Механизмы манипулятивного воздействия эвфемизмов, функционирующих в языке СМИ

Вступ начало

Цель данной диссертации заключается  в выявлении природы и механизмов манипулятивного воздействия эвфемизмов, функционирующих в языке СМИ.

Поставленная цель определяет задачи исследования, основными из которых  являются следующие:

- установление и дефинирование специфики эвфемизмов как языковых единиц;

- характеристика собственно лингвистических, психолингвистических и социолингвистических аспектов эвфемии;

- выявление манипулятивного потенциала  эвфемизмов, основанного на механизме  ассоциативности и механизме  «буфера»;

- построение классификации манипулятивных  способов и средств образования  эвфемизмов на различных языковых  уровнях;

- рассмотрение лингво-коммуникативных  особенностей функционирования  эвфемизмов, способных манипулировать  реципиентом, в текстах СМИ.

Объектом настоящего исследования выступает мелиоративная функция эвфемизмов.

 
 
 
 
Ключевые слова: манипуляция, воздействие, эвфемизация, элокуция, искажение 
 
 
 
Референциальная манипуляция, связанная с искажением образа денотата/референта, осуществляется различными способами, важнейший из которых - эвфемизация. Под терминами «эвфемизация», «эвфемия», «эвфемизм» понимают совокупность разнородных явлений. С одной стороны, в традиции, идущей от Квинтиллиана, эвфемизм «умеряет неприятное, смягчает его», но «отнюдь не маскирует суть явления», эвфемизм «не способен ввести кого-либо в заблуждение» относительно основной мысли, выраженной непрямо или иносказательноi. В таком понимании эвфемизмы принадлежат к языковым универсалиям.  
 
С другой стороны, при расширительном толковании термина, под это понятие подводятся все типы непрямых номинаций, в том числе и такие, которые влекут за собой манипулятивное искажение семантики. Многие исследователи отмечают, что на лексическом уровне манипулирование связано прежде всего с «искажающей семантикой эвфемизмов»ii. Неопределенность выступает как важнейший инструмент манипулирования. Эвфемизацию называют «лингвистической косметикой», используемой для того, чтобы создать впечатление, что все неприятные проблемы уже решены: ср. использование вместо бедность - низкие доходы, вместо трущобы - внутренний город.  
 
А.Д. Васильевiii считает, что чаще всего имеет место «псевдоэвфемизация», поскольку многие носители языка почти сразу же разгадывают смысл словесного фокуса. Именно с учетом отторжения общественным сознанием слова реформа кремлевские политтехнологи изобрели национальные проекты, воспринимаемые, однако, не с одинаковым энтузиазмом. 
 
Наряду с распространенным пониманием эвфемизма как слова или выражения, служащего в определенных условиях для замены таких обозначений, которые представляются говорящему нежелательными, не вполне вежливыми, слишком резкими, грубыми, нетактичными или неприличными, существует и более узкое понимание эвфемизма только как слова или выражения, заменяющего табуизированные единицы. Процесс эвфемизации тесно переплетается с процессом номинации – одним из трех фундаментальных процессов, формирующих речевую деятельность человека (два остальных – это предикация и оценка), поскольку предметы, которые по каким-либо причинам (этическим, культурно-историческим, психологическим) не могут быть названы прямо, нуждаются в эвфемистическом обозначении. 
 
Для процесса эвфемизации, по наблюдениям Л.П. Крысинаiv, существенны следующие три момента: 1. оценка говорящим предмета речи как такого, прямое обозначение которого может быть квалифицировано (в данной социальной среде или конкретными адресатом и адресантом) как грубость, резкость, неприличие; 2. подбор говорящим таких обозначений, которые не просто смягчают кажущиеся грубыми выражения, но маскируют, вуалируют суть явления (ср. использование слов с «диффузной» семантикой типа известный, определенный, надлежащий, специальный); 3. зависимость употребления эвфемизма от контекста и условий речи: чем жестче социальный контроль речевой ситуации и самоконтроль говорящим собственной речи, тем более вероятно появление эвфемизмов. Ср. также утверждение Н.В. Тишинойv о том, что «с семантической точки зрения процесс эвфемизации основан на различии между позитивной или нейтральной коннотацией вторичного наименования и отрицательной коннотации исходного понятия». 
 
