Карл менгер

Карл Менгер

(1840–1921)

Один из родоначальников  «маржиналистской революции» и глава  австрийской школы Карл Менгер родился  в Ной-Зандец в австро-венгерской Галиции в семье юриста и затем  учился по этой же специальности в  университетах Вены и Праги и  в 1864 г. защитил диссертацию в Краковском университете. После этого он работал журналистом во Львове и в Вене и в связи с этим был принят на службу в отдел связей с прессой Совета министров. Впоследствии Менгер отмечал, что именно во время своей журналистской деятельности он убедился, что реальные рыночные процессы не соответствуют теории стоимости и цены классической политэкономии. Результатом этих размышлений стала его книга «Основания политической экономии» (Основы учения о народном хозяйстве), вышедшая в 1871 г. Вначале книга не имела успеха, но тем не менее благодаря ей Мегнер с 1872 г. стал приват-доцентом, а с 1873 г. – экстраординарным профессором Венского университета. Вскоре Менгер зарекомендовал себя как блестящий лектор и в 1876 г. был приглашен преподавать экономические науки наследному принцу Рудольфу, с которым затем совершил путешествие по Европе и на которого оказал определенное влияние в духе либерализма, что противоречило духу австрийского двора. Тем не менее по возвращению в 1879 г. в университет он получил должность ординарного профессора и его карьера успешно продолжалась.

В научном плане признание Менгера  также росло. У него появились  последователи, наиболее известными из которых были Визер, Бём-Баверк, Сакс, Цукеркандль и др. Таким образом  формировалась «австрийская школа». Правда, новой школе пришлось выдержать жесткий и нелицеприятный «спор о методе» с немецкой «новой исторической школой», во главе которой стоял Густав Шмоллер. В рамках этой дискуссии Менгером были в частности написаны такие произведения как «Исследования о методе социальных наук и политической экономии в особенности» (1883) и «Затуманенные историзмом в немецкой экономической науке» (1884). «Спор о методе» продолжался пять лет. Шмоллер даже добился на какое-то время запрета для сторонников «австрийской школы» преподавать в немецких университетах, но тем не  менее потом, в самом конце XIX в. все-таки признал необходимость для экономической науки и исторического и теоретического метода. Что касается теоретических работ Менгера, то он остался в истории экономических учений автором одной книги (не считая нескольких публикаций и денежному обращению). Хотя он всю жизнь работал над систематическим изложением своей теории, для чего даже добровольно ушел в 1903 г. в отставку, работа эта так и не была закончена. (Заслуга систематизации теории австрийской школы принадлежит Визеру). Основная работа Менгера была переиздана его сыном с использованием некоторых рукописей только в 1923 г.

Книга Менгера состоит из трех разделов. Первый посвящен ключевой, исходной категории в теории «австрийцев» – теории стоимости, определяемой предельной полезностью (правда, сам термин «предельная полезность» ввел в научный оборот Визер). Исходным пунктом для определения предельной полезности является потребность человека. Понятие полезности субъективно. Во-первых, речь идет об индивидуальных вкусах потребителя, во-вторых, различной может быть степень насыщения потребности и, в-третьих, Менгер выделяет более и менее важные потребности человека (из последней идеи вышла впоследствии ординалистская теория полезности). С другой стороны, предельная полезность определяется возможностью удовлетворения потребности, т.е. речь идет о количестве (или редкости) данного блага. Количество блага также не абсолютно, а относительно к данной потребности (субъективно). Исследуя эти проблемы, Менгер заново открыл «первый» и «второй закон Госсена». Кроме того в этом разделе Менгер  поднимает вопрос не только о потребительских, но и о производительных благах (тезис о благах высшего и низшего народа), стоимость которых определяется через стоимость благ потребительских. При исследовании производительных благ Менгер высказал целый ряд идей, получивших дальнейшее развитие в маржиналистской теории. Это идея о комплементарности и субституции производительных благ. Это принцип «упущенной выгоды», согласно которому, по Менгеру, стоимость производительного блага определяется соотношением стоимости продукта, производимого этим благом, и стоимостью других потребительских благ, которые можно произвести этим производительным благом. И наконец, это идея о роли фактора времени (а следовательно и неопределенности) в хозяйственной деятельности людей.

