Автор работы: Пользователь скрыл имя, 22 Декабря 2013 в 21:50, курсовая работа
Целью данной курсовой работы является: раскрыть образы ангела и демона в творчестве А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова, определить их диалогическую антитезу. Для этого нам предстоит решить следующие задачи:
Показать истоки образов ангела и демона, выявить их первоначальный характер и функции.
Показать раскрытие образов ангел и демон в творчестве А. С. Пушкина.
Показать раскрытие образов ангел и демон в творчестве М. Ю. Лермонтова.
Выявить их схожесть и различие в творчестве поэтов.
Но в «Ангеле» уже явно сказывается перевес Пушкина в сторону симпатии, жалости к «злобному гению». В «Ангеле» он впервые отворил в душе самого демона врата добру, его желание, сочувствие и тоску по добру:
«В дверях Эдема ангел нежный
Главой поникшею сиял,
А демон мрачный и мятежный
Над адской бездной пролетал.
Дух отрицанья, дух сомненья
На духа чистого взирал
И жар невольный умиленья
Впервые смутно познавал.
"Прости, - он рек, - тебя я видел,
И ты недаром мне сиял:
Не все я в небе ненавидел,
Не все я в мире презирал».
Два эпитета «нежный» и «поникшей» сообщают образу ангела налет печали. Здесь ангел скорбит о заблудших душах, можно сказать, что это ангел – хранитель, хранящий и всепрощающий наблюдатель нашей жизни.
Последние две строчки «Ангела» противоречат последнему четверостишью «Демона». Символичен сам выбор названия, свидетельствующий о возможной направленности движения демона в сторону добра, об упразднении между демоном и ангелом непроходимой стены. Пушкин его не оправдывает, не возносит - он его готов понять и простить. По словам М.Гершензона: "Демон, глядя на ангела, впервые познает жар умиления,... демон на мгновенье приобщен к ангельскому бытию". Демон на мгновение своего раскаяния становится рядом с Ангелом, а значит находит своё место на небе, возвращаясь к свету, добру и Богу.
Вывод: Дельвиг писал: «Самый общий и основной догмат Пушкина, определяющий все его разумение, есть уверенность, что бытие является в двух видах: как полнота и как неполнота, ущербность». Полнота, как внутренне насыщенная, пребывает в невозмутимом покое, тогда как все ущербное непрестанно ищет, рыщет». Доказательство: «Ангел» у Пушкина не двигается и не смотрит, а только «сияет поникшею главой», а демон «летает, смотрит и говорит». Лишь остановившись, отринув суетные страсти, Демон обретает благо.
II.2. Ангел в творчестве Пушкина.
О личных ангелах Пушкина, образующих пару, он говорит в том окончании «Воспоминания» (1828 г.), которое считалось неоконченным и чаще всего не включалось в окончательный текст. Ангелы появляются в двух последних строфах:
«И нет отрады мне — и тихо предо мной
Встают два призрака младые,
Две тени милые, — два данные судьбой
Мне ангела во дни былые;
Но оба с крыльями и с пламенным мечом,
И стерегут… и мстят мне оба,
И оба говорят мне мертвым языком
О тайнах счастия и гроба».
Символ «пламенного меча» Пушкиным взят из «Ветхого Завета», где Господь Бог на востоке у сада Эдемского поставил «Херувима1 и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни» (Бытие, III, 24). Это сделано для того, чтобы познавший добро и зло Адам «не простер руки своей, и не взял также от дерева жизни и не стал жить вечно» (там же, 22). Два пушкинских ангела, судя по черновику говорящие Пушкину «о тайнах вечности и гроба», стерегут этот путь, став вдвоем исполнять обязанности библейского херувима. Они мстят поэту за его прошлые прегрешения. Начало стихотворения с его перечислением ошибок молодости и подводит к этим мстителям: тем самым из житейско - биографического плана повествование переводится в космический и мифологический. А поэтому разбираемый финал вопреки мнению многих нельзя отрезать от начала стихотворения, которое лишилось бы своего продолжения и завершения, без чего его смысл остался бы неясен.