Кроме того, склонность к эвфемизации или, наоборот, неприятие ее зависит от общей идеологической установки. Так, Б.А. Ларин называл эвфемизацию приторным смягчением речи, лицемерным и лживым по своей сути, и связывал ее распространение с сущностью буржуазного образа жизни; характерным же для социалистической эпохи считалось, напротив, «разоблачение эвфемизмов, предпочтение прямых, иногда резких и грубоватых выражений»vi. Впрочем, в эпоху «развитого социализма» эвфемизация нередко использовалась для вуалирования сущности явления, которое могло быть осуждаемо как не соответствующее нормам демократии. Ср.: «В 1968 году в «Правде» я увидел изумительное утверждение: Мы Чехословакию заняли, но не оккупировалиvii. 
 
Как отмечает С.Г. Кара-Мурзаviii, в сегодняшней демократической прессе господствуют «слова-амебы», с помощью которых уничтожается все богатство синонимических рядов, сокращается огромное поле смыслов до одного общего знаменателя, приобретающего «размытую универсальность» и обладающего в то же время очень малым, а то и нулевым содержанием. Объект, который выражается таким словом (например – прогресс, общечеловеческие ценности), очень трудно обозначить по-другому, и эти слова быстро приобретают интернациональный характер.  
 
По мысли Е.И. Шейгалix, сознательное воздействие на язык, которое проявляется в политической эвфемии, характерно как для тоталитарных режимов, так и для парламентских демократий. В то же время ясно, что характер этого сознательного воздействия на образ мира, формируемый через эвфемию, основан на принятой в том или ином обществе системе ценностей. В итоге через эвфемистическое переименование формируются новые мифологемы, поддерживающие желаемый для власти образ действительности. 
 
Многие исследователи рассматривают эвфемизмы в их неразрывной связи с дисфемизмами: дисфемизмы – это инвективы, основанные на гиперболизации отрицательного признака; эвфемизмы – антиинвективы, основанные на преуменьшении степени отрицательного признака или на переключении оценочного знака с отрицательного на положительный. Метафорическую суть их противопоставления определяют как «щит и меч», Говорить эвфемистично – значит использовать язык в качестве щита против объекта, вызывающего страх, неприязнь, гнев и презрение. Эвфемизм способствует улучшению денотата, дисфемизм – его ухудшению. Эвфемизмом обозначается нечто, что по логике вещей следовало бы оценить отрицательно, но интересы говорящего заставляют оценивать это положительно, и в то же время требование максимы качества не позволяет выдавать явно черное за белоеx.  
 
Эвфемизмы нередко относят к области элокуции. Ср.: « Эвфемизмы по своей семантической структуре – одна из разновидностей тропа, то есть метафоры, метонимии, синекдохи и др. Отличие этой разновидности в ее назначении и сфере применения. Эвфемизмы имеют целью не образное представление действительности, как тропы поэтического языка, а затемнение, прикрытие неприглядных явлений жизни или нескромных мыслей, намерений»xi. В.П. Москвин совершенно справедливо замечает, что причисление эвфемизмов к разряду тропов и истолкование термина «эвфемизм» через идентификатор «троп» (как это делается в работах Б.А. Ларина или в «Словаре лингвистических терминов» О.С. Ахмановой) неправомерно потому, что в роли эвфемизмов нередко выступают семантически одноплановые слова и выражения (термины типа летальный исход вместо смерть; заимствования типа путана, куртизанка)xii.  
 
Многие эвфемизмы включаются в понятие хронотопа. Ср. чистки первых десятилетий советской власти: 
 
…бухгалтер Берлага бежал в сумасшедший дом, опасаясь чистки… вы хотели избавиться от одной чистки, а попали в другую. Теперь вам плохо придется. Раз вас вычистили из сумасшедшего дома, то из «Геркулеса» вас наверно вычистят. И.Ильф и Е. Петров «Золотой теленок»). 
 
Позже чистки сменились зачистками:  
 
Свою «зачистку» всероссийской здравницы проводит и УВД: начался сезон отлова гастарбайтеров (Новые известия, 2004, № 200). 
 
