Китайская Народная Республика

o ориентация на инновационный  путь развития;

o обеспечение устойчивого, сбалансированного и качественного  развития;

o сохранение базы социального  равенства в обществе;

o сохранение национальной  самобытности;

o в центре реформ - социальные  перемены, улучшение жизни населения, никаких лозунгов и призывов  жертвенного характера; качественные  позитивные достижения по принципу "шаг за шагом" (step by step).

В общем, эти тезисы мало отличаются от анализа, представленного выше, за исключением введения понятия "Пекинский консенсус". В "Пекинском консенсусе", как справедливо отмечает исследователь восточноазиатских стран профессор Я. М. Бергер, "экономика и управление нацелены на совершенствование общества, что полностью игнорируется "Вашингтонским консенсусом". В отличие от последнего, он порождает много абсолютно новых идей и подходов. Их извлекают из уроков, преподанных уничтожением культурной специфики вследствие глобализации в других местах". Рамо далее утверждает, что Китай прокладывает дорогу для других народов, стремящихся не только развиваться, но также "вписаться в мировой порядок таким образом, чтобы он позволил им быть подлинно независимыми, защитить свой образ жизни и политический выбор в мире с единственным крупным и мощным центром притяжения (имеется в виду США)".

Профессор Пекинского университета Чжан Вэй Вэй более осторожен в высказываниях, он пишет: "Прямо противопоставлять "Пекинский консенсус" "Вашингтонскому консенсусу" не совсем правильно. Китай, - утверждает он, - извлек из неолиберальной американской модели немало полезного, особенно в плане акцента на значении рынка, духа предпринимательства, глобализации, международной торговли. Но Пекин отстаивает свое право самому определять, когда, где и в какой форме использовать чужеземные идеи. Нельзя утверждать, что китайская модель не имеет недостатков, но она гораздо эффективнее американской модели в преодолении нищеты, в поддержке бедных и слабых слоев общества. Американская модель - это и осуществлявшийся в Черной Африке в 1980-х и 1990-х годах под эгидой МВФ "проект структурного регулирования", а также шоковая терапия в России. Идеологически мотивированная американская модель ориентирует на проведение радикальной и широкомасштабной демократизации и уделяет очень мало внимания конкретной местной ситуации. Ее сторонники полагают, что западные институты могут укорениться в неразвитых районах Черной Африки (Азии, России) и что либерализация возможна до создания системы социальной безопасности, до продуманной и поэтапной приватизации, т.е. до возникновения адекватных управляющих систем; они полагают, что демократизировать общество, государство - возможно до формирования политической культуры и правового общества. Все это ведет к серьезным издержкам". Это совершенно верные, объективные и справедливые выводы, подтвердившиеся реальной практикой тех стран, которые избрали "Вашингтонский консенсус" как программу своего развития в 1980-1990-х гг. и обрекли свои пароды на бедствия и страдания.

В китайской модели выделяются, по мнению Чжан Вэй Вэя, следующие основные моменты. Во-первых, определяя соотношение между реформами, развитием и стабильностью, Китай на передний план выдвигает стабильность. Во-вторых, в качестве главной задачи модернизации ставится ликвидация нищеты. В-третьих, смелое и одновременно осторожное обновление институтов ведется на основе эксперимента, на базе непрерывного учета и использования "своего" и "чужого" опыта. В-четвертых, реформы осуществляются поступательно, несовершенные институты не разрушаются, а постепенно реформируются. В-пятых, устанавливается четкая очередность приоритетов: сначала более легкие реформы, потом более трудные; сначала в деревне, потом в городе; сначала в приморье, потом внутри страны; сначала в экономике, потом в политике. В-шестых, они проводятся без слепого подражания, избирательно используются преимущества чужого опыта.

Подвергая критике противников китайских реформ, Чжан Вэй Вэй пишет, что свои проблемы Китай не может решить, лишь опираясь на аналоги западных демократических институтов, так как последние нельзя рассматривать как абсолютные и универсальные ценности. Так, во многих сопоставимых с Китаем развивающихся странах и странах с переходной экономикой, использующих демократические институты западного образца, в частности в Индии, Филиппинах, Аргентине, России и Украине, коррупция получила обширное распространение, намного превышающее ее размеры в Китае; не говоря уже о так называемых демократических странах в Африке. В этих странах коррупционеры обретают реальную политическую власть и легальный "защитный зонтик", используя подкуп избирателей и популизм под знаменем демократии. В частности, в России, стране с переходной экономикой, резкая политическая трансформация привела в свое время (ельцинский период) к полному параличу правительства, что вызвало новую волну неудержимого роста коррупции. Возросла коррупция также в Южной Корее и на Тайване, применявших модели западной демократии, тогда как Сингапур и Гонконг, где не прибегали к западным стандартам, стали примерами самой успешной в Азии борьбы с коррупцией. Здесь были созданы правовое общество и эффективные антикоррупционные механизмы, их стандарты рассматриваются как одни из наиболее конкурентных в мировой экономике.

