Гиляровский – король репортажа

Содержание

1. Введение

2. Гиляровский – король  репортажа

3. Гиляровский и литература

4. Заключение

5. Список литературы

1. Введение

В конце XIX – начале XX веков  трудно было в Москве найти человека, не знавшего дядю Гиляя – известного публициста и бытописателя Владимира Алексеевича Гиляровского. Громадный, похожий на циркового борца, Гиляровкий совершенно не укладывался в привычный образ вечно спешащего репортера, стремящегося раскопать что-то сенсационное. Создавалось впечатление, что к этому внешне неторопливому человеку все сенсации стекаются сами, не даром же он знал все, что происходит в Москве – от ночной поножовщины на Сухаревке, о которой и духом не ведала полиция, до предполагаемого приема у генерал-губернатора, организацию которого тот только что успел обсудить с приближенными.

Дядя Гиляй был не просто популярен, он был любим москвичами. Ему везде были рады, будь то светский прием, актерская вечеринка или воровской кутеж в притонах Тишинки. Его появление в «ночлежках» не вызывало переполоха, беглые каторжники не бросались с нар наутек. Его знали, приходили в Столешники по разным делам и причинам. Чтоб сообщить об очередном происшествии, иногда в надежде просто получить двугривенный, поесть, иногда пожаловаться – «Пропишите их, моих обидчиков», попросить помощи. Информация обитателей трущоб была исключительно правдивой, очень важной для репортерской работы, особенно пока не появились телефоны. Дядя Гиляй называл нищих хитровцев «мои корреспонденты».

Многим казалось, что дядя Гиляй – неизменный атрибут Москвы, как Кремль или собор Василия Блаженного. Но эта незыблемость положения и искренняя признательность москвичей появились не сразу, они были завоеваны повседневным трудом, талантом и любовью к первопрестольной и её жителям.

2. Гиляровский – король репортажа

Родился Владимир Гиляровский  в небольшом хуторе в Вологодской  губернии 8 декабря (26 ноября) 1853 года. Однако, в 2005 году стало известно, что именно 1855 год значится в метрической книге церкви села Сяма, где крестили Владимира, появившегося на свет 26 ноября по старому стилю и крещённого 29 ноября. По мнению архивистов, ошибка справочников и энциклопедий могла быть вызвана статьёй, которую Гиляровский опубликовал в 1928 году к своему, как он считал, 75-летию.

Вскоре семья перебралась  в Вологду, где его отец получил  должность станового пристава. Владимир предпочитал носиться по улицам города или пропадать на рыбалке, чем  корпеть над учебниками, поэтому  уже в первом классе гимназии был  оставлен на второй год. Со временем с  учебой дела вроде бы наладились, появилось  увлечение цирком (освоил акробатику и джигитовку) и литературой, а  его стихи, особенно, если они касались школьных шалостей и учителей, на ура  встречались одноклассниками.

В 1871 году, провалив экзамены, Гиляровский сбежал из дома. Для  него начался период многолетних  странствий, позволивший будущему писателю глубоко познать жизнь со всеми  её радостями, трудностями и откровенными мерзостями. Он бурлачил на Волге, работал  грузчиком в порту, недолгое время  учился в юнкерском училище, гонял  табуны, служил пожарным и даже осуществил детскую мечту – выступал наездником в цирке.

С 1875 года служил актером  в провинциальных театрах: выступал сценах Тамбова, Воронежа, Пензы, Рязани, Саратова, Моршанска, Кирсанова и др., пока в 1877 году, в период русско-турецкой войны, добровольцем не отправился воевать на Кавказ. Воевал доблестно, о чем свидетельствует Георгиевский крест. Этой наградой Гиляровский всегда гордился, хотя в мирной жизни надевал её редко, обычно он носил на груди только георгиевскую ленточку.

После демобилизации Гиляровский  в 1881 году поселился в Москве, где  устроился работать в театр, но вскоре решил посвятить себя только литературе и журналистике. Стоит отметить, что писал он постоянно, а небольшие  наброски, сделанные во время многочисленных странствий, со временем превратились в полноценные литературные произведения. В Москве начал печататься в «Русской газете», затем работал репортёром в «Московском листке», также писал для «Русской мысли», юмористических изданий «Осколки», «Будильник», «Развлечение». Вскоре его острые злободневные заметки и зарисовки стали появляться во многих московских изданиях.

Его корреспонденции из Орехова-Зуева  о пожарах на фабрике Морозовых  в 1882 году стали целью докопаться до истинных причин трагедии. Гиляровский  проник на фабрику под видом рабочего, толкался в очередях по найму, ко всему  прислушивался и приглядывался. Публикации в газете наделали много шума. Генерал-губернатор приказал арестовать и выслать автора. В подмосковном селении Гуслицы и в некоторых деревнях рязанской области ему пришлось столкнуться с кустарными артелями, которые делали спички. Это производство было организовано крайне примитивно – у рабочих кровоточили дёсны, выпадали зубы. Гиляровский, который в бытность работал на белильном заводе и на себе испытал вредный труд, был возмущён. «Московский листок» отказался печатать его репортаж, но он отнёс его в другую газету и добился всего – кустарное спичечное производство было прекращено.

