Монополизм в российской экономике: исторические корни и современные тенденции

Характер и особенности либерализации и приватизации в отраслях, относящихся к естественным монополиям, приводят к тому, что складывается весьма опасный симбиоз неизбежного «естества» и нового управленческого и частнохозяйственного монополизма. В ряде случаев он выливается в монопольный «беспредел», который может угрожать национальной безопасности страны (отключение подачи электроэнергии на важнейшие оборонные объекты). [14]

Укрепляется локальное сегментирование рынков, которое и раньше являлось отличительной особенностью российской экономики. Растут уровень и удельный вес транспортных издержек в структуре цен, что провоцирует усиление локализации рынков. Единый национальный рынок характеризуется тенденцией к распаду на множество локальных рынков с разнообразными проявлениями регионального монополизма. Ширится хаотическая экономическая регионализация, подталкиваемая введением местными администрациями тех или иных местных режимов ценообразования, распределения, а также ограничений на ввоз (вывоз) продукции из регионов. Такие явления расширяют воспроизводственную базу монополизма.

2.3 Концентрация производства и монопольное положение на рынке

Казалось бы, очевидным является тезис о том, что монополизация порождена концентрацией производства. Это не так, монополия отнюдь не тождественна концентрации. Последняя превращается в монополию лишь в определенных условиях. Это положение очень важно учитывать в антимонопольной практике, чтобы не превращать борьбу с монополизмом в противодействие объективным процессам концентрации производства.

Более или менее систематические исследования процессов концентрации производства в отечественной экономике в связи с изучением монополизма были начаты в конце 80-х - начале 90-х годов. Статистические данные, опубликованные Госкомстатом СССР в 1991 г., показали, что уровень концентрации производства и рынка в бывшем СССР достаточно высок.[15]

Объяснение этого феномена связано с ролью так называемых организационных монополий в виде министерств в промышленности СССР, которые сложились на мезоуровне управления экономикой. Именно на этом уровне концентрировались контроль и управление предприятиями, в то время как в рыночной экономике ФРГ эти функции принадлежат непосредственно крупным корпорациям. Поэтому объединения предприятий в нашей экономике намного меньше по размерам, меньше и число входящих в них производственных единиц. Так, если в ФРГ на одно предприятие приходилось в среднем 2,0 производственные единицы, то для бывшей союзной экономики этот показатель равен 1,4.[16]

Иные результаты дают исследования степени предметной специализации предприятий на внутриотраслевом уровне. Проведенный еще в 1989 г. в ЦЭМИ АН СССР анализ распределения производства продукции производственно-технического назначения (всего 8 тыс. наименований) показал, что свыше половины рассмотренных ассортиментных позиций производилось на трех и менее предприятиях, а в машиностроении по 87% из 5885 наименований продукции наблюдалась однопредметная специализация предприятий.

К аналогичным результатам приводит сравнительный анализ структуры рынков в СССР (России) и развитых капиталистических странах по отдельным видам продукции, проведенный также в 1989 г. Суть вывода в том, что в России ассортимент продукции, объединенный в определенную группу, обычно производит меньшее число предприятий, чем за рубежом. Так, исследование структуры рынка химических волокон и нитей показывает, что из 375 ассортиментных позиций 288 выпускалось предприятиями - единственными производителями.[17]

Современная российская экономика в силу многих причин сохранила основные черты воспроизводственной структуры бывшей союзной экономики. Это вполне объяснимо, поскольку экономика дореформенной РСФСР составляла не менее 60% союзной. Вместе с тем кардинальные политические и экономические изменения в стране внесли известные коррективы в показатели концентрации и специализации производства. Налаживание структурами ГКАП РФ систематической статистики дает возможность увидеть более сложную картину внутриотраслевой дифференциации рынков по степени концентрации отдельных отраслей и производств.

Так, химическая и нефтехимическая промышленность в целом остается в классификационной группе высококонцентрированных рынков (CR-3>70%, HHI>2000). При этом 10 подотраслей образуют высоконцентрированные рынки, 11 - умеренно концентрированные (45%<CR-3<70%; 1000<HHI<2000), 8 - неконцентрированные рынки (CR<45%; HHK1000). Более существенные сдвиги налицо в машиностроении. Здесь 32 производства отнесены к высококонцентрированным рынкам, 24 - к умеренно концентрированным, 43 - к неконцентрированным (количественные критерии те же).[18] Кроме того, производство автомобилей и сельскохозяйственное машиностроение переместились из группы высококонцентрированных рынков в группу умеренно концентрированных. В группу неконцентрированных рынков переместились производство тракторов и подшипниковая промышленность.

