Основы журналистики

Для примера обратимся к опыту  ленинградского КИЖа им.1 В. В. Воровского. Один из его бывших студентов, позднее  — выпуск-J ник и преподаватель Ленинградского университета П. С. Карасев в я своих воспоминаниях о предвоенном времени писал так: «Это было хорошее учебное заведение, в нем преподавали многие крупнейшие ученые университета...» На пяти его отделениях приступили к заня- ] тиям 600 учащихся: газетчиков, радиокорреспондентов, издатель-Ш ских работников. Была открыта собственная аспирантура для подгов товки научных и преподавательских сил, наряду с дневной формой обучения стала развиваться заочная. КИЖ получил хорошее техни-Я ческое оборудование, теоретические занятия сочетались с активной практической и общественной деятельностью студентов. В 1940 г. срок обучения в КИЖе был доведен до четырех лет.

Такая методика обучения для студентов  означала поворот в жизни. Для  многих из них в подлинном смысле слова открывалась дорога к знанию, просвещению, культуре. Не менее решительно!] менялся и профессионально-культурный уровень прессы. В архивных фондах середины 30-х годов хранятся личные дела слушателей газетных курсов, рассчитанных на сотрудников местных газет. Познакомимся с некоторыми автобиографиями (исправлены ошибки в правописании, которыми пестрят эти рукописи, и пропуще-| ны фрагменты текстов).

«Родился в семье крестьянина, малоимущего середняка. В такие | тяжелые годы мне пришлось проводить  свое детство, много раз приходилось сидеть без хлеба. Поступил в сельскую школу, отучившись 4 года, имея желание учиться, меня родные не отпускали ввиду неимения средств. Я у родных отпросился, и они отпустили. | Я проучился 2 года, после чего отработал в совхозе. В 1931 году вместе с родными участвовал в организации колхоза. Работал зам. предколхоза и предколхозом. С предколхоза снят и взят на работу 8; редакцию инструктором».

«В 1917 году отец уехал в армию, откуда не вернулся. С 1928 года! по 1932 год работал  единоличником на пашне. В 1932 году органи-|

зовался колхоз в нашей деревне, я из первых вступил. Колхоз меня командировал на курсы счетоводов, окончил двухмесячные курсы на хорошо. Организовал первичную  комсомольскую организацию, где  меня избрали комсоргом...»

«В 1930 году РК ВЛКСМ меня рекомендовал на двухмесячные курсы избачей (так назывались работники изб-читален — предшественников сельских клубов. — С. К.). Был введен в состав бюро РК ВЛКСМ и исполнял обязанности культпропа и затем заведующего массово-производственным отделом. Осенью 1932 года РК ВЛКСМ меня рекомендовал в редакцию районной газеты».

К 20-летнему возрасту многие новоиспеченные газетчики приобретали немалый жизненный опыт, но культурно-образовательный, а тем более профессиональный их багаж оставался крайне бедным. Перелистывая личные дела, мы видим в графе «образование»: пятилетка, семилетка, рабфак, два класса техникума, неоконченная сельская школа, трудовая школа... В графе «стаж газетной работы» чаще всего встречаются: «год», «меньше года», а то и вовсе — «нет». По данным обследований, в конце 20-х годов высшее образование в среднем по стране имели 13% газетчиков, неоконченное высшее и среднее — 52, неполное среднее и ниже — 34, домашнее — 1%.

На этом фоне деятельность КИЖей  стала новой ступенью культурного и профессионального роста прессы. С точки зрения методики обучения, она фактически ознаменовала выбор основной модели журналистского образования, чертами которой являлись разносторонняя общеобразовательная подготовка, солидные теоретико-профессиональные курсы плюс прочная связь с редакционной практикой. Данная модель доказала свою жизнеспособность в сравнении с краткосрочными курсами и школами прикладного назначения. Она тяготела к университетской системе обучения. Закономерно, что с началом 40-х годов некоторые КИЖи (в Алма-Ате, Свердловске) влились в государственные университеты на правах факультетов. Такое решение готовилось и в Ленинграде, но в военные годы здешний институт был отправлен в эвакуацию и эшелон с ним попал под бомбежку. В Москве ВКИЖ прекратил существование незадолго до войны.

