Шпаргалка по "Журналистике"

Наибольшего внимания в первое десятилетие  заслуживает новый журнал Карамзина «Вестник Европы» (с 1802 г.). Несмотря на политический консерватизм Карамзина, его журнал – явление примечательное. Прежде всего потому, что в нем появился отдел «Политика». Журнал носил характер литературно-политического, что было ново и перспективно. В момент нарастания агрессивных намерений Наполеона Карамзин успешно вел отдел иностранных новостей. Во внутриполитических вопросах его позиция укладывалась в либеральную платформу царя Александра I: Карамзин требовал более гуманного отношения к крепостным, осуждал жестокосердие помещиков, но не более. Руководящая роль русского дворянства в делах государства для него была несомненна. Карамзин хорошо знал свою аудиторию – грамотного провинциального помещика, дворянина-горожанина – и успешно удовлетворял их интересы. В литературном отделе печатал произведения сентиментального направления, чем обеспечивал симпатии грамотных женщин-дворянок. При этом Карамзин ориентировался на высокие эстетические нормы, и журнал его был интересен для образованного общества. Внешнеполитический комментарий, мелкие заметки исторического характера, повести – наиболее интересные материалы его журнала. Он создал своего постоянного читателя, добился живости изложения, усовершенствовал русский литературный язык. Однако с уходом Карамзина в 1803 г. из журнала «Вестник Европы» потерял значение, оригинальность. За Карамзиным не оказалось сплоченной группы журналистов-единомышленников, которые продолжили бы его дело. Скоро журнал сделался сухим научно-литературным органом, защищавшим позиции классицизма. В конце века заметную роль в журналистике стал играть Н.М. Карамзин. Свои первые шаги в журналистике он сделал в изданиях Н. Новикова «Московские ведомости», «Детский журнал». В 1791 г. он сам стал издавать литературный ежемесячник под названием «Московский журнал». Карамзин не отличался радикальностью своих суждений, но он сумел в легкой увлекательной форме передать современные политические и литературные новости, оценить интересные события. Просвещение читателя и воспитание эстетического вкуса — заслуги Карамзина-журналиста этого периода. Его произведение «Письма русского путешественника» познакомили аудиторию с Европой, швейцарской демократичностью, немецким научным просветительством, знаменитыми учеными и поэтами, комфортабельностью европейской жизни.

12. Журналы карамзинистов.  Споры о развитии русского  языка между галломанами и  шишковистами.