Во втором разделе Менгер рассматривает  проблемы, связанные с обменом. Обмен, по Менгеру, – это акт индивидуальный, это встреча конкретных людей, оценивающих обмениваемые товары с позиции своего личного потребления. Каждый оценивает свой товар ниже, чем его партнер, сто является причиной обмена. Таким образом, обмен взаимовыгоден, но неэквивалентен, кроме того, Менгер в отличие от классиков и неоклассиков уделял внимание способности торговых контрагентов торговаться и склонять окончательный результат торга в свою пользу. Эта идея получила в дальнейшем развитие в теории игр, создателями которой в середине 1940-х годов в США были также выходцы из Австро-Венгрии Джон Нейман и Оскар Моргенштерн, которые в 30-е годы, до своей эмиграции в США, посещали семинар сына Менгера, также Карла Менгера, в отличие от отца уделявшего большое внимание математике. Возвращаясь к книге Менгера, следует отметить, что меновая стоимость в его теории,  так же как и стоимость, имеет субъективный характер.

В третьем разделе своей книги  Менгер рассматривает проблемы денег. Он выводит происхождение денег  из различной способности товаров  к сбыту. Товар, обладающий этой способностью в наибольшей степени, становится деньгами. Как уже говорилось выше, у Менгера было также несколько небольших публикаций по денежному обращению, где он выступал за металлическое золотое обращение.

 

М.Г. Покидченко

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

КАРЛ МЕНГЕР

 

ОСНОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ

ЭКОНОМИИ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Если в наше время успехи на поприще  естественных наук встречают всеобщую и радостную признательность, тогда  как наша наука обращает на себя так мало внимания и значение ее вызывает столь сильное сомнение именно в тех кругах общества, для которых ей следовало бы служить основой практической деятельности, то причина этого не должна вызывать недоумения со стороны людей беспристрастных. Еще ни одна эпоха не ставила хозяйственных интересов выше, еще никогда потребность в научном основании хозяйственной деятельности не была так развита и не чувствовалась так глубоко; еще никогда практические деятели не обладали таким умением пользоваться успехами науки на всех поприщах человеческой деятельности. Поэтому тот факт, что практические деятели, не заботясь о развитии, достигнутом нашей наукой, прибегают в своей хозяйственной деятельности к собственному опыту, объясняется не легкомыслием или неспособностью их, точно так же, как и не высокомерным отказом от более глубокого понимания тех фактов и отношений, которые определяют успех их деятельности, понимания, доставляемого им истинной наукой.

Причина этого бросающегося в глаза равнодушия заключается  не в чем ином, как в настоящем  положении самой науки, в бесплодности делавшихся до сих пор попыток постичь ее эмпирические основания. (…)

В последующем изложении мы старались  свести сложные явления человеческого хозяйства к их простейшим элементам, еще доступным точному наблюдению, приложить к последним соответствующую их природе меру и с установлением ее снова показать, как сложные хозяйственные явления закономерно развиваются из своих элементов. (…)

К каким результатам привел нас  вышеуказанный метод исследования и удалось ли нам благодаря  достигнутому при его помощи успеху показать, что явления хозяйственной жизни подлежат строгим законам подобно явлениям природы, – судить об этом теперь дело наших читателей. Нам хотелось бы лишь оградить себя от нападок тех, которые отрицают закономерность народнохозяйственных явлений, ссылаясь на свободу воли людей, так как этим самым отрицается вообще наука о народном хозяйстве как точная дисциплина. (…)

Особенное внимание мы уделили исследованию причинной связи между хозяйственными явлениями, касающимися продуктов, и соответственными элементами производства не только для установления теории цены, соответствующей природе явлений и обнимающей все явления цены (вместе с прибылью на капитал, заработной платой и доходом с земли) с единой точки зрения, но и в силу важных выводов, которые мы благодаря этому получаем относительно некоторых других хозяйственных фактов, совершенно до сих пор не поддававшихся пониманию. Это именно та область нашей науки, в которой закономерность явлений хозяйственной жизни выступает наиболее рельефно. (…)

Глава первая

 

ОБЩЕЕ УЧЕНИЕ О БЛАГЕ

 

§ 1. О СУЩНОСТИ БЛАГ

(…)

Те предметы, которые  обладают способностью быть поставленными  в причинную связь с удовлетворением  человеческих потребностей, мы называем полезностями; поскольку же мы познаем эту причинную связь ив то же время обладаем властью действительно применить данные предметы к удовлетворению наших потребностей, мы называем их благами.

