Изобразительная детская деятельность

лежащие в этом кошельке.

Растет ребенок, развивается и  усложняется его рисунок, в точности повторяя

логику развития самого маленького художника.

Когда-то его собственные руки стали  его первой игрушкой: он долго их

рассматривал, крутил, лизал, трогал их, прежде чем использовал по назначению

- стал хватать настоящие игрушки,  которыми обычно увешаны кроватки  и коляски.

Так и на рисунках вслед за головой  первыми "оживают" руки. Они обретают пять

пальцев-палочек, торчащих в разные стороны из палочек-рук; и опять-таки

заметьте: как правило, пальцев именно пять, а не три и не семь - у ребенка,

который еще не имеет представления  ни о разнице между этими числами, ни о

самом понятии числа.

Тело постепенно приобретает приятную округлость, появляются и первые признаки

одежды: пояс и пуговицы. Потом у пятилетних детей одежда будет тщательно

вырисовываться как признак  не биологического, а социокультурного

существования, но это позже. Пока она - важнейшее средство индивидуализации

портрета: малышам довольно долго  приходится усваивать, что один и тот же

человек может явиться перед  ними в разных одеждах. Взрослые родственники

иногда даже обижаются на "забывчивость" малыша, когда он вдруг не узнает их.

А ребенок просто запомнил, что  в последний раз в прихожей видел тетю в шубе и

шапке, а эта - в платье и с бусами - это для ребенка совершенно разные люди.

Интересно, что дети одевают своих  героев так, как одевают их самих: на тело

платье, на платье пальто - те же "слои" - три параллельные линии - на

множестве рисунков. На платье карманы - их не видно под пальто, но они же там

есть! Рисуют и то, что лежит в  карманах. Такие "рентгеновские" рисунки могут

продержаться лет до семи. Только скелет дети не рисуют никогда - они  его не

чувствуют, не ощущают - потому и не рисуют.

Последними материализуются ноги - и снова через непропорционально большие

стопы. Все, человечек собран, первый этап освоения тела на рисунке закончен

так же, как в жизни, - первыми  шагами. И действительно, человечек-огуречик

готов двигаться - вот чуть-чуть согнул ногу в коленке и пошел! Теперь с ним

будут происходить другие чрезвычайно  важные изменения. Постепенно он будет

становиться все более и более  пропорциональным, его станет окружать не только

реальный, бытовой предметный, но и  вымышленный фантастический мир. Рисованный

человечек окажется включенным во множество ситуаций и отношений с другими

персонажами.

В возрасте 5-7 лет освоение образного  мира в рисунке также происходит -

от человека к его окружению. Пропорции первыми устанавливаются  именно в

человеческой фигуре. Характерный рисунок этого периода: высокий большой человек

рядом с маленьким многоэтажным домом и маленькой легковой машиной. Пятилетний

автор не понимает нашего недоумения: "Да, этот человек приехал на своей  машине,

он живет в этом доме, да, на третьем  этаже, видишь, вот его окошко и балкон". А

нам кажется несуразной несоотносимость  размеров изображаемого человека и  его

мира: "Как же он в дом-то войдет и в машину сядет?" На самом  деле это

нормальный этап развития детского рисунка. Через него проходят все  дети, и со

временем в рисунке все "уравновесится", а правильные пропорции установятся  и в

окружающем мире.

Часто в рисунках фигурируют члены  семьи. Уже в 5-6 лет дети хорошо осознают

внутрисемейные отношения и  демонстрируют их в своих рисунках. Те, кого

ребенок особенно любит, изображаются более тщательно: ребенок стремится

добиться максимального сходства и всячески украшает портрет. В изображении

семьи могут также присутствовать желаемые, но реально не существующие

родственники. Рисунки подобного  содержания могут служить ценным материалом

для диагностики внутрисемейных отношений  и условий семейного воспитания. В

автопортретах ребенок обычно отражает положительное отношение к своей

персоне: он опрятен, одет в желаемую одежду, находится в желаемом месте  и в

желаемых обстоятельствах. Это соответствует центральному личностному

новообразованию развивающегося ребенка: у него отчетливо представлено чувство

доверия к внешнему миру и чувство  личной ценности. Когда ребенок начинает

рисовать себя в неприятных ситуациях, это свидетельствует о его

неблагополучном эмоциональном состоянии.

Несмотря на значительное несовершенство рисунков стадии правдоподобных

изображений, ребенок, не обладающий художественной одаренностью, редко

самостоятельно, без специального обучения поднимается на следующую ступень.

Поэтому и взрослые, не обучавшиеся  рисованию, обнаруживают в своем  творчестве

очень много черт, сходных с уже  отмеченными. Но если ребенок получает

систематические указания на несовершенство его произведений и наставления  о

способе их исправить, он достигает четвертой стадии - правильных изображений.

Здесь мы встречаемся с рисунками  различной степени совершенства. Но это уже

зависит от индивидуальных художественных способностей и не имеет в своей

основе какую-либо общую закономерность. При этом изображение в значительной

мере утрачивает свою "детскость" - те специфические особенности, которые

присущи именно детскому рисунку.

К подростковому возрасту рисование, по-видимому, в основном исчерпывает  свои

психологические функции, его адаптивная роль снижается. Ребенок переходит к

более высокому уровню абстракций, на первые позиции выдвигается слово,

позволяющее с гораздо большей  легкостью, чем рисование, передавать сложность

событий и отношений.

На собрании, с которого не уйдешь, где сказать то, что думаешь на самом деле,

нельзя, а слушать не хочется, скованные  в движениях и эмоциях мы начинаем

рисовать. Поразительно: мы рисуем точно  так, как рисовали тогда, когда

подростком в последний раз  держали карандаш. Это чисто спонтанный рисунок -

конечно, с некоторыми купюрами, вкраплениями стандартных частей, выполненный

более зрелой рукой, но тем не менее  в главном - все тот же рисунок,

апеллирующий к архаике, к детству  человечества и собственному детству. Что-то

похожее возникает  и в ситуации затянувшегося телефонного разговора, активного

только с  одной стороны: вынужденно слушающий  хмыкает, поддакивает и черкает,

чертит,...

Мы так рисуем не только в ситуациях, когда движения и свобода самовыражения

ограниченны, в  моменты, когда наше подсознательное вырывается наружу.

Неожиданно  для самих себя и окружающих мы начинаем рисовать в период

жесточайших личностных кризисов, жизненных потрясений и  драм. Прежняя жизнь с

ее стереотипами и установками резко завершилась, надо вновь обретать и

выстраивать себя, как это давным-давно уже происходило однажды.