"Знамением переходной эпохи 1800—1810-х годов был спор карамзинистов и шишковистов о «старом» и «новом» слоге русского языка, спор, разделивший литературу на резко обозначенные лагери и оказавший существенное воздействие на последующую литературную жизнь. Полемика шла о путях русского Просвещения в целом и о месте литературы в системе русской общественной жизни.  
Первым предвестием полемики была статья Карамзина «Отчего в России мало авторских талантов» (1802) — своеобразное резюме идей, высказанных и в других статьях писателя в «Вестнике Европы». Карамзин подчеркивал общественное значение литературы и литератора. Уровень развития словесности есть показатель уровня просвещенности общества в целом; вместе с тем литература есть один из двигателей просвещения. Между тем, продолжал Карамзин, язык литературы не образовался еще в России; он мало пригоден для передачи системы гражданских и нравственных понятий, равно как и для описания тонких душевных движений. Путь образования и «языка чувств», и философского языка — изучение классических образцов и сближение с языком света, образованной верхушки общества.  
Выступление Карамзина развязало спор. В 1803 г. в Петербурге анонимно появляется основной полемический трактат из противоположного лагеря — «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка» адмирала А. С. Шишкова (1754—1841), главы консервативной общественно-литературной группы, открыто демонстрировавшей свое недовольство либеральными веяниями начала царствования Александра I. Шишков нападал на языковую политику карамзинистов, якобы отказывающихся от национальной традиции и пытающихся построить новый литературный язык «на правилах чуждого, не свойственного нам и бедного языка французского». Такое стремление, утверждал он, есть прямое следствие «иностранного» воспитания, сеющего безверие, пренебрежение к патриархальным добродетелям и развратные нравы. В своих глубинных основах выступление Шишкова было продолжением той борьбы, которая велась против Карамзина уже с середины 90-х годов XVIII в., однако в «Рассуждении...» впервые была сформулирована позитивная программа «архаистов»: возвращение к основам национального языка, сохраненного в церковных книгах. В соответствии с этой программой Шишков призывал очистить литературную речь от наносных галлицизмов, найдя соответствующие эквиваленты в словарном фонде церковнославянского языка; он предлагал и свои неологизмы, основанные на корневых значениях. Стиль «élégance», как иронически именует Шишков «новый слог», им отвергается и осмеивается, иногда не без проницательности; он пародирует его жеманство и метафорическую изысканность.  
Книга Шишкова была сигналом к открытой полемике, которая продолжалась более десятилетия, проясняя антагонистические позиции сторон. В течение долгого времени держалось мнение, что Шишков если и не победил в этом споре, то, во всяком случае, заставил Карамзина во многом уступить свои позиции. В действительности же критика Шишковым издержек «нового слога» молчаливо разделялась и Дмитриевым и Карамзиным — и собственная эволюция Карамзина-прозаика шла по пути освобождения от повышенной эмоциональности, метафоричности стиля и злоупотребления галлицизмами. Против засилья французского языка в обществе и иностранного воспитания Карамзин возражал сам; активизация национальных культурных ценностей прямо входила в его программу, и «История государства Российского» была ее непосредственным осуществлением.  
Вместе с тем антагонизм Шишкова и Карамзина имел достаточно глубокие корни. Требование Карамзина «писать так, как говорят», несколько заостренное в полемике (речь шла не о тождестве, а о сближении письменного и разговорного языка), опиралось на понятие языкового обычая, «общего употребления», выдвинутого карамзинистами. Это понятие было результатом осознания исторической изменчивости как языковых, так и литературных норм. Напротив, Шишков, призывавший к воскрешению исторической традиции, ссылавшийся на Ломоносова, выступал как сторонник нормативной поэтики, якобы искаженной и «забытой» невежественными писателями.  
Спор, начатый книгой Шишкова, ускорил поляризацию литературных сил. Из области филологии и критики он перешел непосредственно в сферы художественного творчества. Литературоведение XIX — начала XX в. рассматривало его как борьбу «классиков» и «романтиков» или «шишковистов» и «карамзинистов». Ю. Н. Тынянов выдвинул понятие «архаисты» и «новаторы». В начале XIX в. у Карамзина было много последователей не только в литературе, но также в журналистике и критике. Образцом для них служил «Московский журнал» Карамзина, страницы которого предоставляли читателям не только полезное, но и занимательное, приятное чтение.

Журналы карамзинистов издавались преимущественно в Москве, и номера их состояли из отделов изящной словесности и литературной критики. Защита сентиментализма, защита Карамзина и его «нового слога», желание услужить «прекрасным читательницам» – вот что было характерно для журналов «Московский Меркурий» (1803) П.И. Макарова, «Патриот» (1804) В.В. Измайлова, «Журнал для милых» (1804) M.H. Макарова и нескольких журналов князя П.И. Шаликова.

Первое место среди журналов карамзинистов принадлежит, безусловно, «Московскому Меркурию». Издатель его П.И. Макаров был очень способным критиком и журналистом.

«Московский Меркурий» издавался  ежемесячно в течение 1803 г. и прекратился  по причине смерти издателя. В журнале  было пять отделов: «Смесь», «Российская  литература», «Иностранная литература», «Уведомления» и «Моды». Критике принадлежала в нем ведущая роль. Половину, а иногда и более страниц в номере занимали статьи и рецензии.

Всего за год в журнале было напечатано свыше пятидесяти критических статей и рецензий, причем почти все они принадлежали перу самого издателя. Большое впечатление на современников произвели критические статьи Макарова о романах Жанлис и Радклиф (№ 1, 3), о повестях Вольтера (№2), серьезный разбор сочинений поэта-сентименталиста И.И. Дмитриева (№10) и, наконец, острая полемическая критика трактата А.С. Шишкова «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка» (№12). В этих статьях Макаров выступил как талантливый последователь Карамзина, деятельный защитник сентиментализма.

Передовые русские журналисты последующей поры с уважением отзывались о критических материалах в «Московском Меркурии». «Макаров острыми критиками своими оказал значительную услугу словесности», – писал А. Бестужев в «Полярной звезде» на 1823 г. Белинский, говоря о русской критике начала XIX в., рядом с Карамзиным всегда ставил Макарова, которого считал одним из создателей критики в России. Он подчеркивал, что статьи Макарова «отличались таким же направлением и таким же языком, как и статьи Карамзина» (VII, 129).

13. Журналистская деятельность Фонвизина.

