Принципы изучения грамматики

Большое значение для разработки грамматики имеет первая полная русская грамматика, написанная М.Ю. Ломоносовым («Российская грамматика», Спб., 1755). Она имеет значение не только как первый полный свод правил изменения слов, а отчасти и сочетания слов в предложении вновь формирующегося русского литературного языка на живой национальной основе, но замечательна для своего времени и в теоретическом отношении. В ней мы находим интересные указания на специфические особенности, отличающие русский язык от ряда других языков, а в качестве введения к ней  излагаются некоторые общие положения, с материалистических позиций освещающих проблему отношения языка, мышления и действительности. Интересно, что у Ломоносова отражается логический принцип, характерный для грамматических теорий той эпохи, тем не менее он стремится исходить из структурных особенностей языка, особенно в черновых материалах к грамматике при изложении  положений, не разработанных еще окончательно и не включенных поэтому в текст грамматики.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2. Основные принципы изучения грамматики.
1. Логический принцип изучения грамматики (Ф.И. Буслаев).

В своей работе П.С. Кузнецов упоминает о логическом принципе изучения грамматики, возникшем в середине XIX. Огромное влияние на изучение данного вопроса оказал Ф.И.Буслаев.

Для логического направления в языке характерно стремление найти универсальные свойства языковой системы: значение предложения отождествляется с суждением, значение слова – с понятием. Очень большое внимание уделяется методике лингвистического анализа.

Ф.И. Буслаев положил начало последовательному пересмотру логических оснований в грамматике, хотя сам был представителем логического направления сравнительно-исторического языкознания. Во всеобщей, или философской грамматике, он находит следующие достоинства: 1) взгляд на язык как на органическое, живое и целое произведение духа человеческого; 2) признание теснейшей, неразрывной связи между этимологией и синтаксисом; 3)точнейшее определение частей речи; 4) систематическую разработку синтаксиса. Он отмечает при этом, что эта грамматика односторонне освещает и обобщает явления языка: «…она видит в языке только одну логику, опуская из виду всю полноту и многосторонность народной жизни» (Виноградов 1978: 70).

Понимание лингвистических взглядов Буслаева будет неполным вне того состояния европейского языкознания и исторического фона, на котором складывалась его общелингвистическая концепция. К этому времени трудами Ф. Боппа, Я. Гримма, Р. Раска, А. Х. Востокова полностью утвердился сравнительно – исторический метод в языкознании. Идеи Гумбольдта о языке как непрерывном творческом процессе пронизывают лингвистические взгляды Буслаева. Будучи крупнейшим представителем логического направления в языкознании, он стремится сравнительное и историческое рассмотрение языковых явлений, особенно синтаксических, сочетать с «логическими началами». Оценивая традицию изучения грамматики русского литературного языка нового периода, Буслаев считал главной столбовой дорогой русского языкознания ломоносовское направление и с резким осуждением и отрицанием относился к грамматическим работам Н.И. Греча. Ученому-патриоту импонировала убежденность Ломоносова в том, что язык существует в обществе, является средством общения людей, средством сообщения мыслей, он – необходимое условие общественного прогресса, источником понятий является действительность, язык лишь классифицирует и обозначает ее объекты. В основу описательной нормативной грамматики М.В. Ломоносов, по мнению Буслаева, положил «народные и своеземные начала».

Буслаев ратует за «новую лингвистику», которая ставит своей задачей изучение языка как особого явления и законов его развития, т.е. он за сравнительную и историческую грамматику в традициях Я. Гримма, Ф. Боппа, В. Гумбольдта, К. Беккера и др. Однако Буслаев критически воспринимает работы лингвистов сравнительно-исторического языкознания. Например, он не соглашается по некоторым аспектам с положениями лингвистической теории К. Беккера по поводу синтаксической теории последнего.

