10. Сценическая речь удерживает
старомосковское произношение отчеств
в сочетании с именами: Николай
Алек[с'еич'], Софья Анд[р'е]вна.
11. В произношении ряда
грамматических форм сценическая
речь также стремится сохранить
старые московские нормы. Сюда
относится:
а) прилагательные на -кий, -гий, -хий
(Островс[къi], ти[хъi], дол[гъi]);
б) глаголы на -кивать, -гивать,
-хивать (вытас[къвъ]ть, распа[хъвъ]ть,
натя[гъвъ]ть);
в) возвратная частица -сь, -ся (бою[с],
беру[с], мою[с]).
Из сказанного выше видно,
что сценическая речь придерживается
старомосковских норм. Но в двух
существенных пунктах оно отходит
от них, принимая существующую в общественной
практике норму. Одна из них – это
произношение гласного [а] на месте а в 1-м предударном
слоге после твердых шипящих: [ша]гать,
[жа]ра и т.д. Старомосковское произношение
[жы]ра, [шы]мпанское, [шы]ляпин на сцене
употребляется только в качестве речевой
краски. Другая черта – это безударное
окончание глаголов 3-го лица мн. ч. II спряжения.
В соответствии с современной общепринятой
нормой сценическая речь принимает ды[шът],
го[н'ът], лю[б'ът] и т.д. Только в качестве
речевой краски сцена обращается к старомосковскому
произношению ви[д'ут], но[с'ут]. [2 стр.7]
Этих норм стремится придерживаться русская
сцена, но идеальные требования и практическое
их воплощение не совпадают полностью,
как не совпадали и ранее. Театру больше
всего приходится иметь дело с обычной
речью, т.е. с речью стилистически нейтральной.
Но театр, строже относится к произносительной
норме, крепче держится установившихся
и исторически отстоявшихся норм и отвергает
многие из тех произносительных новшеств,
которые постепенно накапливаются в непосредственной
общественной практике. Театральное произношение
консервативнее литературного произношения,
первое как бы на шаг отстает от второго,
является идеалом, эталоном, к которому
следует стремиться. [3стр.20]
Произношение
гласных и согласных звуков.
Наша устная
речь представляет собой поток звуков.
Их изучает раздел науки о языке,
называемый фонетикой. Фонетическая система
русского языка состоит из звуков.
Звук — это минимальная единица,
которую произносят или слышат. Звук
не обладает самостоятельным значением
но с помощью звуков можно различать слова:
лампа — рампа, дом — сом, вол — в' ёл. Все
звуки русского языка делятся на гласные
и согласные. Если воздушная струя, проходя
через рот, не встречает на своем пути
преград, то произносятся гласные звуки.
Они состоят только из тона, без шума. В
других случаях свободного прохода для
воздушной струи в ротовой полости нет.
Язык может прикасаться к зубам или нёбу,
губы могут смыкаться. Воздушной струе
приходится преодолевать эти препятствия,
и тогда образуются согласные звуки.
Гласных звуков, встречающихся под ударением,
в русском языке 6: [4 стр.20]
[а] —а*рка
[ы] — был
[о] — во*́ды
[у] — у*тро
[и] — и*ва
[э] — э**тот
Согласных звуков в
русском языке гораздо больше.
Они бывают твердые и мягкие,
звонкие и глухие. Твердые и
мягкие согласные образуют пары:
[п], [б], [ф],
[в], [м], [т], [д],
[с],
↓
↓ ↓
↓ ↓
↓ ↓
↓
[п'], [б'], [ф'], [в'],
[м'], [т'], [д'], [с'],
[з'], [н], [л],
[р], [к], [г], [х],
↓ ↓
↓ ↓
↓ ↓
↓
[3'], [н'], [л'], [р'],
[к'], [г'], [х'].