Журнал «Собеседник любителей  российского слова, содержащий разные сочинения в прозе и стихах некоторых российских писателей», выходил  в Петербурге с июня 1783 по сентябрь 1784 г. В «Собеседнике» печатались произведения писателей прогрессивного лагеря - Д. Фонвизина, Я. Княжнина, Ф. Козельского, С. Боброва, осознававших недостатки екатерининского режима и выступавших против него в своей литературной деятельности.

Наиболее ярким эпизодом в истории  «Собеседника» были «Вопросы к сочинителю «Былей и небылиц» Фонвизина и «Ответы» на них Екатерины II. Сатирический элемент, весьма сильный в творчестве Державина, был широко представлен в «Собеседнике» его стихотворениями. Но первое по общественной важности место в журнале занимали произведения Фонвизина. Рядом с «Былями и небылицами», официозными поздравительными одами и нейтральной лирикой малоизвестных поэтов в «Собеседнике» появились лучшие сатирические статьи Фонвизина.

В журнале Фонвизин напечатал «Опыт  российского сословника» т. е. словаря синонимических выражений. Разъясняя смысл ряда слов и сходных понятий, Фонвизин приводил примеры, звучавшие сатирически остро и смело. Он писал: «проманивать, - обманывать проводить, - есть больших бояр искусство. Стряпчие обыкновенно проводят челобитчиков... Не действуют законы тамо, где обиженный притесняется. В низком состоянии можно иметь благороднейшую душу; равно как и весьма большой барин может быть весьма подлый человек». Свои «Вопросы» в третьей книжке «Собеседника» Фонвизин обращал к сочинителю «Былей и небылиц», т. е. к императрице Екатерине II. Прочитав их, она распорядилась напечатать «Вопросы» в журнале в сопровождении своих ответов, обнаруживших ее недовольство дерзостью сатирика. Например, Фонвизин спрашивал: «Отчего в век законодательный никто в сей части не помышляет отличиться?» Екатерина отвечала прямо: «Оттого, что сие не есть дело всякого». «Отчего в прежние времена шуты, шпыни и балагуры чинов не имели, а ныне имеют, и весьма большие?» - говорилось в другом вопросе, и читатели понимали, что речь идет о ближайшем друге императрицы вельможе Л. А. Нарышкине, которого прозвали «шпынь» - шутник, балагур. Екатерина сердито отвечала: «Предки наши не все грамоте умели», явно желая уклониться от существа дела, и поспешила приписать тут же: «Сей вопрос родился от свободоязычия, которого предки наши не имели». Стало видно, что сатирик попал в цель.

В статьях Фонвизина затрагивался ряд острейших общественно-политических тем, и недаром Екатерина II ответила ему так резко и грубо. Большое  значение имеет вопрос Фонвизина, заключающий всю серию: «В чем состоит наш национальный характер?» Фонвизин, как и другие прогрессивные деятели русской культуры, полагал, что свойства русского национального характера состоят в преданности родине, гражданском патриотизме, военных доблестях, уважении к личным достоинствам людей независимо от их происхождения и т. д. Екатерина же дала иное определение. По ее мнению, русский национальный характер заключается в «остром и скором понятии всего, в образцовом послушании и в корени всех добродетелей, от творца человеку данных». «Скорое понятие» указаний, исходящих с высоты престола, «образцовое послушание» русских людей воле императрицы, нравственные чувства, внушаемые церковью, - вот что желала видеть Екатерина II в народе, которым она управляла. Послушания же после крестьянской войны 1773-1775 гг. ей хотелось больше всего. Нечего говорить, насколько этот провозглашенный императрицей идеал отличался от представлений передовых русских людей, по-настоящему болевших за судьбы отечества, и как он был далек от подлинного характера русского народа.

Несмотря на то, что после своих  «Вопросов» Фонвизин продолжал некоторое  время печататься в «Собеседнике», и на то, что он тонко и умно сделал вид, будто пытается оправдаться  перед автором «Былей и небылиц» в особом извинительном письме, его судьба была уже решена: Фонвизин оказался отлученным от литературы, и последующие сочинения не увидели света при жизни автора.

14. Главные черты журналистской  деятельности Радищева.

В год Великой французской революции Радищев, работая над своей знаменитой книгой «Путешествие из Петербурга в Москву», в которой он поднялся до революционного убеждения о неизбежности насильственного свержения самодержавия, уничтожения крепостничества, выступил в журнале дворянской молодежи «Беседующий гражданин». В передовой русской публицистике конца XVIII — начала XIX вв. большое место отводилось воспитанию гражданских доблестей, гражданского достоинства и патриотизма. И одним из основоположников этого направления был Радищев.

