскими подданными о  том, что он будет держать верховную  власть  на  каких-

то условиях, при нарушении которых римские подданные имеют право свергнуть

власть римского народа. Но люди не замечают, что то, что верно  в  отношении

народного правления, верно  также в отношении монархии.  Это  проистекает  из

честолюбия   некоторых,   расположенных   больше   к   правлению   собрания,

участвовать в котором  они могут питать надежду, чем  к монархии, при  которой

у  них  нет  никакой  надежды  участвовать  в правлении.  Если  большинство

согласным голосованием объявило  кого-нибудь  сувереном,  то  несогласный  с

этим  постановлением  должен  по   выяснении   указанного   результата   или

согласиться с остальными, т.  е.  признавать  все  действия,  которые  будут

совершены сувереном, или он по праву может быть истреблен остальными.  Если

он   отказывается   подчиниться   или   протестует   против    какого-нибудь

постановления  большинства,   он   нарушает   свой   договор   и   поступает

несправедливо. Да и независимо от того, вступил ли он в соглашение со  всеми

или нет, был он спрошен  о своем согласии или нет, он должен или  подчиниться

их постановлениям, или  быть  остановлен  в прежнем состоянии войны,  при

котором любой человек, не нарушая справедливости, может убить его.  Ни  один

человек, облеченный верховной  властью, не может быть  по  праву  казнен  или

как-нибудь иначе наказан кем-либо из своих подданных. Ибо каждый  подданный,

как  мы  видели,  является  ответственным  за  действия   своего   суверена.

Следовательно,  наказывая  суверена,   подданный   наказывает   другого   за

действия, совершенные им самим. Составной частью верховной  власти  является

право юрисдикции, т. е. право  рассмотрения и решения  всех  споров,  могущих

возникнуть относительно закона, как гражданского, так и  естественного,  или

относительно того или  иного факта. Ибо без  решения  споров  не  может  быть

защиты подданного от обид со стороны  другого.  Без  такого  решения  споров

остаются пустыми звуками  законы о моем и твоем,  и за  всяким  человеком в

силу его естественного  и необходимого стремления к  самосохранению  остается

право защищаться собственной  физической  силой,  т.  е.  остается  состояние

войны,  противоречащее   той   цели,   ради   которой   установлено   каждое

государство. Принимая во  внимание,  какую  цену  люди  от  природы  склонны

придавать самим себе, какого уважения они требуют от других и  как  мало  они

ценят остальных людей  и что из всего этого непрерывно проистекают среди  них

соперничество, раздоры, заговоры и, наконец, война, ведущая к  их  взаимному

истреблению и к ослаблению их сопротивления общему врагу, необходимо,  чтобы

существовали  законы  о  почестях  и  установленная  государством   градация

ценности людей, оказавших  или способных оказать услугу государству, и  чтобы

тот или другой человек  был облечен властью претворить эти законы  в жизнь.

Но мы уже показали, что  верховная власть имеет не только право  распоряжения

войсками государства,  но  также  и  право  суда  во  всех  спорах.  Поэтому

суверену принадлежит  также право раздавать почетные титулы и  определять  то

положение в обществе, которое  каждый человек должен  занимать,  и  те  знаки

уважения, которые подданные  должны оказывать  друг  другу  при  публичных  и

частных встречах.

 Таковы  права,  образующие  сущность   верховной   власти   и   являющиеся

признаками, по  которым  человек  может  определить  того  человека  или  то

собрание людей, которые  облечены верховной властью. Таким  образом, какое  бы

из указанных прав ни рассматривать, мы  увидим,  что  при  отпадении  одного

удержание всех  остальных  прав  не  может  произвести  никакого  эффекта  в

сохранении  мира  и справедливости,  являющихся  целью установления   всех

государств. Именно это разделение  имеется  в  виду,  когда  говорится,  что

царство, разделенное в  самом себе,  не  может  сохраниться.  Могут,  однако,

возразить   здесь,   что   состояние   подданных,   вынужденных   безропотно

подчиняться прихотям и порочным страстям того или тех,  кто  имеет  в  своих

руках  такую неограниченную  власть,   является   чрезвычайно   жалким.   И

обыкновенно бывает так, что  те, кто живет под властью монарха, считают  свое

жалкое  положение  результатом  монархии,  а  те,  кто  живет  под   властью

демократии или другого  верховного собрания, приписывают все  неудобства  этой

форме  государства,  между  тем  как  власть,  если  только  она  достаточно

совершенна, чтобы быть в состоянии оказывать защиту подданным, одинакова во

всех ее формах. Те, кто  жалуется на указанные  стеснения,  не  принимают  во

внимание, что положение  человека всегда связано с тем  или  иным  неудобством

и что величайшие стеснения, которые может иногда испытывать  народ  при  той

или иной форме правления, едва чувствительны по сравнению  с теми  бедствиями

и ужасающими несчастьями, которые  являются  спутниками  гражданской  войны,

или с тем разнузданным состоянием  безвластия,  когда  люди  не  подчиняются

законам и не признают над  собой никакой принудительной власти,  удерживающей

их от грабежа и  мести.  Эти  люди  не  принимают  также  во  внимание,  что

величайшие  притеснения,  испытываемые  подданными  со   стороны   верховных

правителей, проистекают  не из того, что они,  правители,  ожидают  для  себя

удовольствия или выгоды от разорения или  ослабления  своих  подданных,  чья

сила составляет их собственную  силу и славу, а обусловлены тем, что  упорная

скаредность самих подданных, неохотно  идущих  на  материальные  жертвы  для

своей собственной защиты, ставит их правителей перед необходимостью  извлечь

из них все, что можно, в мирное время, с тем чтобы  иметь средства  в  случае

крайней  или  внезапной  необходимости  для  организации  сопротивления  или

победы  над  своими  врагами.  Ибо  все  люди  от  природы   снабжены   теми

замечательными увеличительными  стеклами  (каковыми  являются  их  страсти  и

себялюбие),  сквозь  которые  каждый  маленький платеж  представляется   им

великой обидой, и лишены тех подзорных труб  (именно  морали  и  гражданской

науки), чтобы видеть издали те бедствия, которые грозят им и  которых  нельзя

избежать без таких  платежей.

 

О РАЗЛИЧНЫХ ВИДАХ ГОСУДАРСТВ И О ПРЕЕМСТВЕННОСТИ ВЕРХОВНОЙ  ВЛАСТИ

 

Томас Гоббс полагал, что  различных видов государства  может быть только  три.

По его теории: Различие государств  заключается  в  различии  суверена,  или

лица, являющегося представителем всех и каждого из массы людей.  А  так  как

верховная власть  может  принадлежать  или  одному  человеку,  или  собранию

большого числа людей, а в этом собрании могут иметь  право  участвовать  или

каждый, или лишь определенные люди, отличающиеся  от  остальных,  то  отсюда

ясно, что могут быть лишь три вида государства.  Ибо  представителем  должны

быть или один человек, или большее число людей, а  это - собрание  или  всех,

или  только  части.  Если  представителем  является  один   человек,   тогда

государство представляет собой  монархию; если -  собрание  всех,  кто  хочет

участвовать, тогда это  демократия,  или  народоправство;  а  если  верховная

власть принадлежит собранию лишь  части  горожан,  тогда  это  аристократия.

Других видов государства  не может быть, ибо или один, или  многие,  или  все