Два херувима с распростертыми вверх крыльями согласно Писанию должны были быть изображены на крышке сооруженного по слову Господа святилища-скинии. Обращаясь к Моисею, Господь говорит: «Там я буду открываться тебе и говорить с тобою над крышкою, посреди двух херувимов, которые над ковчегом откровения, о всем, что ни буду заповедывать через тебя сынам Израилевым» (Исход, XXV, 22). Символику рассматриваемого стихотворения можно было бы сравнить с образностью пушкинского «Пророка». В последнем символика книги Пророка Исайи перенесена на поэта:
«Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим2
На перепутье мне явился».
Благодаря вмешательству серафима и по слову Божьему он становится пророком:
«И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой».
В финале «Воспоминания»
сходным образом применены
Но в отличие от изображений херувимов, ангелы — это призраки или тени (в черновике «гении») умерших в молодости милых Пушкину людей (о том, что они — женщины, в тексте не говорится: Пушкин и здесь использует родовую неопределенность соответствующих существительных). Они «говорят мертвым языком» потому уже, что они сами в мире мертвых. Вместе с тем библейские ассоциации текста заставляют думать, что выражение говорить иным (ангельским) языком у Пушкина в это время связывалось со всем тем, что в Евангелии (особенно в Деяниях Святых Апостолов) сказано о глоссолалии3. Дар языка в Первом Послании Апостола Павла к коринфянам обсуждался вместе с даром пророчества. Соответствующее рассуждение начинается фразой: «Если я говорю языками человеческими или ангельскими…» (1 Кор., 13, 1).
Вывод: Таковы ангелы у Пушкина: это кто-то знакомый и близкий, хранящий от невзгод. Ангел помогает творить, раскрывает дар поэзии. Он есть цельный гармоничный образ. Демон тем временем требует использовать этот дар, описывая несовершенства мира, насмехаясь над добром, а через это - над Богом. И если поэт послушает демона, то ангелы придут чтобы жестоко покарать его. Эти христианские образы у Александра Сергеевича тесно связаны с темой поэта – пророка.
Глава III. Раскрытие образов ангел и демон в творчестве М. Ю. Лермонтова.
Образ демона, созданный Пушкиным в последний период его романтических лет, имел свою судьбу в русской литературе. Со стихотворением «Демон» перекликается позднейшее стихотворение «Ангел», в котором «духу отрицания и сомнения» противопоставлен женственный образ «духа чистого». Эти два стихотворения определили для Лермонтова и сюжет, и образы его поэмы «Демон», являющейся центральной среди прочих поэм Лермонтова. Так, лирический замысел, воспринятый другим поэтом, натолкнул его на эпическое произведение. Лермонтов развил и по-новому осмыслил в своей поэме образ, принадлежащий Пушкину.
Библейские и, в частности, ветхозаветные образы характерны для творчества М.Ю. Лермонтова, для его лирики, драм, прозы и поэм, являются неотъемлемым компонентом его художественного стиля. И.Б. Роднянская отмечает: «Жизненно-поэтическое мышление Лермонтова, с детства соприкасавшегося с религиозно-молитвенным обиходом в доме бабушки, было приобщено к кругу образов «Писания» и христианского культа даже в большей мере, чем умозрение многих других крупных фигур романтизма». Поэмы «Мцыри» с библейским эпиграфом и «Демон» - одни из наиболее показательных тому примеров. Тема и центральный образ поэмы М.Ю. Лермонтова «Демон» ориентирует читателя и исследователя на Библию, что и было неоднократно отражено в богатой научной литературе, посвященной поэме.
III.1. Демон в творчестве Лермонтова.
Известно, что Лермонтов писал «Демона» на протяжении почти всей своей творческой жизни. Когда — в 1829 году — пятнадцатилетний юноша выводил первые строки своей будущей поэмы, образ ее центрального героя в общих чертах уже сложился в его воображении. Недаром вскоре он предстанет в стихотворении, так и озаглавленном «Мой Демон» (1830—1831). Но ещё только носителем зла, чуждым любви и сожаления, осмеивающим слова привета и веры, упивающимся «дымом сражений» и «паром от крови пролитой» выступает здесь демон. Гордый дух, он озаряет ум поэта «лучом чудесного огня»:
«Покажет образ совершенства
И вдруг отнимет навсегда
И, дав предчувствия блаженства,
Не даст мне счастья никогда».