Благодаря Гиляровскому стали  известны подробности Кукуевской катастрофы - крушения поезда над Орлом на Московско-Курской железной дороге в 1882 году. Причины и последствия этой трагедии пытались замолчать. Незамеченным проник репортёр в специальный поезд, предназначенный для железнодорожного начальства, которое выехало для расследования катастрофы. Две недели провёл Гиляровский в страшной могиле, куда рухнул поезд вместе с людьми в результате того, что насыпь оказалась размытой сильным ливнем.

Оперативность Гиляровского хорошо иллюстрирует следующий случай. Было это в 1885 г. «В поисках сенсации для «Голоса Москвы» В. М. Дорошевич  узнал, что в сарае при железнодорожной  будке близ Петровско-Разумовского зарезали сторожа и сторожиху. Полный надежд дать новинку, он пешком бросился на место происшествия. Отмахав верст десять по июльской жаре, он застал еще трупы на месте. Сделав описание обстановки, собрав сведения, он попросил разрешения войти в будку, где судебный следователь производил допрос.

  — Я обратился к  уряднику, — рассказывал он,—  ...караулившему вход, с просьбой  доложить следователю обо мне,  как вдруг отворилась дверь  будки, из нее быстро вышел  кто-то — лица я не рассмотрел  — в белой блузе и высоких  сапогах, прямо с крыльца прыгнул  в пролетку, крикнул извозчику  — лихач помчался, пыля по дороге.

  - Меня, — продолжал  рассказ В. М. Дорошевич, —  принял судебный следователь  Баренцевич, которому я отрекомендовался репортером: «Опоздали, батенька! Гиляровский из «Русских ведомостей» уже был и все знает. Только сейчас вышел... Вон едет по дороге!» Я был оскорблен в лучших своих чувствах...».

Он был на Ходынском  поле в день коронации и оказался в самом пекле ходынской катастрофы. Вырваться из спрессованной многотысячной  обезумевшей толпы оказалось  нелегко даже такому сильному человеку, как Гиляровский. Но уже утром  следующего дня он был здесь. Единственной статьёй о Ходынке, которая появилась 26 мая 1896 года, была его статья в «Русских ведомостях».

В 1899 году Гиляровский принял участие в международных разоблачениях. Оказавшись в Белграде, во время  покушения на сербского короля Милана, он принимает решение разоблачить  этого немецкого ставленника  перед лицом мировой общественности. Текст составленной им телеграммы гласил: «Милан придумал искусственное покушение  с целью погубить радикалом. Лучшие люди Сербии арестованы. Ожидаются  казни». Гиляровский переписывает этот текст по-французски и отсылает в  редакцию «России», где в это время  заведовал отделом. На Белградском  почтамте телеграмму, естественно, задержали. Но с помощью друзей журналист  переправился за Дунай и отправил телеграмму с первой венгерской пристани. На следующий день она появилась  в газете за подписью Гиляровского и обошла всю мировую прессу. Цель была достигнута – Милан исчез  из Сербии.

Репортажи Гиляровского неизменно  вызывали общественный резонанс, но все  не дотягивали до полноценных расследований  в силу самой специфику жанра  репортажа и того, что Чехов, говоря о Гиляровском, называл «трескучими  описаниями». Но несмотря на это, всего несколько лет потребовалось Гиляровскому, чтобы из обычного репортера превратиться в знатока московских нравов, которого сначала за глаза, а затем и в открытую стали уважительно называть дядей Гиляем.

В. А. Гиляровский одновременно работая в газетах, редактировал и собственное издание — «Журнал спорта».

В «Москве газетной» Гиляровский  писал: «...по осеням уезжал в южно-русские степи на Дон или Кавказ. Больше всего в этих местах я метался из зимовника в зимовник*[Зимовник – конный завод] задонских степей, ночуя иногда даже в грязных калмыцких кибитках.

Здесь я переживал далекое  прошлое, объезжал как простой табунщик, неуков, диких лошадей, прямо у  табуна охотился в угон за волком с  одной плетью»...

О жизни калмыков Гиляровский  подробно рассказывает в очерке «В задонских степях», а также в  рассказе «Суслик».

Эти поездки давали много  интересного и полезного материала  для «Журнала спорта». В течение 1903 года на его страницах можно  было прочитать корреспонденции  Гиляровского под общим заголовком «Проездом», где идет рассказ о  его встречах с коннозаводчиками, кавалеристами, спортсменами, устройстве ипподромов и организации соревнований в других городах и т. д. При  этом надо отметить оперативность, с  которой доходили до читателей репортажи. Публикуются материалы Гиляровского из Сербии, с Дальнего Востока, из Харькова, Киева.