В 1789 г. в декабрьском номере журнала  «Беседующий гражданин» он опубликовал  статью, которая называлась «Беседа  о том, что есть сын Отечества».

Не все рожденные в Отечестве  достойны величественного наименования сына Отечества (патриота). Находящиеся  под игом рабства недостойны украшаться сим именем, утверждал публицист. Уже в этом заключении сказывается требование борьбы с угнетением, крепостничеством, которое насаждалось и охранялось самодержавием и помещиками-феодалами.

Особенно сожалеет писатель о положении крестьян, которые «уподоблены лошади, осужденной на всю жизнь возить телегу...», и призывает образованную молодежь воспитывать себя в духе благородства и свободолюбия, т.е. в духе сочувствия угнетенным.

В конце века заметную роль в журналистике стал играть Н.М. Карамзин. Свои первые шаги в журналистике он сделал в изданиях Н. Новикова «Московские ведомости», «Детский журнал». В 1791 г. он сам стал издавать литературный ежемесячник под названием «Московский журнал». Карамзин не отличался радикальностью своих суждений, но он сумел в легкой увлекательной форме передать современные политические и литературные новости, оценить интересные события. Просвещение читателя и воспитание эстетического вкуса — заслуги Карамзина-журналиста этого периода. Его произведение «Письма русского путешественника» познакомили аудиторию с Европой, швейцарской демократичностью, немецким научным просветительством, знаменитыми учеными и поэтами, комфортабельностью европейской жизни.

При всей ограниченности круга читателей, прежде всего из-за низкой грамотности населения, политическая информация из Франции, критика крепостнических отношений, угнетения крестьян в России, порицание паразитизма помещиков, высмеивание чиновничьего аппарата не могли не пугать правящие классы. В начале 1790 г. подобная информация резко сокращается. Екатерина, напуганная Французской революцией, крестьянскими выступлениями против помещиков, переходит к преследованию передовых людей своего времени: Радищева, Новикова, наступает реакция, которую усугубил Павел I, сменивший на престоле Екатерину в 1796 г. При нем еще больше ограничиваются возможности независимой передовой журналистики: устанавливаются цензурные учреждения в столице и на пограничных переходах.

Но потенциально русская журналистика, особенно частные журналы, несмотря на вмешательство царского правительства, которое предписывало следить не только за изданиями, но и за писателями, пресекать не только революционные, но и либеральные идеи, показала, что журналы могут стоять и стоят на страже народных интересов. И это был главный итог развития русской журналистики в XVIII в.

* * *

В целом, к концу XVIII столетия сложилась система печати, достаточно гибкая, чтобы удовлетворить потребности читателя. Появились частные издания прогрессивного направления, установилась тесная связь литературы и журналистики. Из общего числа изданий обособились специальные журналы: хозяйственные, медицинские, детские и некоторые другие. Родилось совершенно оригинальное явление — русская сатирическая журналистика. Появились первые журналы в провинции («Ежемесячные сочинения» в Ярославле и др.).

Определились две основные линии: монархическая, крепостническая  и оппозиционная, антикрепостническая  и частично даже антимонархическая (Радищев). Оппозиционная печать по связям с общественным движением, передовой идеологией, несмотря на царскую цензуру, встала вровень с возникшей раньше ее по времени западноевропейской журналистикой.

Журналистика XVIII в. дала образцы язвительного памфлета, памфлета-пародии («Письма Фалалею» Новикова, «Похвальная речь в память моему дедушке» Крылова). Она показала богатые возможности эпистолярного жанра (Крылов, Фонвизин). Карамзин предпринял попытки в области интервью. Устами Ломоносова и Радищева сформулирован первый кодекс передового журналиста, журналиста-гражданина. XVIII в. в лице своих лучших представителей завещал последующим поколениям журналистов правдивость, гражданское достоинство, скромность как непременные профессиональные качества.

Таким образом, XVIII в. сделал много.

Но общерусская печать нуждалась еще в значительном совершенствовании.

Газеты носили казенно-официальный  характер, их было мало. Сама история  журналистики складывается поэтому  как история журналов по преимуществу. Журналы часто не умели обеспечить единство направления — важнейшее  требование к прессе. Отсюда тяготение к моножурналу, т.е. журналу одного лица. Надо было осмыслить и в дальнейшем преодолеть исключительную связь общественно-политического журнала с литературой.

Много предстояло сделать по разработке типов журнала, развитию газетного дела.

Впереди было еще совершенствование  многих жанров, разработка журнальной теории, видов и форм общения с  аудиторией массовым читателем, дифференциации журналистского труда, преодоление  цензурных ограничений.