Юный Лермонтов чувствует, что этот образ будет проследовать его всю жизнь, так как смутно угадывает, что в нем, как в фокусе, сконцентрировались черты человека современной ему эпохи — эпохи смелых дерзаний и страшных поражений, гордых порывов человеческого духа и отчаянных страданий человеческой личности.
Лермонтов не вызывает однозначной симпатии к вселенскому протестанту, олицетворяющему силы зла, не делает из него культ, не восхищается, не славословит его подобно романтикам, - во зле его он ищет истоки добра.
Демон, безнадежно любящий жизнь, унылый и тоскующий, подверженный высоким ощущеньям, которые намеренно давит в себе голосом страстей, абсолютно одинокий. Это фигура не борца, а скорее некоего прозревшего пустоту и отверженность бытия и надевшего маску циника, «лишнего» в мироздании, отверженного, но не смирившегося творения, избравшего орудием противопоставления насмешку. Насмешка над суетностью и напрасностью бытия, над мелочностью человеческих страстей и надежд - от того же трагического всезнания.
В поэме «Демон» этот образ становится ещё более глубоким и более психологичным. Здесь трагедия одинокого сознания перемещена во внутренний мир души. Проблематика поэмы связана с достижением человеческого сознания - порождения цивилизации - наивысшего пика индивидуализма, которое, в силу своих внутренних противоречий, уже не может увидеть общие простые ценности жизни. В «Демоне» противоречия добра и зла совмещаются в герое поэмы как целостном образе. И. Г. Неупокоева отмечает, что Лермонтов «впервые дает неизвестную до него «трагической поэме» диалектику борьбы противоположных сил, мыслей и чувств в целостном поэтическом образе»4. В «Демоне» сопоставляются два сознания — «естественное», «детское» (Тамара) и эгоистическое, индивидуалистическое (Демон). Борьба этих сознаний при их взаимном проникновении составляет сущность мировой жизни.
Трагедия демона заключена не столько в том, что он отвергнут богом и обречен на одиночество, сколько в том, что в его душу вошло зло и стало управлять им. Борение добра и зла внутри героя составляет движущую пружину сюжета лермонтовской поэмы. Отвергнув Бога за созданный им жестокий мир, «где преступленья лишь да казни», демон мстит не только Богу, но и всему миру злом, презирая земную жизнь за неполное счастье, даваемое людям, и самих людей, обреченных на жалкую и ничтожную жизнь. Отгородившись от людей, демон добровольно избрал эгоизм принципом своего существования. Так совершилось внутреннее перерождение героя. Зло стало частью души демона, и он уже не может приносить людям добро. Однако те абсолютные идеалы добра, ради которых демон восстал против бога, продолжают жить в его душе. Они-то и составляют трагическую антитезу злому началу.
Демон представлен Лермонтовым в тот роковой и трагический для него момент, когда он погружен в воспоминанья:
«И лучших дней воспоминанья
Пред ним теснилися толпой;
Тех дней, когда в жилище света
Блистал он, чистый херувим,
Когда бегущая комета
Улыбкой ласковой привета
Любила поменяться с ним...»
В те дни «он верил и любил», «не знал пи злобы, ни сомненья...». Горькая ирония судьбы состоит в том, что, думая отомстить Богу и миру, демон отомстил себе. Индивидуалистическая позиция оказалась бесплодной и обрекла демона на безнадежное одиночество. Демон превратил свою жизнь в бессмысленную и пустую забаву. Сея зло, он не испытывал наслажденья. В его когда-то твердой и гордой позиции наметилась трещина. Он сознает внутреннюю противоречивость своего бытия, признает бессмысленность и бесплодность индивидуалистического бунта, лишь разъединившего его с мировой жизнью.