Таких пар —15. В каждой
паре согласные отличаются только тем,
что один из них твердый, а другой
— мягкий. Некоторые мягкие согласные
звуки не имеют парного твердого:
[ч], [ш'], [и]. Некоторые твердые согласные
не имеют парного мягкого звука:
[ц], [ж], [ш]. Согласные, образующиеся
при участии голоса, называются звонкими;
согласные, образующиеся без участия
голоса, называются глухими. Звонкие
и глухие в русском языке тоже
составляют пары:
[б], [б'], [в],
[в'], [з], [з'], [д],
[д'],
↓
↓ ↓
↓ ↓
↓ ↓
↓
[п], [п'], [ф],
[ф'], [с], [с'], [т],
[т'],
[ж], [г], [г'],
↓
↓ ↓
[ш], [к], [к'].
В каждой паре согласные
отличаются только тем, что
один из них глухой, а другой
— звонкий.Некоторые согласные
могут быть только звонкими: [м]
- [м'], [р] - [р'], [л] - [л'], [н] - [н'], [и]. Они
называются сонорными (звучными).
Звуки [ц], [ч], [х], [х'] бывают только
глухими, парных звонких у них
нет. Парные звонкие согласные
в русском языке оглушаются
на конце слова и перед глухими
согласными: дуб, враг, шубка, варежка.
[п] [к]
[п] [ш]
Парные глухие перед звонкими
могут озвончаться: просьба, сдал.
[з'] [з]
Об
этих законах надо помнить
при письме. Звуки в языке нужны
для того, чтобы различать слова.
Это самая главная обязанность
звуков. Если два звука могут
самостоятельно различать слова,
то перед нами фонема, т. е.
различительная единица языка.
Например: дом — том, д и
т— фонемы дом — дам, о
и а— тоже фонемы, поскольку
именно они различают данную
пару слов. А. А. Реформатский
придумал фразу: Сама поймала
сома, в которой два слова произносятся
совершенно одинаково, и поэтому
для слушающего (но не читающего!)
неясно, где рыба, а где рыбачка.
Значит, первые гласные звуки
в этих словах нельзя назвать
самостоятельными фонемами. [4 стр.20]
Возникновение и
современное состояние русского
литературного произношения.
Основы
русского литературного языка сложились
постепенно, в течение XV — XVII вв. на
почве московского говора, севернорусского
по своему характеру, но под влиянием
южного диалекта получившего аканье.
Можно считать, что и становление
произносительной нормы совпало
по времени с периодом возникновения
основ русского литературного языка.
К началу XVIII в. фонетико-морфологические
черты литературного языка уже
сформировались, и орфоэпическим
считалось то произношение, которое
было свойственно московскому говору.
Конечно, создание современного литературного
языка во всем его богатстве и
великолепии еще было впереди
— А. С. Пушкин еще и не родился,
однако не будем забывать, что и
через сто лет язык московских
просвирен был радостью для гения,
создавшего наш литературный язык. Во
всяком случае не подлежит сомнению, что
русское литературное произношение сложилось
исторически на основе московского говора.
Тем не менее в истории произносительной
нормы существенную роль сыграл император
Петр Великий, который, во-первых, построил
новую столицу на северо-западе России,
т. е. в ином диалектном окружении, а во-вторых,
призвал в эту столицу огромное количество
иностранцев, которые должны были овладевать
русским языком. Оба эти обстоятельства
— изменение диалектного окружения вокруг
столицы и перерыв в традиции устной речи,
возникший в результате обучения иностранцев,
— привели к возникновению нового варианта
литературного произношения, который
в некоторых своих чертах существенно
отличался от московского. Существует
довольно большое количество специальных
работ, в которых описываются различия
между московским и петербургским вариантами
произносительной нормы. Само московское
произношение тоже не является чем-то
неизменным, ученые пишут о старшей и младшей
норме. Мы будем сравнивать два варианта
— московский и петербургский, — исходя
из их современного состояния и лишь изредка
обращаясь к тем особенностям, которые
были характерны для каждого из них в прошлом.
К числу орфоэпических особенностей петербургского
произношения относят употребление гласной
/e/ в безударных слогах, тогда как московский
вариант предусматривает безударный аллофон
фонемы /i/ — [ь]: [p'etAk], [v'edu] вм. [p'ьtAk], [v'ьdu]
— в предударной позиции; [plAčet], [pAm'et'] вм.