Эвфемизмы нередко специально маркируются в тексте – выделяются с помощью кавычек (или других полиграфических средств – курсива, разрядки), сопровождаются оговорками и комментариями типа мягко говоря, фигурально выражаясь, по более осторожному выражению.  
 
Впрочем, кавычки могут быть знаком иронии и дисфемизации (особенно – в сочетании с контекстными средствами): 
 
Нефтяные качалки исправно выкачивают из богатейших недр Ирака «черное золото». Нефть нынче – по 100 долларов за бочку в 157 литров (называемую «баррелем»). А этих «бочек» Ирак производит ежедневно десятки тысяч. Так что расплатиться с долгами вполне в состоянии. Если не сейчас, то в будущем. Когда американские «миротворцы» уйдут (убегут) из Ирака и там, наконец, восстановится нормальная жизнь (Советская Россия, 16 февраля 2008 г.). 
 
В современной ситуации затемненностью и асемантизмом нагружаются слова в целом привычные (слово реформы в конце ХХ века), или, казалось бы, прозрачные и широко преподносимые конструкты: свободная экономическая зона, переходный (куда? с какой целью?) период, национальная идея. «Уклончивые выражения есть непременный атрибут языковой практики (своя эвфемизация имела место в предшествующие шестидесятые-семидесятые годы). Эвфемизмы конца ХХ века характеристичны: от педикулеза до восстановления конституционного порядка (в Чечне), секвестра, суицида, спецэкспортеров»xiii. Как считает А.А. Халанскаяxiv, эвфемизация представляет собой бóльшую опасность для говорящих в целом, чем дисфемизация. 
 
Известны факторы, упрочивающие эвфемистические функции языковых единиц. Это, прежде всего, широта значения: многозначные единицы обобщенной семантики легко приобретают способность использоваться в качестве смягчающих единиц:  
 
Вылечиться нельзя, но если лечиться постоянно – никто не заметит твоей проблемы (Аргументы и факты, 16 февраля 2005 г.). Именно предельная обобщенность значения делает наиболее пригодными для выполнения эвфемистической функции некоторые группы местоимений (эта страна). 
 
Ослабляются эвфемистические функции при широком распространении, частотности наименования. Так, появившееся в языке милицейских протоколов аббревиатура бомж стала чрезвычайно частотной и в настоящее время полностью утратила свои «смягчающие» свойства и используется как очень близкий синоним к слову бездомный. Ср.: 
 
Бомжи на время или навсегда?  
 
Больше месяца около ста ростовчан не знают, как дальше сложится их судьба. Еще недавно они были жильцами престижного старинного дома в центре Ростова, сегодня – бездомные (Аргументы и факты на Дону, 2008, № 26).  
 
Еще Б.А. Ларинxv подметил, что, чем чаще используется эвфемизм, тем быстрее он теряет свои «облагораживающие», «отбеливающие» свойства и тем быстрее требует новой подмены (ср. страны третьего мира, развивающиеся страны вместо слаборазвитые страны). Поэтому нередко эвфемистические функции приписываются словам иноязычным по происхождению, чья новизна и «чуждость» еще хорошо ощущается носителями языка.  
 
Лингвистический смысл эвфемизмов состоит в том, что они способны скрывать, затушевывать, вуалировать явления, имеющие в общественном сознании заведомо негативную оценку. Эвфемизмы отвлекают внимание реципиента от объекта, способного вызвать антипатию. Способность эвфемизмов манипулировать реципиентом определяется тем, что эвфемизмы скрывают истинную сущность явления за счет создания нейтральной или положительной коннотации, а реципиент обычно не успевает вычленить эвфемизмы из контекста и осмыслить их из-за обычного в нашем социуме обилия информации или не в состоянии идентифицировать табуированный денотат. Ср. характерные для СМИ наименования типа чеченская кампания, спецоперация (штурм Грозного), антитеррористическая операция (война в Чечне), превентивное вмешательство, защитная интервенция, либерализация цен, побочный ущерб (так говорится о людях и материальных ценностях, которые не были прямой мишенью, но пострадали во время боевых действий), издержки (о жертвах среди мирного населения в Косово) и т.п. Ср. также обыгрывание политической эвфемизации применительно к иракской кампании с помощью оксюморонного сочетания дружественный огонь (Известия, 9 апреля 2003 г.). 
 
