Текстовая деятельность в результате прочтения короткого рассказа

2. Продуктивная  иноязычная текстовая деятельность (продуктивный подход)

В сравнение со взглядами Т. М. Дридзе рассмотрим точку зрения А. В. Рубцовой, кандидата педагогических наук.  В своей статье «Продуктивная иноязычная текстовая деятельность» (продуктивный подход) А.В. Рубцова раскрывает содержание понятия продуктивной иноязычной текстовой деятельности изучающего иностранный язык в ракурсе социально-философских аспектов теории текста и текстовой деятельности.

Как отмечает А.В. Рубцова, разработка методологии продуктивного подхода в профессионально- ориентированном иноязычном образовании, в первую очередь, связана с выделением адекватного критерия определения уровня продуктивности коммуникативной деятельности обучающегося. Этот критерий соотносится с критерием развития продуктивной иноязычной образовательной деятельности, который проявляется не в готовых знаниях, а в личностных новообразованиях изучающего иностранный язык, его речемыслительных способностях, выражаемых в конкретном «личностном текстовом продукте» (устный или письменный текст).

Отсюда следует, что необходимо более детально остановиться на рассмотрении понятия «текст» как социокультурного феномена, который является одним из ключевых в гуманитарной культуре ХХ-Х1вв.

2.1 Понятие «текст» как социокультурный феномен

Как указывает А.В. Рубцова, существуют различные научные подходы к трактовке и пониманию «текста» с точки зрения семиотики, структурной лингвистики, филологии, философии текста, культурологии, филологической и философской герменевтики.

Как отмечает А.В. Рубцова, в философской литературе проблема текста начала обсуждаться в XX в., что было подтверждено повышением интереса к изучению проблем языка, его роли в познании и формировании окружающей действительности, реальности. Так, в качестве предпосылок для разработки социально-философской теории текста, выступили исследования представителей аналитической философии — T. Витгенштейн, Д. Мур, Б. Рассел, которые развили теорию знаков и символов. Собственно текст рассматривался этими учеными как статичное явление, которое не обладает потенциалом для формирования нового смысла.

Разработка теории текста в социально-философском аспекте  велась и представителями русской  религиозной мысли, отличительной  чертой которой стало стремление к целостному и всестороннему  видению и рассмотрению конкретного  предмета.

Вследствие этого в  понимании социальной философии  «текст» есть конкретный объем дискретной информации, которая выражается при  помощи искусственного или естественного  языка. Выступая в качестве смыслового единства, предназначенного для решения  коммуникативной задачи, текст приобретает  функцию регулирования социальных отношений, организует коллективную деятельность человечества.

По словам А.В. Рубцовой, проблема текста являлась и продолжает являться одной из важнейших тем исследований и в области психологии. Многочисленные разработки оказывали и оказывают существенное влияние на понимание процессов создания и восприятия текста, объясняют причину различного влияния текста на конкретного представителя социокультурного пространства.

«Текст» как философская  категория есть сложное образование, находящееся на ином, чем дискурс, уровне. Согласно современному семиотическому пониманию, тексто-«ткань» культуры в целом, сплетена из разнообразных дискурсов (кодов). В свете культурологических, семиотических и информациологических оснований «текст» логично понимать как речевое, или знаковое, или информационно- семиотическое образование. При этом каждое художественное произведение есть текст, рассматриваемый в его социальных связях с окружающей исторической реальностью, историей его создания, автором, реципиентом и т. д.

В современной семиологии текст, как считает А.В. Рубцова, признается своеобразной семантической системой, которая должна вносить в мир осмысленность, а не какой-то конкретный смысл, значение. Здесь происходит в определенной степени разделение понятий «текст» и «произведение», когда первый термин не ограничивается рамками второго. Благодаря пространственной многолинейности текста возникает множественность смыслов. Текст есть ткань, сеть культуры, в качестве узелков которой выступают дискурсы. Текст, существующий между текстами, сквозь произведения, являет собой «интертекст».

Текст можно считать метафорой  социального пространства, или социосферы, которое организовано также по языковому  принципу, а собственно текст, как  весь мир, принимает активнейшее  участие в этом процессе и процессе трансформации этого пространства.