К сожалению, в конном спорте в то время наблюдались случаи подлога, откровенного мошенничества. Например, перед скачками коней поили  вином, что как допинг возбуждало и приводило к высоким результатам. Гиляровский в «Маленьком фельетоне» в 1903 году убеждает читателей в том, что русский рысак может скакать  хорошо и без допинга, применение которого недопустимо в спорте.

В 1902 году в состязаниях  рысистых лошадей в Петербурге и  Москве несколько раз выиграла лошадь Рассвет. Однако небывалая резвость и сходство в сложении лошади с  американскими рысаками дали повод  заподозрить, что лошадь, бежавшая под  именем Рассвет, в действительности американская. А при таком происхождении, по нормальному уставу общества охотников  конского бега, она не могла участвовать  в состязаниях на все те призы, которые ею были выиграны, так как  они в беговых обществах назначались  исключительно для лошадей рысистой породы, рожденных в России. Этот подлог Гиляровский разоблачает в статье «Памятка прошлого года».

Однако жизнь издания  вскоре оборвалась. В конце семидесятых  годов 19 века секретарь Московского  скакового общества М. И. Лазарев  познакомился за границей с тотализатором  и ввел его на скачках. На страницах  газет и журналов началось бурное обсуждение нововведения. «Журнал спорта»  открыл свои страницы для всестороннего  обсуждения тотализаторского вопроса. В 1901 году вышел материал «Коннозаводство, спорт и тотализатор», в 1902 году в ряде номеров — статья «История тотализатора», а в 1903 году - статья «Памятка прошлого года». Сам Гиляровский был против тотализатора. Он критиковал московское дворянство за нерешительность в отношении уничтожения тотализатора. Правительство же всячески поощряло катализатор, так как это было выгодно для казны. Журнал же открыто боролся с этим. На редакцию посыпались кары. Цензура ставила различные препятствия в публикации острых материалов. В 1905 году журнал закрыли.

В редакциях массовых городских  газет, юмористических журналов Гиляровскому приходилось сталкиваться с непорядочностью  журналистов, искажением правды ради красного словца, ради сенсации. Он осуждал подобные случаи, считая их недопустимыми в  работе журналиста, особенно репортера-хроникера.

Его выступления в начале XX в. по поводу невысоких нравов, недобросовестности журналистов массовых газет не так  многочисленны, но тем не менее весьма поучительны. Вопросы профессиональной работы репортеров он затронул не только в книгах воспоминаний, но и в статьях-репортажах: "По собственной неосторожности", "Три тысячи бритых старух", "А вы говорите...". В них автор высмеивает штампы в репортерской практике, издевается над хлестаковщиной, враньем, характерным для части журналистов того времени, вскрывает серьезные недостатки в работе репортеров по уголовным делам.

Так, в статье "По собственной  неосторожности", рассказывающей о  гибели железнодорожного служащего  на Казанской железной дороге, Гиляровский  предупреждает коллег от штампованных заключений, мешающих верно представить факт или трагическое происшествие. В журналистской практике, отмечает Гиляровский, всюду при всех заводских калечениях, железнодорожных, фабричных и прочих в протоколах пишут "по собственной неосторожности". И эта формула повторяется затем на газетных страницах без проверки. А ведь такая формула часто оставляла потерпевшего или его семью без помощи, без пенсии, а виновника увечья, гибели человека — без наказания. Гиляровский, расследуя конкретный случай увечья кондуктора на Московско-Казанской железной дороге, нашел и специально опросил ряд свидетелей происшествия, и все они в беседе опровергали предположения, что человек погиб "по собственной неосторожности". Его столкнул под колеса безбилетный пассажир, который сумел скрыться с места происшествия. В конце заметки он приводит слова жены кондуктора, которую встретил в больнице: "без ног теперь... столкнули под поезд... дети дома... один кормилец", и заканчивает от себя: «Господа репортеры, будьте осторожнее "по собственной неосторожности"».

Еще ярче его статья-репортаж "Три тысячи бритых старух". Это  была настоящая газетная "утка". Случайно за завтраком в ресторане  Гиляровский услышал, что новая  газета "Русь" А.А. Суворина-сына опубликовала сенсационное сообщение о том, что  в петербургской богадельне у  Смольного было произведено поголовное бритье старух в целях дезинфекции. Коллеги-журналисты посмеялись, а Гиляровский  взял извозчика и поехал к Смольному, нашел богадельню и стал расспрашивать  встречных, как живут старики  и старухи в богадельне и бреют  ли там старух. "У нас, батюшка, не каторга, а богадельня", — ответила одна почтенная дама. Сторож отверг такой факт, и, наконец, смотритель богадельни провел его по комнатам и ничего подобного тому, что было напечатано в газете, он не обнаружил. Вранье! «Ивану Александровичу Хлестакову надо было поучиться такому вранью у репортера газеты "Русь"!» — заканчивает статью-репортаж Гиляровский.