Ю.С. Басковаxvi пишет о «манипулятивном потенциале синтаксических эвфемизмов». В качестве синтаксических способов образования эвфемизмов Ю.С. Басковаxvii называет разнообразные трансформации словосочетаний, эллипсис (в частности, безобъектное употребление переходных глаголов и замену активной глагольной конструкции на пассивную с опущением субъекта действия), замену утвердительной конструкции (с утверждением нежелательного факта) на аналогичную по смыслу отрицательную конструкцию (с отрицанием желательного факта). При таком подходе объем понятия «эвфемия» чрезвычайно расширяется. Впрочем, анализ примеров, приводимых Ю.С. Басковой, убеждает в том, что, как правило, имеются в виду все-таки особые случаи использования лексических единиц. Так, прием, обозначенный как «введение дополнительного позитивного компонента в состав исходного словосочетания», фактически сводится к использованию позитивно окрашенной или нейтральной лексемы. Ср.: возможность ограниченного применения ядерного оружия. 
 
К собственно синтаксическим средствам эвфемии может быть отнесено чрезмерное усложнение структуры словосочетания, когда намеренно используются структуры, затрудняющие способность реципиента «схватывать» смысл (отрицательный, негативно оцениваемый). 
 
Ср., однако, обозначения чернобыльская авария и чернобыльская катастрофа. В.П. Москвин считает, что для обозначения этого события приемлем только последний вариант (в то время как слово авария дезинформирует относительно подлинного масштаба и трагичности случившегося). Ср. еще более поразительный пример дезинформации, связанной с этим событием: «Непонятные, сложные термины использовало партийное руководство СССР после чернобыльской катастрофы. До сих пор официально термин «ядерный взрыв» к Чернобылю не применяется, считается, что имела место «неконтролируемая цепная реакция на быстрых нейтронах» xviii. 
 
Контраст между прагматикой выражения, эвфемистически смягченного в рамках официально-делового стиля, и точным наименованием события бывает настолько разительным, что авторы публикаций критического характера стремятся прямо и максимально точно обозначить негативное явление: 
 
Первоначальные ежедневные попытки властей «успокаивать» общество с помощью обмана сменились пристрастием к эвфемизмам. Говорят, мы там стреляем не по чеченцам, мы «даем адекватный ответ». Говорят, это не война, это «военная операция по разоружению» (Известия). Цит. по:xix.  
 
Чаще всего эвфемистическая манипуляция связана с тематической сферой «военные действия»: антитеррористическая операция, контртеррористическая операция, чеченская кампания (о войне в Чечне), спецоперация (штурм Грозного), издержки или побочный ущерб (о жертвах среди мирного населения при бомбардировках военных объектов); ограниченный контингент советских войск в Афганистане, братская помощь народу Афганистана; американским вооруженным силам в прессе США (времени войны в Ираке) давались наименования, которые в переводе звучат как освободительная армия и даже силы добра.  
 
С эвфемией сближается литота (или мейозис) – троп, противоположный гиперболе, состоящий в заведомом преуменьшении того, о чем говорится. В литоте воплощаются скрытые смыслы, декодируемые адресатом. Преуменьшение (литота) и смягчение (эвфемизм) существуют в рамках одного понятийного поля, так что не всегда можно четко разграничить эти явления. Ср. характерное сближение этих двух понятий: «Эвфемизмы, образованные путем мейозиса, как нельзя более подходят для манипулирования, так как содержат в себе слабо отрицательный денотат. <…> Мейотические эвфемизмы создают у реципиента впечатление, что отрицательное явление названо (и, следовательно, его не обманывают), однако названо оно таким образом, что его воздействующая сила значительно смягчена… »xx. Так, вместо беженцы используется выражение перемещенные лица, которое смягчает негативное явление (ср. толкование слова беженец словарями: ‘человек, оставивший место своего жительства вследствие какого-нибудь бедствия’ (СО).  
 