Одновременно с развитием сети журналистского образования Укреплялась  его научно-теоретическая и учебно-методическая база. Недостаток учебной литературы ощущался в течение многих десятилетий, этот «голод» испытывает и нынешнее поколение студентов. Однако неверно было бы думать, что книги в помощь учащимся стали выходить только в последние десятилетия.

Во-первых, в 20-е годы началась и  затем была энергично продол-практика издания литературы в помощь рабочим и сельским

15

корреспондентам, которые, согласно политической установке тех лет, рассматривались  как главная опора редакций. Столичные  и провинциальные издательства регулярно  выпускали книги, бро-Я шюры, сборники с «говорящими» названиями (Лобовский А. Рабо-1 чие и газета. Основы рабкоровской работы. Харьков, 1926; Вехам-кин Г. А. Селькор и газета. Руководство для селькоров, о чем и как писать в газету. М.; Л., 1925; Справочная книга рабкора. М., 1926; Шагин В. Н. Живая газета в рабочем клубе. Л., 1924 и даже — ТеодоШ ронский С. А., Шипилин Л. В. В помощь физкультурнику — коррес-1 понденту. М.; Л., 1931). Широко издавалась инструктивная литера-в тура, содержавшая партийные и государственные документы по вопросам работы с рабселькорами. Для корреспондентов и редак-Я торов своего рода заочными курсами служили многочисленные книги и статьи в профессиональных журналах, в которых излагалШ ся опыт лучших редакций страны. Назовем, например, увлекательЯ ную для профессионала книгу Усас-Водкина «Мужицкая газетаЯ Из истории одного опыта» (Л., 1926). Автор — редактор уездной «Деревенской газеты», выходившей в Гдовском уезде (ныне -Псковская область), — рассказывал, как благодаря своему искреннему уважению и знанию селянина редакция добилась внимания, интереса и массового сотрудничества в издании со стороны сельсЯ кого читателя. Здесь же надо упомянуть мемуары ветеранов рабко-1 ровского движения (Онипко К. К. Записки старого рабкора. Симферополь, 1932; Осипов М. Пути рабочего корреспондента. М.; Л., 1925; Шейнин М. А. Рабочие корреспонденты. М.; Пг., 1923; и др.). Во-вторых, хорошо была поставлена публикация статистичес-. ких и иных исследовательских материалов, касающихся прессы. I Они и сегодня представляют интерес как источник тщательно сгруппированной фактической информации о состоянии системы печати, журналистских кадров, материальном обеспечении редакций (Наша печать. М., 1925; Периодическая печать СССР и рабселькоровское движение между XV и XVI съездами ВКП(б). М., 1930; Лицо сельской низовой печати. М., 1931 и др.). Усилиями энтузиастов, получивших поддержку органов политического руководства страны, в 20-х годах начали проводиться исследования восприятия газетного слова массовой аудиторией, которые фактически положили начало отечественной социологии журналистики (см., например, работы Я. Шафира). Появились первые очерки истории печати (Л. М. Клейнборт), теоретические обобще! ния газетного опыта (С. Б. Ингулов, М. А. Рафаил и др.), «СистеЯ матический указатель книг и статей по журналистике» Н. М. Св мова. Публиковались и работы об опыте и теориях зарубежной прессы. Между прочим, одна из них — «За кулисами французской

16

печати» — была выпущена в 1926 г. Госиздатом в переводе О. Э. Мандельштама.