И рай и земля живут по своим законам, не нуждаясь в демоне, но демон нуждается в них: с грустью вспоминает о прошлых днях в раю и с «завистью холодной» смотрит на землю. Внутреннее противоречие движет помыслами демона — оп вновь хочет обрести связь с миром, причем одновременно и с землей, и с небом, но не в силах преодолеть злое начало своей души, гордое презрение к обоим мирам.
Лермонтов выделяет в демоне вечное беспокойство, неукротимый дух познания. Острым сознанием наделен в поэме только главный герой. Демон не задумывается над мировым процессом в целом и над каждым его проявлением. Он символизирует безостановочное движение времени. Наблюдая земную жизнь, он уже вынес ей свой приговор. Он не увидел на земле ничего положительно-ценного, ничего этически значимого.
В Тамаре демона привлекла именно живая жизнь, он ощутил цельность непосредственной жизни в гармоническом согласии ее чувственной и духовной сторон и их открытого, детски простого и естественного выражения («И были все ее движения Так стройны, полны выраженья, Так полны милой простоты...»). В демоне разум отделился от чувства, он стал абстрактным, лишенным объективной опоры, распался с природой. В Тамаре духовное не отделено от чувственного, а выступило в гармонии. Но, в отличие от демона, она — «свободы резвое дитя» — едва прикоснулась к пучине познания («И часто тайное сомненье/ Темнило светлые черты...»).
Сближая пути героев, Лермонтов одновременно и разъединяет их: светлое начало, торжествующее в Тамаре, в конце концов побеждает, а злое начало демона обрекает его на полное одиночество и безраздельный эгоизм («И вновь остался он, надменный, /Один, как прежде, во вселенной /Без упованья и любви!..»). Тамара пронесла любовь через страдания, демон отверг любовь, и его страдание не искупило душевных мук. Обещая Тамаре вечное страдание и глубину восторгов, вечную жизнь без смысла и цели, холодное безучастие к добру и злу, демон хочет получить взамен утраченные объективные ценности, обрести смысл и цель собственной жизни, возродиться для наслаждения вечным счастьем. Внутренне не переродившийся, он несет чужой душе только зло. Возрождение демона невозможно. Его торжество над Тамарой оказывается одновременно и его поражением. Надеявшийся на вечное счастье, на абсолютное разрешение противоречий своего сознания, он в один миг становится и победителем и побежденным.
Вывод: Героев поэмы соединила и разъединила любовь. Мистический финал (явление ангела, уносящего душу Тамары в рай) отражает, однако, реальную, объективную ценность любви Тамары, ее готовность жертвовать собой ради добра и неспособность демона на преодоление эгоистических вожделений. Герои вновь возвращаются к прежним состояниям — Тамара, разобщенная с естественным состоянием, в мир чистой духовности (с темой рая связана и тема монастыря, куда добровольно заточила себя княжна), а демон остается по-прежнему одиноким во вселенной. Тамара достойна высокой любви, демон же лишен этого чувства.
III.2. Ангел в творчестве Лермонтова.
Следует заметить, что в своих произведениях Лермонтов часто говорит об ангелах. Ангелы немолчно славят Бога; Азраил произносит такие слова:
«Я часто ангелов видал
И громким песням их внимал,
Когда в багряных облаках
Они, качаясь на крылах,
Все вместе славили Творца,
И не было хвалам конца».
Особенностью Лермонтова является то, что идеальный мир, приметы которого есть в земной жизни, не предстает отвлеченным, а становится земным. В этом юный поэт видит залог успешного претворения своей мечты о совершенной жизни. Рай и небо у Лермонтова всюду обретают земные черты, освобожденные, однако, от земного несовершенства. Это — та же действительность, только очищенная от пороков, в ней вечно царствуют покой и гармония, добро и справедливость. Может быть, наиболее полное ощущение блаженства, освобожденное от других мотивов, дано в замечательном стихотворении «Ангел» (1831):
«По небу полуночи ангел летел
И тихую песню он пел;
И месяц, и звезды, и тучи толпой