Известный (в том числе на Западе) профессор Хуан Пин пишет, что Китай стремился осуществить индустриализацию посредством коллективизации, кооперации, государственно-частного хозяйствования. Следует отметить, что, по его мнению, Китай является не только национальным государством, но также и целым континентом, сопоставимым по масштабам с Европой. В Китае долгое время сосуществуют разные формы хозяйства, включая семейные, которые статистика не включает в "национальную экономику". Именно поэтому, хотя Китаю не раз предрекали экономический крах, предсказания эти не сбываются. Континентальную экономику нельзя сравнивать с "национальной экономикой" относительно небольшого национального государства. Еще более важно, по мнению Хуан Пина, то, что Китай - древняя цивилизация, сохранившаяся до наших дней. Она включает в себя не только ханьскую культуру, образуемую конфуцианством, легизмом, даосизмом и буддизмом, но также и многочисленные "малые культуры", "малые традиции". Под натиском модернизации многие традиционные феномены исчезают, люди в той или иной мере "вестернизировались". Но если иметь в виду не внешний фасад, а способ мышления, характер человеческих коммуникаций, то нельзя не признать, что традиции предков в китайском обществе сохраняются. В этом состоит один из секретов китайского пути развития. Мнение Хуан Пина отчасти отвечает на вопрос, почему так много зарубежных китайцев сохраняют столь тесные родственные, культурные, эмоциональные и хозяйственные связи со своим народом в Китае, почему так много работающих в городе крестьян, получая низкую зарплату, ежегодно переводят домой десятки миллиардов юаней. В связи с этим Хуан Пин ставит вопрос: не может ли понятие "сяокан" ("малый достаток") служить альтернативой понятию "модернизация"? Не лучше ли вести всестороннее, согласованное, устойчивое строительство такого общества, чем следовать западной модели развития и осуществлять модернизацию, разрушая природу и жертвуя чужими интересами? А после достижения "малого достатка" опять-таки не заниматься модернизацией, а вернуться к заветам предков, согласно которым человек должен следовать в конечном счете принципу "датун" ("великое единение").

Если без предвзятости (политической или культурной) посмотреть на путь, которым шел Китай с начала реформ, - пишет Хуан Пин, - то нельзя не признать, что он принадлежит только ему, Китаю. Как бы его ни называть - "китайской спецификой" или "начальным этапом социализма", он не повторяет никакую другую известную модель. Иное дело, что общественные науки пока по-настоящему не осознали этот факт, эту практику, не выдвинули собственных понятий, чтобы их объяснить. Понятия "общество малого достатка" и "гармоничное общество" сложились не в научных кругах. Тем не менее их нельзя воспринимать как чисто политические лозунги. Ими можно пользоваться как инструментами для анализа. С точки зрения Хуан Пина, поняв Китай, можно лучше постигнуть Азию и мир, нежели пытаясь трактовать их с европоцентристских позиций.

Другие китайские экономисты и политологи развивают разные положения китайского пути развития. С их точки зрения, нынешняя экономическая система Китая не является ни переходной, ни временной. "Китайская экономика - это смешанная экономика, возникшая на основе взаимодействия специфического политического строя Китая, его культурных традиций и экономического капитала", - пишет профессор Хун Чао Хунь. "Она не имеет ничего общего с переходом от аграрного общества к обществу индустриальному и от плановой экономики советского типа к экономике рыночной. Эго новая, самостоятельная экономическая формация, возникшая при взаимодействии видимой руки (власти) с невидимой рукой (рынком) и испытывающая влияние китайской культуры, Конфуция и Мэнцзи, культуры политических партий и товарной культуры". При такой посылке сама экономическая стратегия Китая должна носить "уникальный и неповторимый характер, принципиально не соответствующий рекомендациям, которыми оперируют исследователи, считающие себя адептами транзитологии". Такой подход в целом разделяет другой известный китайский экономист Линь И Фу. По его мнению, "многие выдающиеся экономисты мира пришли к неправильным заключениям по поводу ряда явлений, обнаружившихся в процессе осуществления политики реформ и открытости в Китае, именно вследствие пробелов в современной экономической науке". При этом все экономисты Китая решительно отмежевываются от неолиберализма как доктрины экономической политики. Так, профессор Юй Кэпин достаточно жестко высказывается в отношении неолиберализма, составляющего основу "Вашингтонского консенсуса" и родственных ему латиноамериканской и восточноазиатской моделей. Он делает значительный акцент на специфике китайской модели (которая, кстати сказать, для него является идентичной понятиям "китайский путь", "китайский опыт", "специфический китайский путь социализма"). Но Юй Кэпин пишет и о ее кардинальных отличиях от западных моделей развития прежде всего в следующих четырех областях:

1) в системе собственности. Китай не проводит тотальной  приватизации, но стоит за многоукладность  при ведущей роли общественного  сектора (т.е. речь идет о смешанной  экономике);

2) различия покоятся в  способе размещения ресурсов. В частности, хотя Китай избрал рыночную экономику, регулирующая роль и вмешательство государства в экономику здесь играют решающую роль по сравнению с регулированием в западных экономиках;

3) еще более очевидны  различия в политике - Китай не  приемлет западный парламентаризм  и принцип разделения властей; у Китая свое понимание многопартийности, разделения властей и народовластия, которые намного ближе духу  народа;

4) в политической идеологии, где ведущее место по-прежнему  принадлежит марксизму, допускается  существование иных идейных течений, которые возникают в китайском  обществе.