В-третьих, научно-методические разработки, непосредственно адресованные системе журналистского образования, начали выходить из печати вскоре после революции, и некоторые из них выполнялись на очень высоком уровне. Такой была прославленная, без преувеличения, книга одного из организаторов печати и журналистской школы П. М. Керженцева «Газета. Ее организация и техника» (М., 1919). Автор, будучи талантливым редактором и директором РОСТА, оставил след не только в науке о журналистике, но и в теории управления. Он был специалистом по системному анализу социальных структур, и это качество его мышления нашло отражение в книге для журналистов. Она посвящена организации и культуре редакционного труда, о чем можно судить по заглавию, причем в ней реалистично, без идеологических шор анализировались и достижения зарубежной прессы. Выдержавшая несколько переизданий, работа Керженцева в течение десятилетий была настольной книгой для студентов и преподавателей. Не менее широкую известность заслужил учебник С. Н. Срединского «Основы газетного дела» (Пг., 1918). Московский ГИЖ с первых лет своего существования поставил и успешно решал задачу обеспечить студентов необходимой литературой (Справочная книга журналиста. М., 1923; Новицкий К. П. Газетоведение как предмет преподавания. М., 1924; Леви-дов М. Информация в советской прессе. М., 1924 и др.).

К 30-м годам появляется возможность  глубже и разнообразнее, чем ранее, разрабатывать вопросы профессионального мастерства. В прежнее время упор делался главным образом на преподавание первоначальных навыков газетного труда, а также на обучение организации редакционного актива. Постепенно в научных и учебных изданиях все больше внимания уделяется литературно-редакторскому качеству текстов, начинает складываться теория жанров советской прессы. Информация, корреспонденция, статья, очерк, обзор печати — все эти жанровые формы публикаций специально рассматриваются в учебном процессе и, соответственно, в литературе.

Огромную роль в повышении литературного  мастерства студентов и штатных газетных работников играл пример выдающихся публицистов того времени. Они охотно делились со студентами наблюдениями, выступали с обобщениями творческой практики. Например, беседы М. Кольцова во ВКИЖе и его выступления на профессиональных совещаниях включались в учебные пособия как отдельные главы, посвященные очерку, фельетону и памфлету. Это были в подлинном смысле учебно-методические разработки -

17

2 – 2802

I

с рекомендациями, разбором опыта, выводами теоретического характера, относящимися к новой общественной обстановке и новому типу прессы. Вот лишь один, показательный фрагмент из беседы «Фельетон в местной газете»: «Старый буржуазный фельетон в России обходился большей частью без сюжета. Обычно автор брал какую-нибудь, иногда самую расплывчатую тему и занимал-ся разговором в печати на эту тему, разговором или интересным или скучным, в зависимости от автора. Он нанизывал одну фразу на другую, и получалась этакая журчащая литературная болтовня, в которой некоторые фельетонисты, обладающие хорошим стилем, достигали высокого мастерства. В отличие от этого характерным и твердым признаком советского фельетона является почти всегда его резкая сюжетность... Эта сюжетность, эта установка на факт, являяясь главным признаком советского фельетона, является и главным его достоинством».

Стали активно формироваться и собственно теоретические концепции журналистской деятельности. Так, пионером в облает" психологии журналистики выступил выпускник ТИЖа В. А. Куз! мичев. Его книги «Организация общественного мнения» (М.; Л., 1929) и «Печатная пропаганда и агитация» (М.; Л., 1930), написанные с учетом достижений мировой науки о прессе, до сего дня не утратили своей познавательной ценности. Группа ученых выступила с идеей создания теоретического направления, которое они назвали «газетоведение» (Проблемы газетоведения. М., 1930).. Они объединились на почве интереса к технике и культуре работы с газетной информацией, причем авторы не отрицали положительных сторон в практике буржуазной журналистики новостей. Однако политическая конъюнктура тех лет не позволила развиться данному направлению исследований и преподавания. Разработчиков газетоведения — М. Гуса, А. Курса, Ю. Бочарова и др. — обвинили в буржуазности воззрений и отклонении от линии партии £ области печати. Как говорилось в критических обзорах, публиковавшихся в профессиональных и массовых изданиях, «характерной чертой этих "теорий" печати было отрицание классового характера газеты, стирание коренного различия между пролетарской и! буржуазной газетой. Они искали формально-логических "понятий"] о "газете вообще", одинаково годных и для буржуазной, и для1 пролетарской газеты». Господствующее положение в теоретичес-1 кой, учебной и массово-популярной литературе о прессе прочно заняли ее идейно-политические характеристики, а также методы! организаторского участия в социалистическом строительстве.

