Журналистская и редакторская деятельность Ф.М.Достоевского

В журналах братьев   Достоевских   публиковались и молодые авторы. Среди них была двадцатилетняя Аполлинария Суслова. В жизни   Достоевского   она сыграла роль роковой женщины, черты характера которой отразились потом в образах его инфернальных героинь (Полины, Настасьи Филипповны, Катерины Ивановны).

В своих журналах Достоевский, призывая к «всеобщему духовному примирению», пытался взять на себя роль посредника между либералами и революционными демократами. Стремясь стать выше борьбы партий, он призывал к духовному единению и братству сословий в России, к примирению дворянства и народа. Достоевский указывал, что, в отличие от Западной Европы, духовная связь между высшими классами и народом в России является якобы преимуществом ее исторического развития.

Спор Достоевского с демократическим лагерем не ограничивался политическими вопросами. Достоевский выступает и с критикой эстетической программы революционных демократов. Он пишет полемическую статью «Г.— бов и вопросы искусства», направленную против Добролюбова и всего лагеря революционно-демократической литературы, стремясь нейтрализовать ее могучее влияние на читателей. Высмеивая заботу «утилитаристов» о пользе, о практическом значении искусства, которые якобы ставила во главу угла демократическая эстетика, Достоевский обвиняет ее в том, что она превращает искусство в сухое резонерство, умаляет значение художественности.

Вступив в 60-е годы на путь полемики с революционно-демократическим лагерем, Достоевский до конца жизни оставался его противником. С особенной резкостью эта полемика сказалась в «Записках из подполья» (1864), в которых автор «Записок»— подпольный озлобленный парадоксалист - выступил с утверждением независимости личности от общества, обрушивался с яростной критикой на идеи демократии и социализма и в то же время мучительно переживал отщепенство индивидуализма, обнажая патологическую болезненность человека «подполья».

«Записки из подполья» явились одним из наиболее тягостных и безысходных произведений Достоевского. Они направлены против революционно-демократического лагеря, в частности против исторического оптимизма Чернышевского и его романа «Что делать?». В «Записках» утверждалось нравственное и патологическое «подполье» человека-индивидуалиста, замкнувшегося в антиобщественном мирке, злобном смаковании личного отщепенства, перебирающего грязь и гадость своего душевного «подполья», стоящего за «гарантирование» своего «каприза».

В 1862 году Достоевский совершает свою первую поездку за границу, посещает Францию, Англию, Италию. В Лондоне он встретился с Герценом и познакомился с Бакуниным. В письме к Огареву Герцен сообщал о Достоевском: «Вчера был Достоевский, он наивный, не совсем ясный, но очень милый человек. Верит с энтузиазмом в русский народ». По возвращении из-за границы Достоевский поместил в своем журнале «Зимние заметки о летних впечатлениях», в которых подверг едкой критике буржуазные порядки и нравы Западной Европы. Достоевский зорко увидел фальшь и лицемерие буржуазного либерализма, торжество денежного мешка, благополучие буржуа, купленное ценой горя и страданий миллионов. Одна из глав, называющаяся «Опыт о буржуа», содержит глубокую и резкую критику буржуазного либерализма. «Что такое Liberte?—спрашивает Достоевский. - Свобода. Какая свобода?— Одинаковая свобода всем делать все, что угодно, в пределах закона. Когда можно делать все, что угодно? Когда имеешь миллион. Дает ли свобода каждому по миллиону? Нет, Что такое человек без миллиона? Человек без миллиона есть не тот, который делает все, что угодно, а тот, с которым делают все, что угодно». Вместе с тем Достоевский не видит никакого выхода из царства капиталистического Ваала, пророчествуя о якобы неизбежной гибели всей западноевропейской цивилизации. Страдания обездоленных масс, повсеместное торжество мещанства и буржуазии были восприняты Достоевским как свидетельство несостоятельности идей западных утопических социалистов.

Журнал «Время» имел большой успех у публики. По свидетельству Н.Страхова, в 1861 году у него было 2300 подписчиков, во второй год – 4302. Гонорар редко падал ниже 50 рублей за печатный лист, составлял до 100 р.