Имея в виду высокоманипулятивный потенциал эвфемии, С.Г. Кара-Мурза провозглашает одним из важнейших принципов защиты от манипуляции «смену языка». Смысл его в том, чтобы не принимать язык, на котором потенциальный манипулятор излагает проблему, постараться пересказать то же самое другими словами – в «абсолютных» понятиях, которые можно перевести на совершенно земные, осязаемые образы. 
 
Е.В. Клюевxxi выделяет следующие разновидности неопределенной референции, когда слово соотносится: 1. с чрезмерно широким кругом референтов; 2. с абстрактным референтом; 3. с референтом, по-разному трактуемым; 4. с неизвестным референтом; 5. с «чужим» референтом; 6. с несуществующим референтом. Референциальная и лингвистическая сущность эвфемизации состоит в том, что она, с одной стороны, вуалирует (искажает, затушевывает) суть явления, а с другой стороны – эвфемизм должен в сознании носителей языка не выходить из зоны того же референта, не удаляться от прототипа. В противном случае происходит полная подмена понятия.  
 
Эвфемизация способствует созданию более престижного имиджа профессии и человека, занятого ею.  
 
Как известно, администрация предприятий часто сталкивается с трудностями подбора людей на место уборщиц, так как молодых людей не устраивает низкий престиж подобной работы. Впрочем, «на современном предприятии содержание труда уборщицы принципиально меняется, так как в ее функции входит не столько уборка, сколько необходимость следить за чистотой помещения, уметь выращивать цветы, подбирать занавески и т.п. Это уже не просто должность неквалифицированного работника, а сложная профессия с требованиями, выходящими за рамки старых представлений о труде уборщицы. Если название профессии меняют на мастер по производственной эстетике, то это способствует изменению социальной значимости и престижа профессии, что приводит к повышению удовлетворенности работников содержанием своего труда. Сегодня эта профессия называется офис-менеджер»xxii. Очевидно, что в этом случае эвфемизация играет позитивную роль и не может быть причислена к манипулированию. 
 
Таким образом, языковые механизмы, обслуживающие процессы естественно-языкового убеждения и речевого воздействия, сложились стихийно, ибо язык сам по себе в известной мере способствует искажению объективной действительности, так как предлагает не только точные, но и неточные, нечеткие, размытые обозначения. Эвфемизмы, как и любые языковые единицы, сами по себе не подразумевают обязательного манипулирования: эвфемизмы могут использоваться в целях политкорректности - только как «смягченные» наименования и вовсе не подталкивать реципиента к мыслям и действиям, противоречащим его интересам. Однако возможно (и в современных условиях коммуникации обычно) употребление их в манипулятивных целях. Манипулятивная коммуникация не оперирует категорией ясности, не стремится прояснить существо дела. Так как широкий объем значения эвфемистической единицы делает их удобным инструментом манипулирования, само их использование должно привлечь пристальное внимание реципиента, желающего избежать манипулятивного воздействия.  
 
К важным индикаторам манипулятивности следует отнести и разнообразные приемы, связанные с количеством и мерой («софизмы точных чисел», лексические и лексико-грамматические повторы, развертывание грамматической категории на оси комбинаторики). 

Причины использования

Лингвопрагматическое повышение  социального статуса личности посредством  эвфемизмов

Кантур  К. А.,

Одесская  национальная юридическая академия,

Одесса, Украина 

Проблема  номинации профессиональной деятельности весьма актуальна как с социологической, так и с собственно лингвистической  точки зрения. В последнем случае на помощь приходит лингвистика с  ее широким спектром средств номинации  в области профессиональной деятельности.

Традиционно непрестижными остаются профессии  ассенизатора и уборщика (уборщицы), хотя без этих людей наши города и веси давно бы утонули в грязи. Для того чтобы привлечь работников в эти области трудовой деятельности, в частности ассенизатора, используются определенные эвфемистические наименования, в результате чего a sewage-disposal man превращается в a gold-finder, a honey-dipper или a lavender man. Как можно заметить, все перечисленные эвфемизмы базируются на ассоциациях с приятным вкусом или запахом, хотя фекалии, как известно, этими качествами не обладают.

Имеющие безусловный мелиоративный оттенок, элементы gold, honey и lavender призваны притупить негативные стороны этой неблагодарной работы, заставить забыть о дурном запахе и прочих сопутствующих ей обстоятельствах и связанных с ней неудобствах.