Особенности современного политического строя в Китае настолько важны для Юй Кэпина, что он включает в китайскую модель не только пореформенный, но и дореформенный опыт. По сто словам, уже Мао Цзэдун начал нащупывать собственно "китайский путь к социализму", а проложенный Дэн Сяопином курс на реформы и открытость базировался на исканиях Мао Цзэдуна. Все социальное развитие КНР после 1949 г. рассматривается им как процесс китаизации социализма, формирования китайской модели социализма, который включает в себя как дореформенный традиционный социализм, так и пореформенный социализм с китайскими особенностями.

Но в то же время успех китайской модели развития объясняется как раз тем обстоятельством, что, базируясь на специфике страны, она полностью использует достижения человеческой цивилизации. Соответственно, ценность китайской модели Юй Кэпин усматривает в том, что она открывает дуть "к модернизации национального государства, обогащает знание человечества о законах и путях социального развития, способствует многообразному развитию цивилизации в период глобализации". Но при этом китайский путь нельзя рекомендовать другим развивающимся странам. Простое повторение китайской модели или китайского пути Юй Кэпин считает маловероятным именно в силу их специфичности.

При этом Юй Кэпин отвергает, во-первых, отождествление западных ценностей с общечеловеческими, во-вторых, утверждение "о несовместимости" последних с китайской спецификой. Особенно наглядно это проявляется в отношении к демократии, вызывающем наибольшие споры; демократия, по его мнению, не может служить исключительно прерогативой развитых капиталистических стран Запада. Китай также стремится к демократии, но к специфически китайской социалистической демократии. Она имеет как общие черты с западной демократией, так и качественные отличия. Любая демократия предполагает наличие законности, выборов, контроля, участия. В этом состоит общее начало. Но все эти компоненты в общем имеют и свою китайскую специфику, которая коренным образом отличается от западной, поскольку покоится не на двухсотлетием опыте Европы, а на опыте пяти тысячелетий развития китайского народа, сохранившего свои культуру и дух нации.

Такая позиция совпадает с официальной линией китайских властей. Выступая 18 декабря 2008 г. на торжественном собрании, посвященном тридцатилетию III Пленума ЦК KПK 11-го созыва, провозгласившего курс на реформы и открытость, лидер страны Ху Цзиньтао заявил, что в мире нет одинаково пригодных для всех, готовых и неизменных путей и моделей развития. "Мы не можем, - отметил он, - превращать те или иные книжные суждения в догмы, связывающие наше мышление и наши действия, равно как и не можем считать то, что доказало свою эффективность на практике, совершенной и непогрешимой моделью. Необходимо постоянно совершенствовать наш путь и модель развития в соответствии с новыми изменениями во внутренней и внешней обстановки в мире".

Стержнем китайской модели в любых ее трактовках является сочетание твердой авторитарной власти и рыночной экономики. Это готовы признавать люди, придерживающиеся самых разных идейных и политических ориентаций. Однако такой констатации недостаточно для понимания сути модели и особенно того эффекта, который практически почти неизменно дает ее применение на протяжении уже трех десятилетий. Такая констатация способна в лучшем случае служить лишь некоторой отправной точкой для дальнейшего анализа. Главное состоит в том, что в Китае непрерывно ищут и находят оптимальные способы соединения и взаимодействия государства и рынка. Иными словами, это не раз и навсегда заданная модель, она непрерывно обновляется и модифицируется применительно к тем или иным задачам. Каждый раз, для каждых конкретных преобразований экспериментально определяются необходимые и достаточные меры участия государства и рынка в модернизации экономики и общества в той или иной области, на каждом отдельном участке.

Инициаторы китайских реформ изначально отказались от скованности любыми догматами, левоортодоксальными или ультралиберальными, что позволяет им избегать крайностей и находить взвешенные и сбалансированные решения сложнейших проблем переходной экономики. При этом они стараются подходить к проблемам комплексно, совмещая интересы повышения экономической эффективности и конкурентоспособности с иными, не менее важными интересами, включая, например, обеспечение социальной стабильности и государственной безопасности. Поэтому разгосударствление экономики здесь не имело характера массовой и повальной приватизации, а приняло форму тщательно продуманной стратегии. Этим обусловлен долгий и сложный процесс реформирования государственного сектора. На этой базе и возникла смешанная собственность, большинство государственных предприятий стали участниками рынка, но одновременно под контролем государства остались самые важные отрасли хозяйства. Не менее сложным был путь преобразования деревни. В ней существуют значительно более выраженные чем в городе промежуточные формы перехода к рынку в виде подрядной организации хозяйства, сохраняющей государственный контроль за земельной собственностью, но допускающей относительную и обширную самостоятельность хозяйствования. В последнее время стали приниматься определенные меры, стимулирующие регулирование подрядных отношений на селе, но о планах купли-продажи земли никто не высказывается; их попросту не существует - они не актуальны при модели развития, адекватной интересам населения.