В целом сопоставление с зарубежными странами позволяет сделать вывод о том, что специфика российского монополизма состоит не столько в высоком уровне концентрации производства и большой доле предприятий на внутриотраслевом рынке, сколько в очень узкая предметной специализации производства. Отсюда вытекает очевидная беспочвенность ориентации антимонопольной стратегии на безусловную деконцентрацию производства.

Следует подчеркнуть, что подходы к монополизму в условиях открытой экономики коренным образом отличаются от подходов, применяемых в закрытой экономике. Монополизм есть явление конкретного рынка, а не рынка вообще. Монополизм и конкуренцию надо рассматривать в контексте прежде всего конкурентоспособности национальной экономики и национальных производителей. Крупные и крупнейшие фирмы, активно работающие на мировых рынках, не могут оцениваться под углом зрения тех критериев, которые действуют для отдельных отраслевых и продуктовых рынков. Если они успешно действуют в условиях международной конкуренции, то подобная концентрация производства непосредственно поднимает конкурентоспособность национальной экономики и не должна подводить такие предприятия под угрозу антимонопольных санкций.

Другой стороной проблемы является трезвая оценка влияния внутренней экономической политики на конкурентоспособность национальных производителей. Это особенно важно в преддверии вступления нашей страны в ВТО/ГАТТ и дальнейшей либерализации внешнеэкономических отношений. Внутренние макроэкономические условия, в которых работают российские товаропроизводители (тяжелое налоговое бремя, высокие процентные ставки и др.), в сочетании с преимуществами, которыми пользуются на наших внутренних рынках зарубежные экспортеры, подрывают позиции отечественных предприятий на внутренних рынках.

Что же касается частичных изменений в уровнях концентрации производства в российской экономике по сравнению с союзной, то они связаны не столько с целенаправленной политикой демонополизации, сколько со спонтанными процессами кардинальной ломки производственных структур и хозяйственных связей в ходе распада СССР, непрекращающимся общим (не структурным!) спадом производства. Начинает сказываться (правда, не всегда однозначно) и приватизация собственности.

Анализ генетических истоков российского монополизма позволяет выявить всю глубину сложности и неоднозначности проблемы. Он предостерегает против: упрощенного подхода к вопросам ликвидации государственного монополизма в действиях властно-хозяйственных и управленческих структур, игнорирования социальной и воспроизводственной базы монополизма. Исследования свидетельствуют о том, что формальное разгосударствление и либерализация экономики сами по себе не тождественны ликвидации монополизма и автоматическому развертыванию конкуренции. В определенных условиях они могут даже способствовать реставрации монопольной власти в новых формах и с новыми возможностями.

Нужны объективные оценки современной роли крупных хозяйственных единиц и взвешенный анализ состояния и тенденций концентрации и специализации производства в российской экономике. Курс на безусловное разукрупнение производства, некритическая ориентация на американские образцы антимонопольной практики вчерашнего дня основываются на серьезном преувеличении проблемы сверхконцентрации российских предприятий. Это может резко ударить по их эффективности и конкурентоспособности, что, собственно, и имело место на первом этапе приватизации. Совокупный эффект от разрыва технологических и хозяйственных связей, роста трансакционных издержек при выделении новых предприятий из прежних единых производственных комплексов может далеко перекрыть гипотетический эффект от подобной демонополизации, не оказав никакого влияния на развитие конкуренции.

3. Стратегия демонополизации и стимулирования конкуренции

3.1 Общие положения

Либерализация экономики, начатая в 1992 г., дала мощный толчок развитию рыночной среды, становлению новых субъектов рынка, изменению соотношения конкурентных и монопольных структур. Конкурентно-рыночные начала трудно, противоречиво, порой в маргинальных формах утверждают себя в качестве неотъемлемой части механизмов хозяйствования. Однако развитие рынка и конкуренции не снимает вопроса о том, какого рынка, какой конкуренции, какой ценой и с какими последствиями для эффективности экономики мы хотим.