Для того чтобы предмет  стал благом, или, другими словами, для  того чтобы он приобрел характер блага (Güterqualität), необходимо совпадение следующих четырех условий:

1) человеческой потребности;

2) свойств предмета, делающих  его годным быть поставленным  в причинную связь с удовлетворением  этой потребности;

3) познания человеком  этой причинной связи;

4) возможности распоряжаться предметом таким образом, чтобы действительно употреблять его для удовлетворения этой потребности.

Предмет только тогда  становится благом, когда совпадают  эти четыре условия, но если отсутствует  хотя бы одно из них, то предмет никогда  не может стать благом. (…)

Особенный научный интерес  представляют еще те блага, которые  некоторыми исследователями нашей  науки объединяются в особую категорию  благ под названием «отношений» (Verhältnisse). Сюда принадлежат: фирмы, круг покупателей, монополии, права издания, патенты, вещно-промысловые права, авторские права; некоторые писатели причисляют сюда отношения семьи, дружбы, любви, церковные и научные сообщества и т. д. Должно во всяком случае сознаться, что отнесение к благам некоторых из этих отношений не выдерживает строгой критики, но другая часть их – как, например, фирмы, монополии, права издания, круг покупателей и т.п.–действительно представляет собой блага, в пользу чего говорит то обстоятельство, что мы встречаем их в большом изобилии в обороте. Если же тем не менее теоретик, наиболее основательно занимавшийся этим предметом, признает, что существование таких отношений как благ представляет собой нечто выходящее из ряда и беспристрастному зрителю кажется аномалией, то, как я думаю, причина этого в действительности лежит несколько глубже, нежели в бессознательно проявляющихся и здесь реалистических чертах нашего времени, признающего вещами, а затем и благами лишь материи и силы (материальные блага и труд). (…)

 

§ 2. О ПРИЧИННОМ  СООТНОШЕНИИ БЛАГ

(…)

Но этим еще не ограничивается круг предметов, которые мы признаем благами. Наряду с перечисленными благами, которые мы для краткости будем называть в дальнейшем изложении благами первого порядка, мы встретим в человеческом хозяйстве большое количество других предметов, которые не могут быть поставлены ни в какую непосредственную связь с удовлетворением наших потребностей, но характер которых как благ столь же несомненен, как и благ первого порядка. Так, мы видим на наших рынках наряду с хлебом в числе других благ, годных для непосредственного удовлетворения человеческих потребностей, также количества муки, топлива, соли; мы находим также приспособления и орудия для изготовления хлеба, а также необходимый для этого квалифицированный труд. Все эти предметы или преобладающее большинство их непригодны для непосредственного удовлетворения наших потребностей; какая, в самом деле, потребность может быть непосредственно удовлетворена специфическим трудом подмастерья булочника, каким-нибудь приспособлением для печения хлеба или сырой мукой? Если же тем не менее с этими предметами обращаются в человеческом обиходе как с благами, точно так же, как с предметами, составляющими блага первого порядка, то лишь на том основании, что они служат для производства хлеба и других благ первого порядка и, таким образом, хотя вообще и не могут служить непосредственному удовлетворению человеческих потребностей, опосредованно служат этой цели. Подобным же образом обстоит дело с тысячей других предметов, которые, не обладая способностью непосредственно удовлетворять человеческие потребности, служат для производства благ первого порядка и вследствие этого могут быть поставлены в опосредованную причинную связь с удовлетворением человеческих потребностей. Из этого также ясно, что отношение, благодаря которому эти и им подобные предметы становятся благами второго порядка, по своему существу совершенно сходно с отношением благ первого порядка; происходит это потому, что различие, имеющее здесь место и состоящее в том, что блага первого порядка находятся в непосредственной, а блага второго порядка – в посредственной причинной связи с удовлетворением наших потребностей, не оказывает никакого влияния на сущность отношения; необходимым условием того, что эти предметы становятся благами, является, конечно, причинная связь между предметами и удовлетворением потребностей, но не непременно непосредственная причинная связь.

Было бы легко, однако, показать, что и этими благами  не ограничивается круг предметов, обладающих характером благ, и что, оставаясь  в пределах избранных нами примеров, мельница, пшеница, рожь, труд, нужный для производства муки, и т. д. представляют собой блага третьего порядка; поля под хлебами, необходимые для обработки орудия и приспособления, специальный труд землевладельцев – блага четвертого порядка. Мне кажется, что мысль, которая должна быть тут выражена, уже достаточно ясна. (…)