В соответствии с принципами историзма и сравнения на логической основе Буслаев излагает задачи, содержание и цели «Опыта исторической грамматики русского языка». Историческая грамматика ведет изучение русского языка в непрерывной связи с изучением церковнославянского. Она «не ограничивается языком русским книжным, потому что не может объяснить всех грамматических форм его, не входя в подробное рассуждение о речи разговорной». Все свои выводы историческая грамматика основывает на авторитете не только письменных, но и устных памятников языка. Она кладет в основу изучения «подробный этимологический разбор форм языка для того, чтобы из этого разбора извлечь грамматические законы, понятные и убедительные в теоретическом отношении…в синтаксисе стремится определить правильнейшее отношение отвлеченных приемов логики к формам языка» (Виноградов 1978: 73).

Синтаксическая система Буслаева надолго определила основные приемы школьного построения и изучения синтаксиса русского языка. Не могла она не повлиять и на методы научного исследования русских синтаксических явлений. Традиции буслаевской грамматики сильны и поныне не только в школьной, учебной, но и в научной литературе по русскому синтаксису. Ученый прозорливо различал в отношениях языка и мышления два периода развития языка: 1) древнейший и 2) позднейший. Он утверждал, что «вообще древнейший период – самый интересный в истории языка и самый полезный как в научном, так и в практическом отношении…в древнейшем периоде выражение мысли наиболее подчиняется живости впечатления и свойствам разговорной речи,…мысль находится в теснейшей связи с этимологическою формою, и потому синтаксическое употребление слов основывается на этимологической форме»

(цит. по Виноградов 1978: 73), т.е. на непосредственном конкретно-образном осмыслении всех значимых элементов слова. «В новейшем периоде, напротив того, словам, означавшим первоначально живые впечатления и отношения между лицами в разговоре, дается смысл общих отвлеченных понятий…в новейшем периоде язык сочетает слова независимо от этимологической формы, на основании только общего смысла, какой дается речениям», более сложным синтаксическим единицам (цит. по Виноградов 1978: 74). Буслаев возражает против прямолинейного заключения теоретиков логического направления о том, что синтаксические категории являются непосредственным отражением категорий логических.

Таким образом, по представлению ученого, у языка, как своеобразной системы выражения мысли с помощью членораздельных звуков, есть свои законы, не зависимые от законов логики или требующие уступок с их стороны: «…Сверх законов мысли, определяемых в логике, подчиняется он еще законам самого выражения, т.е. законам сочетания членораздельных звуков». «Следуя своим собственным законам при выражении мысли, язык иногда становится в видимое противоречие с законами логики» (цит. по Виноградов 1978: 75). По Буслаеву, задача синтаксического изучения языка состоит в том, чтобы раскрыть в языке, в его грамматике, в формах сочетаний слов отражение общих законов логики, с одной стороны, а с другой – внутреннее своеобразие способов выражения, присущих самому языку и нередко развивающихся в противоречии с законами логики – «внутренние законы языка».

По Буслаеву, грамматические, обусловленные внутренним строем данного языка, и логические, общечеловеческие основы и элементы речи могут находиться в разнообразных, иногда противоречивых отношениях. В самом же языке наблюдается сложное переплетение явлений разных эпох. Логическое «единообразие и отвлеченность, возникшие в языке позднейшем и преимущественно в книжном, постоянно встречаются в нашей речи с формами древнейшими, живыми и разнообразными, доселе господствующими в устах народа».

Согласно глубокому убеждению Буслаева, «синтаксическое употребление слов состоит в теснейшей связи с самим значением их, объясняемым посредством разбора тропов и синонимов» (там же). Он отказался от выделения связки в качестве обязательного компонента структуры предложения, ввел в синтаксический анализ второстепенные члены предложения – дополнения и обстоятельства, не имеющие аналогов в составе суждения.

 

2. Психологический принцип изучения грамматики (Х. Штейнталь)

Так же, в своей работе П.С. Кузнецов обращает внимание на психологический принцип изучения грамматики, в частности, на работы ученого-лингвиста Х. Штейнталя.