По утверждению А.В. Рубцовой, мы живем, прежде всего, в мире информации, облекающей и пронизывающей все и вся. Информация может выступать в различных видах и формах, т. е. быть зафиксированной и незафиксированной на каком-либо носителе, каким-либо способом, материалом и инструментом. Естественно, что не вся информация может и должна быть зафиксирована — это касается только достойной, важной информации, или сообщения, или знания. Одновременно с фиксацией информация приобретает социокультурную значимость и превращается в собственно текст, текст произведения.

Наиболее полное рассмотрение структуры текста как целостной  системы позволяет нам, в свою очередь, осуществить структурно-функциональный анализ текста. Исходя из основных функций  текста (коммуникативная, смыслообразующая, творческая, или инновативная/креативная, семиотическая, информационная) можно  определить их влияние и на представления  о структуре текста.

При коммуникативной функции  текст гомоструктурен и гомогенен; при смыслообразующей — гетерогенен  и гетероструктурен (текст есть одновременная  манифестация нескольких языков, когда  в качестве механизмов смыслообразования  выступают сложные диалогические  и игровые отношения между  различными подструктурами текста). Творческая, или инновативная/креативная, а также семиотическая и информационная функции текста напрямую связаны с проблемами памяти художественной культуры. Здесь тексты представляют собой свернутые мнемонические программы, по которым можно реконструировать культурные пласты. При этом тексты превращаются в своего рода символы культуры. Здесь уже конкретный символ, хранящий память, информацию функционирует как текст, перемещающийся в хронологическом пространстве культуры и всякий раз коррелирующий с ее синхронными срезами (Ю.М. Лотман).

Не меньший интерес  представляет собой концепция структурной  антропологии К. Леви-Строса, где текст  есть не столько фиксированные в  письменной форме понятные конструкции, сколько способ, каким явления  действительности даны человеку, включая  чувственный уровень восприятия. Отвергая какой-либо философский дуализм, философ говорит о закодированности в виде бинарных оппозиций (текстуальности) как самых «непосредственных» ощущений, так и ментально обработанной информации. Исходя из этого, можно утверждать, что текст существует в виде некой задачи как искомая совокупность культурных кодов, согласно которым происходит организация знакового многообразия культуры.

В целом, текст представляет собой своеобразный носитель социально- значимой информации. В качестве источника  последней могут выступать различного рода сигналы, объекты окружающей действительности, реальности, имеющие знаковый/семиотический  характер и участвующие в процессе социокультурной динамики, а также  разные сообщения из внешней среды, воспринимаемые в виде определенного  кода. Таким образом оказывается, что текст везде, и весь опыт человечества и цивилизаций зафиксирован различными культурными кодами и топосами.

Основываясь на вышеизложенном, содержание понятия «продуктивная  иноязычная текстовая деятельность»  мы рассматриваем текст через  призму концепта «культуротекст», который  в целом определяется как основной элемент существующей коммуникативной системы, функционирующей в социокультурном пространстве.

Таким образом, понимание  текста как единицы знакового  общения позволило обозначить социально-философский  статус продуктивной иноязычной текстовой  деятельности как процесса порождения и интерпретации иноязычных текстов, образованных в ходе созидания личностных иноязычных речевых продуктов, который  включает в себя обмен коммуникативными интенциями, знаниями, представлениями, мыслями, идеями, образами, впечатлениями, ценностями, идеалами и т.д. и способствует реализации личностного потенциала индивида в условиях профессионально-ориентированного иноязычного образования.

2.2 Текстовая деятельность в структуре знакового общения

По словам Дридзе Т.М. в  работе «Текстовая деятельность в структуре  социальной коммуникации», человек совершает мотивированные действия, способствующие осуществлению определенной, пусть не всегда четко представляемой, но все же намеченной цели общения, вводя элементарные знаки в различные смысловые связи в составе сложных знаков более высокого порядка (слова в высказываниях, высказывания — в коммуникативных блоках (предикациях), а последние в текстах (сообщениях)). Замысел общения мотивирует возникновение целостного текста (сообщения), причем именно задуманного, а не какого-либо иного. Но, порождая одни тексты, мы обращаемся к другим и к третьим и потребляем их опять же с определенной целью, осознанно, а иногда и неосознанно, ориентируясь на искомый результат. Тысячи, миллионы читающих и слушающих, а короче, реципиентов интерпретируют «потребляемые» тексты (сообщения), в чем-то по-разному ощущая текстовую действительность, обогащая, а порой и обедняя ее.