Причина такого успеха – имя Достоевского, который был уже очень известен, роман «Униженные и оскорбленные», общее настроение публики.         

В мае 1863 года журнал «Время» был по высочайшему повелению закрыт. Это было связано со статьей  Н. Страхова «Роковой вопрос», посвященной польскому восстанию. [5]

 

Следующий журнал был назван «Эпоха» и открыт в 1864 году. Новый журнал братьев Достоевских просуществовал недолго (1864—1865). Он начался в неблагоприятных обстоятельствах: были проблемы с цензурой,  изменились настроения публики. Все это требовало большой энергии от издателей, но Ф.М.Достоевский в это время находился у постели умирающей жены. Журнал выходил нерегулярно, и у него уже не было успеха «Времени». [6] Последовавшие затем несколько смертей (Марьи Дмитриевны, жены писателя, Михаила Михайловича, его брата, и Аполлона Григорьева) окончательно подорвали состояние журнала. В 1865 году подписка журнала составляла 1300 подписчиков, это не могло покрыть расходов, и журнал был закрыт. Ф.М.Достоевский остался с долгом в 15 тысяч.  В тяжелом 1865 году Достоевским был начат роман «Преступление и наказание», напечатанный годом позже.   

 

 

Газета–журнал «Гражданин»

 

После окончания начатого за границей романа «Бесы» Достоевский в начале  1873 года вернулся к журнальной деятельности, приняв на себя редактирование газеты-журнала  «Гражданин» (1873-1874), с платой по 250 рублей в месяц, кроме гонорара за статьи. Издавал ее князь В.П. Мещерский, монархист. Мещерского называли в либеральной печати «князем Точкой», потому что в одной из первых статей своей газеты он потребовал «поставить точку» ко всем реформам в России.

«Гражданин», подобно изданиям Каткова, поставил своей целью бороться не только с революционными, но и с либеральными органами печати. Озлобленно выступала газета против рабочего движения и передового студенчества, против земств. Мещерский требовал сохранения телесных наказаний, отдачи в солдаты студентов, участвовавших в забастовках. Особенно активно он выступал против восстаний крестьян.

Достоевский в силу противоречивости своего мировоззрения долго симпатизировал этой  газете.

Газета выходила еженедельно, а отдельные годы — два раза в неделю. Здесь Достоевский напечатал «Дневник писателя за 1873 год», роман «Подросток» (1875). В «Гражданине» Достоевский ведет также обзор иностранной политики и печатает фельетоны.

 

Так выглядела Программа первого номера «Гражданина»[7]:

 

1. Действия правительства
2. Петербургское обозрение
3. Хроника за неделю
4. Иностранные события
5. Кое-что по части учения
6. Женщины
7. Критика и библиография
8. Письмо к редактору
9. Последняя страничка: «Политические наброски», «Неполитические наброски»
10. Объявления

 

 

По свидетельству Н.Страхова, Федор Михайлович много стараний и труда вложил  в этот журнал. Он пишет в своих воспоминаниях: «Читатели, которые вздумают перечесть «Гражданин» за этот год, тотчас увидят, как много старания и труда положено было на журнал его редактором. Заботливость была величайшая. Со своей стороны, несмотря на несколько охладившиеся отношения, я считал долгом усердно писать тогда в «Гражданине», в котором, впрочем, был сотрудником с самого его начала».

Отказавшись от редактирования «Гражданина» из-за неизбежного столкновения с издателем в 1874 году,  Достоевский в 1876 и 1877 году вернулся к изданию «Дневника писателя» в качестве самостоятельного собственного издания, печатая его в виде отдельных ежемесячных выпусков.

Интересные воспоминания о деятельности Достоевского- редактора оставил метранпаж М.А.Александров. В них мы находим интересные описания повседневной типографской жизни,  редакторско-корректорской деятельности, общения с Достоевским. 

Знакомство М.А.Александрова с Федором Михайловичем Достоевским началось со времени вступления его в редакторство "Гражданина", тогда еще еженедельного журнала.