   Основные положения концепции  Х. Штейнталя могут быть представлены в следующем виде. Прежде всего Штейнталь резко отмежевывается от логического подхода к языку, сохранявшему в первые десятилетия XIX в. достаточно сильные позиции в науке и нашедшему наиболее яркое воплощение в книге уже упоминавшегося выше немецкого ученого Карла Беккера (1775–1849). Критикуя Беккера за то, что, перенося логические категории в грамматику, он «не мог постичь индивидуальности языков, потому что не понимал даже их различий», Х. Штейнталь резко отграничивает области лингвистики и логики, отмечая, что языковые и грамматические категории, которые соотносятся друг с другом как понятия круга и красного, являются несовместимыми понятиями. Предмет языкознания – «язык вообще, т. е. выражение осознанных внутренних, психических и духовных движений, состояний и отношений посредством артикулированных звуков». При этом следует различать следующие понятия: 1) речь, или говорение, – происходящее в настоящий момент или мыслимое как происходящее в настоящее время проявление языка; 2) способность говорить – физиологическая способность производить артикулированные звуки и содержание внутреннего мира, которое мыслится предшествующим языку и должно быть выражено посредством языка; 3) языковой материал, представляющий собой созданные речевой способностью в процессе говорения элементы, которые постоянно употребляются всякий раз, когда должен быть выражен внутренний предмет, для выражения которого они были созданы, т. е. действие, впервые производимое для первого выражения какого-либо внутреннего элемента и повторяемое каждый раз, когда его нужно выразить снова. Совокупность языкового материала какого-либо народа составляет тот или иной конкретный язык.

   Поскольку речь представляет  собой духовную деятельность, постольку  языкознание относится к числу  психологических наук, «упирается  в психологию». Основой, на которой  оно должно строиться, является  система взглядов Иоганна Фридриха  Гербарта (1776–1841), считавшего, что деятельность человеческого сознания сводится к самодвижению представлений, управляемому законами ассимиляции (обобщения и закрепления тождественных или близких представлений), апперцепции (определимости нового восприятия массой уже имеющихся в сознании представлений) и ассоциации (установления связей различного рода между представлениями). Исходя из них объясняется образование языка и мышления у индивида, психикой которого и занимался главным образом сам Гербарт. Правда, он отмечал, что «психология будет оставаться односторонней, пока она будет рассматривать человека вне общества»; отсюда Штейнталь и Лацарус сделали вывод о том, что в обществе возникают особые психологические условия, требующие специального изучения. Поэтому индивидуальная психология должна быть дополнена психологией народов, представляющей собой науку о народном духе. Последний, пребывая в индивиде, не имеет отдельного от него бытия. В нем происходят те же основные процессы, что и в духе индивида; поэтому установленные Гербартом законы должны быть применены и для объяснения происхождения и развития языка в человеческом обществе.

Все индивиды, принадлежащие к одному народу, обладают одинаковым народным духом, который проявляется прежде всего в языке, затем в нравах и обычаях, установлениях и поступках, традициях и песнопениях. Психология народов изучает элементы и законы духовной жизни народов и делится на три части: 1) аналитическую, излагающую всеобщие законы, определяющие развитие и взаимодействие действующих в жизни народа сил; 2) синтетическую, показывающую отдельные продукты этого взаимодействия сил и рассматривающую их как составленный из многих функций организм; и 3) психическую этнологию, представляющую все народы мира как «царство духа народа по индивидуальным особенностям их облика». Таким образом, именно психология народов должна образовывать всестороннюю основу для философии истории, задача которой – изучать законы развития духа.