[plAčьt], [pAm'ьt'] — в заударной. Эту особенность
объясняют как свойствами псковско-новгородских
говоров, близких территориально к Петербургу,
так и влиянием орфографии, где в соответствующих
позициях буква могла препятствовать
последовательному иканью. После заднеязычных
согласных во флексиях, которые в московском
варианте произносились твердо — [kr'epkъj],
[strogъj], [t'ixъj], т. е. с гласным непереднего
ряда [ъ], в петербургском варианте произносится
аллофон фонемы переднего ряда /i/ — [ь],
поскольку заднеязычные — мягкие: [kr'epk'ьj],
[strog'ьj], [t'ix'ьj]. Эта особенность также объясняется
влиянием правописания на произношение.
В заударных флексиях 3-го л. мн. числа глаголов
2-го спряжения вместо московского /xod'ut/
— /xod'At/ и т. п. Впрочем, это различие относится
к числу старых, поскольку и для московского
варианта нормативным является произношение
с неогубленным гласным. Сама же форма
с неогубленным распространена в северных
говорах, и ее появление в петербургском
варианте оценивалось как диалектное
влияние. К числу петербургских особенностей
относится и вокалическое оформление
слов щелка, желчь с гласной /е/ вместо
московского /о/. Орфоэпические особенности
в области согласных относятся к сочетаниям
типа СС, где второй согласный — мягкий.
Московское произношение характеризуется
так называемым ассимилятивным смягчением,
в результате которого и первый согласный
— тоже мягкий: в словах здесь, снизу, возня,
кантик, кандидат, пенсия, вонзить, нянчить,
женщина, слива, козлик, петля, подле, сонливый*,
смелый, змей, список, избе, свет, зверь,
твердый, две, Дмитрий, сфера, вбить, вместе,
вперед, обвес, лавки, шапки, дамки, терпеть*,
скорби*, армия*, рви*, парни*, партия*, арфе*,
умерли*, рдеть*, персик*, корзина*, корчиться*,
борщ*, т. е. во всех сочетаниях с последующим
мягким предписывалось произносить и
первый согласный как мягкий; заметим,
что в настоящее время некоторые из этих
сочетаний и в Москве произносятся с первым
твердым согласным (звездочкой отмечены
в этом списке те слова, которые Р. И. Аванесов
рекомендует произносить с первым твердым
согласным), однако именно отсутствие
ассимилятивного смягчения долго считалось
одной из ярких особенностей петербургского
произношения. Поскольку мягкость первого
согласного в таких случаях никогда не
отмечается на письме, их твердое произношение
трактовалось как буквализм. Тем не менее
нужно придать этому явлению и более системный
статус: поскольку мягкие согласные в
системе фонем являются маркированными,
их употребление статистически ограниченно,
и они «вытесняются» твердыми во всех
позициях, где не несут фонологической
нагрузки. Только этим можно объяснить
и соответствующие процессы в московском
варианте, где ассимилятивное смягчение
постепенно ослабляет свои позиции, так
что некоторые формы с первым мягким согласным
уже оцениваются не просто как устаревшие,
но как просторечные. Вообще некоторое
преобладание твердых согласных в петербургском
произношении по сравнению с московским
наблюдается и в таких случаях: встречавшееся
ранее произношение твердых губных в словах
семь, кровь; произношение твердых перед
/j/ — объем, семья; произношение слов дрожжи
и вожжи с долгим твердым согласным при
мягком произношении в Москве. Слово дождь
в Петербурге произносится тоже с твердым
— /došt'/ — /dAžd'i/, тогда как в Москве — с
мягким: /doš'ù/ — /dAž'ùi/. Можно подумать,
что в Петербурге вообще предпочитают
пореже употреблять мягкие согласные,
однако в других случаях дело обстоит
как раз наоборот: в возвратных формах
глаголов в Петербурге произносят мягкий
согласный, тогда как в Москве — твердый:
/kupAjus/, /bAjAl'is/ и т. д. Целый ряд особенностей
касается отдельных слов или небольших
групп слов. Так, слова что, чтобы в Москве
произносят /što/, /štobö/, тогда как в Петербурге
произносили (а некоторые произносят и
сейчас) с аффрикатой — /čto/, /čtobö/. В словах
конечно, скучно, булочная, коричневый
москвичи на месте орфографического ч
произносят /š/, и еще до недавнего времени
такое произношение считалось сугубо
московским. Сейчас же читатель заметит,
что и в Петербурге распространено именно
такое произношение (за исключением, может
быть, слова коричневый). Более сильно
эта особенность различает два варианта
при произношении женских отчеств: по-московски
нужно обязательно сказать /il'jin'išnA/, /luk'in'išnA/,
тогда как в Петербурге произносится /il'jin'ičnA/,
/luk'in'ičnA/ и т. д. Отмечается особый характер
произношения слов с сочетаниями сч, зч,
с буквой щ: счастье, извозчик, ищи и т.