Несмотря на такие передержки в  конкретных случаях и чрезмерную, по теперешним меркам, политизацию образования в це-

18

лом, оно все же непрерывно развивалось, совершенствовалось, становилось стройнее и богаче по содержанию. Мы видим, что журналистское образование в нашей стране все больше приближалось к тому уровню, когда оно должно было перейти к университетам с их мощной интеллектуальной базой. В этом отношении характерно, что уже в 20-е годы на обществоведческих факультетах МГУ велась подготовка сотрудников печати, в Ленинграде на факультете языкознания и материальной культуры были организованы занятия по истории, теории и практике газетного дела и книговедению, а также журналистская практика студентов-филологов, в 1926 г. появилась кафедра газетного дела и обсуждался вопрос об открытии самостоятельного факультета журналистики. Значит, переход образования на университетскую систему был подготовлен и с точки зрения традиций самих университетов.

Внедрение журналистики в университеты на новом этапе началось с создания соответствующих факультетов (Минск, 1944 г.) или чаще всего отделений при филологических факультетах (Ленинград и Свердловск, 1946 г., Москва, 1947 г. и т.д.) и кафедр. По долгу преемственности традиций современным студентам (да и молодому поколению преподавателей) надо знать имена организаторов этих учебных центров. Система журналистского образования складывалась благодаря подвижническим усилиям целой когорты талантливых педагогов. Для сотрудников редакций в России, странах СНГ и за рубежом эти люди стали символами университетской юности, им посвящаются поэмы, о них рассказывают легенды, хотя многие из ветеранов первых послевоенных десятилетий и по сей день находятся в рабочем строю. Здесь удастся назвать лишь малую часть этих замечательных специалистов, но в своих университетах студенты, конечно, познакомятся с гораздо более подробными «историями в лицах». Отделения, факультеты, ведущие кафедры создавались и завоевывали признание под руководством Э. С. Багирова, К. И. Былинского, Б. И. Есина, Я. Н. Засур-ского, А. Л. Мишуриса, В. Д. Пельта, Е. П. Прохорова, Е. Л. Худякова (Москва), В. А. Алексеева, А. Ф. Бережного, В. Г. Березиной, Б. А. Вяземского, Н. П. Емельянова, А. В. Западова, П. Я. Хавина (Ленинград), В. Н. Фоминых, В. А. Шандры (Свердловск), Е. А. Ла-зебника, А. 3. Окорокова, Д. М. Прилюка (Киев), В. И. Здоровеги, И. Т. Цьоха (Львов), Т. Э. Эрназарова (Ташкент), Г. В. Булацкого, Б. В. Стрельцова, М. Е. Тикоцкого (Минск), Г. В. Колосова (Алма-Ата), Г. В. Антюхина (Воронеж), Я. Р. Симкина (Ростов-на-Дону)...

В задачи нашего курса не входит подробное  воссоздание роста системы образования  в количественном и качественном отноше-чии. Достаточно сказать, что  на протяжении всех послевоенных

19

десятилетий этот рост был, и сегодня  он не остановился, а даже усилился. В 50—60-е годы отделения, состоявшие первоначально из двух-трех кафедр, преобразовывались в факультеты с гораздо более разветвленной структурой. Одновременно возникали все новые отделения и специализированные кафедры в вузах республиканских и областных центров. В советское время государственная , система образования дополнялась высшими партийными, комсомольскими и профсоюзными школами, а в наши дни — главным  образом коммерческими учебными заведениями.

Указать точное число всех российских школ журналистики, при их нынешнем разнообразии, не представляется возможным. По приблизительным оценкам оно  составляет не менее сотни. Численность  же студентов в каждой из них колеблется от десятков до сотен, а в крупнейших вузах — до тысячи и более человек. РазветвЛ ленную структуру приобрели и формы обучения: наряду с дневными потоками существуют вечерние и заочные, кроме пятилетие ней (дипломной) подготовки возникли четырехлетняя (бакалавриат) и послевузовская (магистратура и второе высшее образование), параллельно с полной формой развиваются краткосрочные i варианты, наконец, используются преимущества дистанционногс обучения и филиалов университетов в малых населенных пунктах!