 Предложенная Х. Штейнталем классификация строится на концепции формы, представляющей собой психологическую интерпретацию учения Гумбольдта. Разграничивая предметное и языковое мышление, он определяет первое как представления о предметах и явлениях объективного мира, а второе – как представления о представлениях, вычлененных из сферы предметного мышления. Эти представления, носящие, таким образом, вдвойне субъективный характер, образуют внутреннюю форму языка. Помимо внутренней формы (которая является категорией исторической и изменяется во времени, постепенно исчезая из языкового сознания в исторический период), в языке выделяется внешняя форма (звук) и соотношение между ними. Именно эти три момента определяют специфику всех языков, которые можно разделить на языки с формой и языки без формы, причем под формой следовало понимать как форму слова, так и форму предложения. Языки с отсутствием словоизменения Штейнталь называл присоединяющими (без формы – индокитайские, с формой – китайский). Языки с наличием словоизменения также могут быть с формой и без формы. К первым относятся: 1) полинезийские, использующие повторы и префиксацию; 2) тюркские, монгольские и финно-угорские, обладающие аффиксацией, и 3) индейские – с инкорпорацией. Вторую группу образуют: 1) египетский язык, использующий прибавление элементов; 2) семитские языки, применяющие внутреннюю флексию, и 3) индоевропейские, обладающие «истинными суффиксами». По мнению Штейнталя (которое разделял и М. Лацарус), подобная классификация, представляющая языки как выразители духов народов, с одной стороны, отражает сущность языка вообще, а с другой – показывает ее воплощение в отдельных конкретных языках.

 

3. Семантический принцип изучения грамматики (А.А. Потебня).

Исключительная плодотворность теоретических разысканий А.А. Потебни во многом объясняется тем, что язык для него не изолированный феномен. Он неразрывно связан с культурой народа. Следуя Гумбольдту, А.А. Потебня видит в языке механизм, порождающий мысль. В языке как бы изначально заложен творческий потенциал. Мысль проявляется через язык, причем каждый акт говорения является творческим процессом, в котором не повторяется уже готовая истина, но рождается новая. При рассмотрении философской концепции А.А. Потебни редко обращается внимание на то, что, кроме категорий языка и мышления, для него первостепенное значение имеют такие категории, как «народ» и «народность». Народ для А.А. Потебни является творцом языка. Язык — порождение «народного духа». Вместе с тем именно язык обусловливает национальную специфику народа, в терминах А.А. Потебни — «народность».

Обращение к понятию «народ» при решении проблемы языка и мышления объясняет постоянный интерес А.А. Потебни к вопросам соотношения коллективной и индивидуальной психологии, понимания и непонимания, психологии восприятия художественных образов.

А.А. Потебню нередко упрекали в игнорировании коммуникативной функции языка. Это не вполне справедливо. В его концепции коммуникативность выражается самой общественной природой языка. Слово, по мнению А.А. Потебни, является продуктом не только индивидуального сознания. Для того, чтобы некая совокупность звуков стала явлением языка, необходимо внедрение этих Звуков в социальную жизнь, ибо «общество предшествует началу языка» (наст, изд., с. 95). Коммуникативный процесс диалогичен, и понимание всегда предполагает непонимание, поскольку каждое речевое высказывание суть творческий акт и несет на себе печать неповторимости. Справедливость этого парадокса подтверждается новейшими данными теории коммуникации и исследованиями по структуре текста (несовпадение кодов адресанта и адресата).

Идея о том, что язык формирует мысль, давала возможность поставить изучение мысли на точную фактологическую (языковую) основу. Движение языковых фактов и развитие грамматических категорий рассматривалось как форма движения мысли. Отсюда главная задача истории языка: «Показать на деле участие слова в образовании последовательного ряда систем, обнимающих отношения личности к природе...» (наст, изд., с. 155).

Теория А.А. Потебни резко выделяется на фоне других концепций истории языка. Основной ее принцип — всепроникающая семантичность. Выявление эволюции значений — пафос всего творчества А.А. Потебни, чем бы он ни занимался — историей языка, мифологией или литературными произведениями.