п. Если в Москве в таких случаях произносилось
/š'ù/, то в Петербурге /š'č/. Эти особенности
петербургского произношения исследователи
объясняют сильным влиянием орфографии
на произношение и возникновение ее относят
к тем временам, когда приезжие иностранцы
по книгам учились русскому языку и произносили
так, как того требовало написание. Можно
соглашаться или не соглашаться с такими
утверждениями, однако нужно заметить,
что и изменение московского варианта
нормы происходит за счет сближения его
с петербургским, в том числе и в случаях
таких «буквализмов». Кроме орфоэпических
отличий отмечаются и орфофонические,
т. е. не затрагивающие фонемного состава
слова. Это — большая длительность ударных
гласных, более закрытый характер ударного
аллофона фонем /A/, /e/, более открытый —
ударного аллофона фонемы /o/; в области
согласных отмечается характерное для
старого петербургского произношения
смягчение однофокусной аффрикаты /с/
перед /i/ в заимствованных словах — интеллигенция,
революция и т. д., сравнительно слабое
смягчение двухфокусной аффрикаты /č/.
Московское произношение характеризуется
меньшей редукцией первого предударного
и большей — второго предударного, так
что редукция второй степени выражена
гораздо более ярко, приводя иногда вообще
к исчезновению гласного. Это, с точки
зрения петербуржца, сближает московское
произношение с просторечием. Мы рассмотрели
здесь лишь некоторые особенности, свойственные
тому или иному варианту произносительной
нормы. Более подробные описания содержатся
в специальных работах, однако и приведенные
сведения позволяют оценить современное
состояние. Даже при самом беглом знакомстве
с различиями, зафиксированными в литературе
по орфоэпии, мы обнаруживаем, что многие
из них уже исчезли или постепенно исчезают.
С одной стороны, в московском варианте
произношения появляются те особенности,
которые традиционно считались петербургскими,
— например, произношение мягких заднеязычных
в словах типа крепкий, строгий, тихий,
произношение слова дождь с твердым двухфокусным
— /došt'/, произношение возвратных форм
глагола с мягким /s'/; с другой стороны,
петербургское произношение утрачивает
некоторые свои особенности и сближается
с московским: исчезают случаи произношения
твердого губного в словах типа семь, кровь,
вместо /š'č/ произносится мягкий долгий
/š'ù/ в словах счастье, извозчик, ищи. Конечно,
процесс сближения двух вариантов идет
не очень последовательно и систематично,
поскольку произносительные традиции
обладают большой устойчивостью, а их
изменение зависит от множества нелингвистических
факторов. Однако наблюдается явная тенденция
сделать произношение более регулярным,
предсказуемым и системным. В этом и проявляется
влияние системы звуковых единиц на произносительную
норму: разрешенные системно сочетания
начинают употребляться там, где раньше
употреблялись традиционные звуковые
формы. В качестве очень яркого примера
такого влияния можно привести возникновение
сочетаний твердых и мягких согласных
с гласным /е/. Превоначально перед этим
гласным могли находиться только мягкие
согласные, поскольку он — переднерядный.
Однако в русском языке появляется большое
количество заимствованных слов, где гласному
/е/ предшествует согласный, «немягкий»
в языке-доноре: бизнесмен, антенна, коттедж,
эстетика, сепсис, тире и многие другие.