Как утверждает Дридзе Т.М., порождение и потребление текстов — это виды знаковой деятельности, иногда соединенные, а иногда и разделенные во времени.

При возникновении из потребностей общественной деятельности и функционировании в социальной коммуникации, тексты как бы обретают новую жизнь, трансформируясь в бесчисленном множестве интерпретаций. В этой новой своей жизни, когда судьба содержащейся в тексте концепции или, скажем, смысловой информации нередко решается той интерпретацией содержания текста, которая завоевала себе место и привилась в общественной практике, «текстовая деятельность» становится частью общественно-исторического опыта. Она «вплетается» в процессы продуктивной познавательной деятельности. Сливаясь с ней, она участвует в формировании общественного сознания, внедряется в механизмы регулирования общественной деятельности и поведения. Уходя корнями в материально-практическую деятельность, текстовая деятельность (особенно в эпоху массового тиражирования текстов) все более формируется в самостоятельный вид деятельности с «внутренними», реализуемыми в рамках знакового общения мотивами и целями.

Дридзе Т.М. приводит в пример ту ситуацию, когда формирование личности в процессе обучения тому или иному предмету происходит (точнее, должно происходить) в ходе общения педагога с учащимися. Такое общение включает в себя практически непрерывное порождение и (или) предъявление друг другу обоими субъектами педагогического процесса (как педагогами, так и учащимися) подлежащих интерпретации текстов. Эта текстовая деятельность мотивируется целым комплексом факторов, определяющих направленность учебной деятельности не только на привитие определенных умений и навыков, но также и на передачу идей, знаний и представлений, установок, ценностных ориентации, норм и образцов поведения и деятельности. Все это необходимо человеку и обществу, всей системе социальной практики.

Предметом текстовой деятельности является коммуникативная цель общающихся, т. е. не смысловая информация вообще, а смысловая информация, цементируемая замыслом, коммуникативно-познавательным намерением.

Соответственно в качестве мотива-цели текстовой деятельности может быть рассмотрено стремление к реализации определенного, т. е. поддающегося содержательной интерпретации, коммуникативно-познавательного намерения (интенции, замысла), а в качестве действий могут рассматриваться конкретные акты осмысления и операции с применением мнестических средств (т. е. средств памяти), с одной стороны, и средств предицирования, т. е. выражения с использованием того или иного конкретного языка, — с другой. Такое расчленение позволяет выделить названные цели, а также соответствующие действия и операции, построив адекватную экспериментальную процедуру.

В текстовой деятельности как «образующей» знакового общения  реализуется собственно «общенческий» мотив. В ней опредмечивается особая внутренняя потребность субъекта общения в реализации коммуникативного намерения, замысла общения.

По словам Дридзе Т.М., деятельность знакового общения актуализируется в текстовой деятельности или, точнее, в действиях порождения и интерпретации текстов.

Понимаемый таким образом  текст — порождение коммуникативно-познавательной деятельности, ее образ и продукт — в «круговороте» этой деятельности превращается в ее объект. В субъективных смысловых интерпретациях возникают субъективные смысловые образы «текстовой действительности».

Объективным результатом  интерпретационной деятельности оказывается  множество воспроизведенных и как бы «заново родившихся» текстов на основе так или иначе истолкованной и преобразованной восприятием смысловой информации.

Возникающее отношение «текст—интерпретатор»  актуализирует себя целой цепью  разнообразных превращений, оказываясь ключевым в системе знакового общения, формирующим совокупность знакового общения как процесса, на основе которого реализуется социальное взаимодействие, всякое кооперирование для совместной деятельности. Иными словами, структура коммуникативно-познавательного процесса (а в знаковом общении, как отмечалось выше, познание и коммуникация сливаются воедино) формируется по преимуществу структурами деятельностей порождения и интерпретации текстов.

Подводя итоги выше сказанному, нужно отметить, что текст как сложный знак и целостная единица общения — это некоторая система смысловых элементов, функционально (т. е. для данной конкретной цели общения) объединенных в единую замкнутую иерархическую коммуникативно-познавательную структуру общей концепцией или замыслом (коммуникативным намерением) субъектов общения.