 О вступлении Федора  Михайловича в это редакторство  издатель "Гражданина" оповестил  читателей неожиданно и, для того  времени, несколько оригинально. В последнем номере "Гражданина" за 1872 год, от 25-го декабря, обычное место передовой статьи, на 2-й странице, явилось занятым следующим лаконическим извещением, напечатанным крупным шрифтом во всю довольно объемистую страницу журнала: "С 1-го января 1873 года редактором журнала "Гражданин" будет Ф. М. Достоевский".

 

Не менее оригинально, на наш взгляд, сам Достоевский отреагировал на свое назначение в «Дневнике писателя»:

«Двадцатаго декабря я узналъ что уже все рѣшено, и что я редакторъ "Гражданина". Это чрезвычайное событiе, т. е., чрезвычайное для меня (я никого не хочу обижать), - произошло однако довольно просто. Двадцатаго декабря я какъ разъ читалъ статью "Московскихъ Вѣдомостей" о бракосочетанiи китайскаго императора; она оставила во мнѣ сильное впечатлѣнiе. Это великолѣпное и повидимому весьма сложное событiе произошло тоже удивительно просто: все оно было предусмотрѣно и опредѣлено еще за тысячу лѣтъ, до послѣдней подробности, почти въ двухстахъ томахъ церемонiй. Сравнивъ громадность китайскаго событiя съ моимъ назначенiемъ въ редакторы, - я вдругъ почувствовалъ неблагодарность къ отечественнымъ установленiямъ, не смотря на то, что меня такъ легко утвердили и подумалъ, что намъ, т. е. мнѣ и князю Мещерскому, въ Китаѣ было бы несомнѣнно выгоднѣе, чѣмъ здѣсь, издавать "Гражданина". Тамъ все такъ ясно... Мы оба предстали бы въ назначенный день въ тамошнее главное управленiе во дѣламъ печати.

Стукнувшись лбами объ полъ и полизавъ полъ языкомъ, мы бы встали и подняли наши указательные персты передъ собою, почтительно склонивъ головы. Главноуправляющiй по дѣламъ печати, конечно, сдѣлалъ бы видъ что не обращаетъ на насъ ни малѣйшаго вниманiя, какъ на влетѣвшихъ мухъ. Но всталъ бы третiй помощникъ третьяго его секретаря и держа въ рукахъ дипломъ о моемъ назначенiи въ редакторы, произнесъ бы намъ внушительнымъ, но ласковымъ голосомъ опредѣленное церемонiями наставленiе. Оно было бы такъ ясно и такъ понятно, что обоимъ намъ было бы неимовѣрно прiятно слушать. На случай, еслибъ я въ Китаѣ былъ такъ глупъ и чистъ сердцемъ, что, приступая къ редакторству и сознавая слабость моихъ способностей, ощутилъ бы въ себѣ страхъ и угрызенiя совѣсти, - мнѣ бы тотчасъ же было доказано что я вдвое глупъ питая такiя чувства. Что именно съ этого момента мнѣ вовсе не надо ума, еслибъ даже и былъ; напротивъ того, несравненно благонадежнѣе если его нѣтъ вовсе. И ужь безъ сомнѣнiя это было бы весьма прiятно выслушать. Заключивъ прекрасными словами: "Иди, редакторъ, отнынѣ ты можешь ѣсть рисъ и пить чай съ новымъ спокойствiемъ твоей совѣсти", третiй помощникъ третьяго секретаря вручилъ бы мнѣ красивый дипломъ, напечатанный на красномъ атласѣ золотыми литерами, князь Мещерскiй далъ бы полновѣсную взятку, и оба мы, возвратясь домой, тотчасъ же бы издали великолѣпнѣйшiй ╨ "Гражданина", такой, какого здѣсь никогда не издадимъ. Въ Китаѣ мы бы издавали отлично. Подозрѣваю однако, что въ Китаѣ князь Мещерскiй непремѣнно бы со мною схитрилъ, пригласивъ меня въ редакторы наиболѣе съ тою цѣлью, чтобъ я замѣнялъ его лицо въ главномъ управленiи по дѣламъ печати каждый разъ, когда бы его приглашали туда получать удары по пятамъ бамбуковыми дощечками. Но я перехитрилъ бы его: я бы тотчасъ пересталъ печатать "Бисмарка", самъ же, напротивъ, сталъ отлично писать статьи, - такъ что къ бамбуку призывали бы меня всего лишь черезъ нумеръ. За то я бы выучился писать...»[8]