Произнесение таких слов с мягким согласным
слишком искажает их общий звуковой облик,
как бы удаляет от исходного слова, поэтому
в русском языке появились сочетания твердых
согласных с гласным переднего ряда /е/.
Система допускает такие сочетания, поскольку
существуют слова типа шесть, жертва, цепкий
и др., где твердый согласный предшествует
гласному переднего ряда. В результате
возникновения новых сочетаний (а появились
даже квазиомонимы типа постель — пастель,
меры — мэры и т. д.) изменилась и сама система
звуковых средств: фонема /i/ оказалась
единственной, не допускающей перед собой
твердых согласных; расширилась сфера
действия противопоставления твердых
мягким; заметим, что вероятность появления
твердых еще увеличилась по сравнению
с исходным состоянием. Изменилось и распределение
аллофонов фонемы /е/, поскольку и ударные,
и безударные после твердых характеризуются
большей открытостью. Для безударных возникла
и новая ситуация в связи с общелитературной
тенденцией к иканью: безударные аллофоны
/е/ после твердых рекомендуется произносить
как [E], но часто он произносится как более
закрытый, и как дифтонгоидный (особенно
перед мягкими) [ö]-образный гласный: ср.
эстетический — [östöt'ičьsk'ьj], анестезия
— [Ãnöstöz'iь] и т. д., что, конечно, отражается
и на фонематическом статусе /ö/, усиливая
ее самостоятельность. В то же время возникли
и орфоэпические проблемы. Заимствованные
слова, в которых встречается сочетание
согласного с /е/, разделились на две группы:
в одних действительно нужно произносить
твердый, а в других — обязательно мягкий,
ср. денди, антенна, тире, шоссе, с одной
стороны, и тема, музей, пионер, академия
— с другой. Говоря о характеристиках
нормативного произношения, мы должны
помнить, что нормализаторы довольно часто
руководствуются не собственно научными
принципами, а своими вкусами: одно произношение
им почему-то кажется очень приятным и
поэтому — правильным, а другое — просто
невозможным (один очень авторитетный
исследователь произносительной нормы
совершенно серьезно называл произношение
слова зверь с первым твердым согласным
— безобразным! А ведь такое произношение,
нравится оно или нет этому специалисту,
является фактом современного русского
языка и тем самым — объектом непредвзятого
лингвистического исследования). Можно
сказать, что между представлением о том,
какова должна быть произносительная
норма, и ее воплощением в реальной речи
совпадений нет почти никогда. Отклонения
от идеальной нормы имеют разную судьбу
— одни не сохраняются, уходят вместе
с их носителями (например, не повлияло
на литературное произношение распространение
южнорусских диалектных особенностей,
широко представленных в публичной речи
последних нескольких десятилетий); другие
отклонения получают широкое распространение
и становятся приметой современной нормы.
К числу таких отклонений можно отнести
и появление заднеязычных мягких в прилагательных
на -кий, -гий, -хий в речи москвичей, и произнесение
слов что, конечно и др. с согласным [š]
в речи петербуржцев. Узус, т. е. широкораспространенное
употребление каких-то форм, приводит
и к изменению нормы, которая должна не
только сохранять черты старого состояния,
но и улавливать общие тенденции изменения
и развития. Распространение нормативного
произношения и его сохранение — одна
из важнейших задач современного общества.
Развитие техники связи: радио, телевидения,
аудио- и видеотехники, — с одной стороны,
расширяет наши возможности и позволяет
донести правильную, нормативную речь
до самых отдаленных уголков страны. С
другой стороны, именно эти технические
средства способствуют и распространению
ненормативных реализаций, засоряющих
речь. Поэтому роль сознательного отношения
к нормализации речи приобретает сейчас
очень большое значение. Просторечие —
самая активная сила, влияющая на состояние
произносительной нормы. Его особенности
связаны с разными по своему происхождению
явлениями. Одно из них — общая небрежность
речи, приводящая к редуцированности артикуляторных
движений, необходимых для речепроизводства.
Такая небрежность — характерная особенность
молодежной речи: при артикуляции гласных
раствор рта минимален, а при артикуляции
согласных смыкания и сближения артикуляторных
органов недостаточны. В результате получается
смазанная в артикуляторном и акустическом
плане картина, речь становится вообще
неразборчивой, что подкрепляется еще
и ее малой громкостью или быстрым темпом.