В результате либерализации цен произошли колоссальные разрывы в уровнях цен и финансовом положении трех ведущих групп отраслей:

базовых ресурсных (ТЭК, металлургия, химия);

обрабатывающей промышленности и строительства;

сельского хозяйства и легкой промышленности.[19]

Особенности принятой модели российских реформ и проводимой макроэкономической политики обусловили совершенно новые соотношения реального, торгово-посреднического и финансового секторов экономики. Ожесточенная конкуренция за общественные ресурсы и доходы между секторами хозяйства сегодня ведет к отсечению производственного капитала от финансового, переливу капиталов в наиболее выгодные сферы торгового посредничества и финансовых операций.

В реальном секторе либерализация цен и внешней торговли, выравнивание внутренних и мировых цен на сырьевые ресурсы в условиях жесткой монетарной политики отрезали отечественных производителей от сырьевой базы, определили более благоприятные конкурентные позиции сырьевых отраслей. Дальнейшая внешнеэкономическая либерализация, предусматриваемая экономической программой правительства на текущий год и среднесрочную перспективу, направленная в соответствии с требованиями ГКАП на отмену тарифных методов таможенного регулирования, действует в том же направлении. Включаясь на равных в международную конкуренцию, российские товаропроизводители оказываются в неизмеримо худших условиях внутреннего налогообложения. Действующая налоговая система требует отчисления значительно большей, чем у большинства западных конкурентов, доли получаемых доходов. Налоги превращаются в серьезный инфляционный фактор, толкающий к росту цен. Значит, российские экспортеры сырья вынуждены будут и дальше продолжать повышать цены. Попытки стабилизировать курс национальной валюты с помощью введения валютного «коридора» уже сказались на конкурентоспособности российских экспортеров, которые до сих пор являлись своеобразным спасательным кругом для российской экономики.

Конечно, заработавшие спросовые ограничения и жесткая макроэкономическая политика заставили российские предприятия ощутимо почувствовать давление конкуренции. Однако эту конкуренцию пока нельзя назвать ни совершенной, ни эффективной. Часто мы имеем дело с монополистической конкуренцией (в лучшем случае с олигополистической); широко практикуется недобросовестная конкуренция; криминализация экономики порождает и чисто криминальные формы конкурентной борьбы.

Резко меняется и лицо российской монополии и монополиста. Эти изменения происходят даже там, где государство сохраняет свои ведущие позиции в качестве собственника и монопольного производителя.

Совершенно уникальным явлением в отечественной и мировой практике стало РАО «Газпром». Уставный капитал общества составляет примерно 236,7 млрд. руб., что превышает уставный капитал другого российского энергетического суперхолдинга - Российского акционерного общества энергетики и электрификации - почти в 3,5 раза. В состав «Газпрома» входят: предприятия Единой системы газоснабжения; внешнеэкономическое объединение «Газэкспорт». 40% акций РАО «Газпром» при его образовании в 1992 г. на три года было закреплено в федеральной собственности; 15% акций распределено по закрытой подписке между работниками предприятий, входящих в состав общества всем своим капиталом. Обществом контролируется порядка 95% производства российского газа.[20]

В данном случае имеет место классический монопольный рынок со всеми своими атрибутами в области политики производства, экспорта, цен и доходов. В нынешней ситуации позиции «Газпрома» однозначно оценить трудно. Это одна из отраслей, которая в наименьшей степени испытывает воздействие кризиса, обеспечивает стабильность налоговых и валютных поступлений в госбюджет. Но для нормально функционирующей экономики подобные организационно-правовые формы, по всей видимости, неприемлемы. Данный вопрос требует особого внимания.

Другой тип монополизации рынка сложился в нефтедобыче и нефтепереработке. Здесь сформировались компании, построенные на принципах вертикальной интеграции и объединяющие ряд предприятий «от скважины до бензоколонки».[21] Организационно такие структуры являются холдингами. Первая российская вертикально интегрированная компания - государственный концерн «ЛУКойл» - была создана в 1991 г. на основе трех нефтедобывающих объединений: «Когалымнефтегаз», «Урайнефтегаз», «Лангепаснефтегаз». В конце 1992 г. был определен порядок акционирования нефтяной отрасли - холдингами стали «ЛУКойл», «ЮКОС» и «Сургутнефтегаз». Оставшиеся предприятия нефтекомплекса закреплялись за госпредприятием «Роснефть». В настоящее время в нефтедобыче сложилась олигополистическая структура рынка.[22]