Такая реакция писателя на свое назначение выглядит не только необычно, но и достаточно смело, надо сказать. Сравнить свое назначение на пост редактора «Гражданина» с «бракосочетанием китайского императора», а затем развить идею о том, как было бы хорошо и выгодно выпускать газету в Китае – смог бы далеко не каждый писатель, редактор, издатель, будь он гением или простым «испытателем слова». В этом, пожалуй, и уникальность, и исключительность Ф.М.Достоевского. Он писал так, как думал, как видел, как чувствовал, не пытаясь подогнать свои мысли под какие-либо стандарты.

 

М.А.Александров писал: «Федор Михайлович с усиливавшимся упорством преследовал принятое им на себя трудное дело приведения "Гражданина" к общепринятым литературным формам, которые этот журнал до него игнорировал, — и в этой нивелировке я принимал косвенно, конечно, и невольно, но, тем не менее, деятельное участие». Это касалось и внешнего вида, и регулярности журнала, и его содержания.

Сначала в «Гражданине» печатался «Дневник писателя», но этого было недостаточно, и тогда Достоевский, оставив "Дневник", попробовал свои силы в иной области литературы: с осени 1873 года он стал писать политический обзор иностранных событий и сначала был очень доволен, что ему и в этой области работа удалась вполне.

Однако, составление политических обозрений являлось работою хотя и более простою, чем "Дневник", но зато еще более срочною, чем писание "Дневника", план которого, как известно, был таков, что совсем не обязывал автора давать подробный отчет за все прожитое время и, благодаря этому, допускал возможность откладывать и даже совсем пропускать многие явления общественной жизни, чего нельзя было делать, ведя политическое обозрение иностранных событий. Эта срочность работы была крайне тяжела для Федора Михайловича, она изнуряла его и нравственно и физически; притом знаменитый романист не мог, конечно, не сознавать, что если будет работать так постоянно, то он никогда не будет в состоянии создать крупного произведения, так как на эту мелочь, то есть на эту заказную работу, он разменивал свой колоссальный талант... В совокупности все эти обстоятельства расстроили и без того хрупкое здоровье Федора Михайловича... Он ощущал как бы давление тяжелого кошмара, освободиться от которого ему представлялось действительным одно-единственное средство — сложить с себя редакторство "Гражданина", хотя бы уж по тому одному, что журнал этот был прежде всего еженедельный.

Так Федор Михайлович и решился сделать. В конце 1873 года он попросил увольнения от редакторства "Гражданина"... Как водится, вместе с заявлением об этом было подано в Главное управление по делам печати и прошение об утверждении редактором-издателем нового лица,  после чего Федор Михайлович стал ждать своего увольнения с большим нетерпением и перестал окончательно писать для "Гражданина", поместив последнее свое политическое обозрение в первом его номере за 1874 год. Но ждать пришлось довольно долго: только в апреле месяце состоялось утверждение нового редактора, а, следовательно, и увольнение Федора Михайловича.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава III

«Дневник писателя».

Достоевский, страстно желавший напрямую говорить с читателем, намеревался выпускать сначала единоличный журнал «Записная книга», а затем — «нечто вроде газеты». Эти замыслы частично осуществились в 1873 году, когда в редактируемом им в это время журнале князя В. П. Мещерского «Гражданин» стали печататься первые главы «Дневника писателя». Но заданные рамки еженедельника и зависимость от издателя в какой-то степени ограничивали как тематическую направленность статей Достоевского, так и их идейное содержание. И вполне естественно, что он стремился к большей свободе в освещении «бездны тем», волновавших его, к раскованной беседе с читателями прямо от своего лица, не прибегая к услугам редакционных и издательских посредников.