Еще один эвфемизм nightman в этом смысле остается нейтральным,− в нем нет мелиоративных сем, но отсутствуют и семы, которые бы указывали на отрицательные стороны проводимых операций (очистка от фекалий и проч.), которые входят в интенсионую семантическую доминанту данного синонимического ряда (СР). Метонимическое nightman лишь подчеркивает, что этим малопривлекательным для окружающих делом принято заниматься по ночам, чтобы не оскорблять эстетические чувства граждан, далеких от проблем ассенизации.

Одним из универсальных индикаторов престижности профессии является слово engineer, с помощью которого образуется большое число эвфемистических наименований не очень престижных профессий. Роусон насчитал около 2000 подобных коллокаций с элементом engineer.

Сюда, в  частности, относится и уже упомянутая профессия сторожа, который торжественно называется a custodian engineer или engineer custodian. В этот же ряд престижных наименований с элементом engineer входят: dry-cleaning engineer (dry-cleaning worker); exterminating engineer (a rat and roach killer); a footwear maintenance engineer (a bootblack); window-cleaning engineer (window-cleaner) и многие другие.

К числу  элементов, которые наряду со словом engineer призваны повысить престиж какой-либо профессии, относятся и такие слова, как agent,manager, officer, operator и technician.

Особой  эвфемистической активностью в  этом ряду отличается слово officer. Так, тюремщик a prison guard теперь эвфемистически называется a custodial officer. Слово officer облагораживает собой и такие профессии, как профессию крысолова или морильщика грызунов – a ratcatcher, который превратился в дератизатора – a pest control officer; и работника живодерни a dogcatcher, который получил "почетное звание" an animal welfare officer, что не мешает ему по прежнему мучить и жестоко убивать бездомных животных.

Слово operator отличается несколько меньшей эвфемистической активностью. Тем не менее с его помощью образуется целый ряд вторичных "облагораживающих" наименований, как это происходит с его русскоязычным эквивалентом (например, оператор машинного доения вместо доярка). Старьевщик a junkman превратился в recycler или an operator of a junkyard. Борец с грызунами помимо наименования a pest control officer приобрел еще одно название – a rodent operator.

A garbageman (мусорщик) теперь звучит как a sanitation engineer или waste-reduction manager, где используются уже упомянутые "престижные" слова engineer и manager.

"Нежелательным" является и слово janitor. Подметая улицу, дворник теперь осознает себя человеком с высоким рангом инженера по уходу за домом – a building maintenance engineer, что очевидно, должно способствовать повышению эффективности его труда и значительному увеличению количества выметенного мусора.

В качестве элементов, которые участвуют в  эвфемизации, направленной на поднятие престижа профессии, относится слово challenged, которое в качестве эвфемистического элемента используется в различных концептуально-лингвистических сферах. Так, человек, который не получил соответствующую профессиональную подготовку и не умеет обращаться с каким-либо оборудованием, называется technologically challenged. Словоchallenged фактически маскирует подходящее в этой ситуации unable to deal with technical appliances, т.е затемняет аксиологический знак, указывающий на то, что речь идет о плохом работнике, непрофессионале.

К способам повышения престижности профессий  относятся также замены прямых номинаций  словами с суффиксом ian. Эта морфема, как выяснилось, обладает значительным эвфемистическим потенциалом. С помощью указанного суффикса образовались и следующие эвфемизмы: словоbeautician, которое заменило банальное hairdresser и должно подчеркнуть наличие якобы имеющейся у представителей этой профессии творческой жилки, даже если все ограничивается обыкновенной стрижкой.

Таким же более престижным является и слово mortician, означающее "гробовых дел мастер" − an undertaker. Следует, однако, отметить, что эвфемистическая девальвация подобных слов происходит очень интенсивно и многие коммуниканты уже не рассматривают их в качестве эвфемизмов, так как в ассоциативном плане они максимально приблизились к семантическим доминантам соответствующих СР.

Итак, в  концептуально-лингвистической сфере "Profession" эвфемизация происходит с целью повышения престижности отдельных непопулярных или не очень популярных профессий. Прежде всего это касается области неквалифицированного монотонного труда, не требующего особой длительной подготовки и творческого подхода.