Известно, что часто повторяющиеся в речи
слова приобретают необычный фонетический
облик, поскольку их довольно легко узнать
в силу их предсказуемости: когда [kada],
тогда [tada], сколько [skoka], человек [ček] и
т. д. Эти усеченные формы, безусловно,
накладывают на все высказывания отпечаток
просторечия, особенно в случае, если они
сопровождаются общей небрежной артикуляцией.
Наконец, одним из факторов, определяющих
просторечную окраску, является чрезмерное
упрощение групп согласных. Известно,
что тенденция к такому упрощению — нормальное
для любого языка явление. Встречается
оно и в русском языке: грусть /grus't'/, но
грустный /grusnöj/, Голландия /gAlAn'd'ijA/, но
голландский /gAlAnsk'ij/ и т. д. В книгах по
произносительной норме помещаются специальные
разделы, посвященные непроизносимым
согласным — таким, которые присутствуют
в орфографической записи, но не произносятся
в нормативной речи. Однако эта тенденция
распространена в просторечии до такой
степени, что не произносятся согласные,
обязательные с орфоэпической точки зрения:
/grus'/ вместо /grus't'/, /l'is'jA/ вместо /l'is't'jA/ и
т. д. Невыразительная интонация, диалектизмы
и дефекты накладываются на все эти просторечные
особенности и формируют действительно
убогую речь, совершенно не соответствующую
возможностям нашей фонетической системы
и произносительной нормы. [5 стр.20]
Заключение
Орфоэпические особенности
могут потенциально охватывать весь
словарь, представлять собой так называемый
открытый список [речь идет о признаках,
связанных с произношением больших групп
слов, как, например, слова с безударным
орфографическим в разных позициях, глаголы
3-го лица множественного числа II спряжения
(типа ходят, держат), возвратные глаголы
с частицей сь и т. п.]. Эти особенности
могут относиться к произношению небольших
групп слов и даже отдельных слов — так
называемый закрытый список (это, например,
слова с сочетанием чн: булочная, горничная
и др., словоформы дождь, дождя и т. п.). Особенностей
1-го типа — 40%, 2-го типа — 60%. Орфоэпические
особенности обязательно охватывают весь
словарь. Рассмотренные признаки ленинградского
произношения показывают, что основным
для него было отсутствие последовательного
иканья, преобладание твердых согласных.
В большинстве случаев, как уже говорилось,
особенности ленинградского произношения
определяются диалектными влияниями (приблизительно
80%) и лишь небольшая часть — влиянием
написания (приблизительно 20%). Воздействие
северновеликорусских говоров на произношение
жителей Петербурга было двух типов: прямое
воздействие диалектной особенности (например,
отвердение губных согласных в конце слова),
т. е. вторжение диалектного признака;
или вторичное воздействие, т. е. появление
особенности, которая образовалась в результате
столкновения диалекта с литературным
языком Как уже говорилось, все 39 особенностей
ленинградского варианта произносительной
нормы были отмечены исследователями
в разное время (от середины XIX в. до 70-х
годов XX в.). Большая часть наблюдений основана
на слуховом анализе исследователя, так
что результаты зависят и от его фонетической
квалификации, и от его представлений
о свойствах московской нормы. На основании
слуховых впечатлений можно предполагать,
что ряд особенностей в современном ленинградско-
петербурском произношении не встретится;
ряд особенностей, как можно заключить
из описания современного московского
произношения Р. И. Аванесовым, совпадает
с ним или ему не противоречит. [6 стр.20]
Список литературы.
- http://evartist.narod.ru/text1/73.htm
- http://www.bibliofond.ru/download.aspx?id=14090
- http://revolution.allbest.ru/languages/00020037_0.html
- http://www.testsoch.net/izobrazitelnye-sredstva-fonetiki-russkogo-yazyka-otvet-na-bilet-6/
- http://www.speech.nw.ru/Manual/glava11.htm
- http://www.gramota.ru/biblio/research/variants