Екатерина II и европейские просветители

Екатерина II и европейские просветители

Просвещенный абсолютизм - политика, претворявшаяся в жизнь  в годы, когда оче-видными становились изъяны отживавшей свой век феодальной системы, в недрах кото-рой вызревали буржуазные отношения. Теоретические основы просвещенного абсолю-тизма были разработаны выдающимися деятелями французского просвещения – Монте-скье, Вольтером, Д'Аламбером, Дидро и др. Эти просветители умеренного толка призыва-ли к эволюционной, без бурь и потрясений, смене общественно-экономических отноше-ний, что устраивало монархов Европы и приводило к возникновению союза королей и философов, союза, способного, как полагали короли, предотвратить угрозу их тронам.

Идеи Просвещения в  той или иной мере разделяли многие монархи середины и второй половины XVIII века: прусский король Фридрих II, шведский король Густав III, авст-рийский император Иосиф II и другие. Но самые близкие отношения просветители устано-вили с Екатериной II. Тому способствовали два обстоятельства. Во-первых, благодаря крепостническому режиму, низкой грамотности населения и общей отсталости Россия представлялась просветителям страной, где реализация их идей должна была принести самые ощутимые результаты. Во-вторых, Екатерина оказалась самой прилежной учении-цей просветителей и намеревалась энергично претворять их идеи в жизнь. Барону Грим-му, одному из представителей Просвещения, Екатерина писала: "Я люблю нераспахан-ные земли - поверьте, это лучшие земли... Я годна только для России".

Ключом к пониманию  взаимоотношений императрицы и просветителей служит ее ответ на осуждение митрополитом Платоном ее переписки с "безбожником" Вольтером. "80-летний старик, - заявила она, - старается своими, во всей Европе жадно читаемыми сочинениями прославить Россию, унизить врагов ее и удержать деятельную вражду своих соотчичей, кои тогда старались распространить повсюду язвительную злобу против дел нашего отечества, в чем и преуспел. В таком виду намерении письмы, писанные к без-божнику, не нанесли вреда ни церкви, ни отечеству".

Особый восторг просветителей вызвала материальная помощь нуждавшемуся Дидро: у того была единственная дочь, для приобретения приданого которой он намере-вался продать главное свое богатство - библиотеку. В 1766 году Екатерина купила у него библиотеку за 15 тысяч франков, предоставив ему право держать ее у себя до смерти; более того, императрица назначила Дидро хранителем библиотеки, определив жалова-нье в 1000 франков в год с выплатою его за 50 лет вперед.

В связи с этим Д'Аламбер  писал Екатерине: "Вся литературная Европа рукоплес-кала..." Вольтер: "...Все писатели Европы должны пасть к стопам ее величества".

Лестные слова в адрес Екатерины раздавались не только со стороны деятелей французского Просвещения, но и некоторых коронованных особ. Однако если восторги просвещенных людей Европы в основном были бескорыстными, то прусский король Фридрих II, с необычайной щедростью расточавший комплименты Екатерине, пытался извлечь из них пользу - завоевать ее симпатии при осуществлении своих агрессивных планов, в частности, при первом разделе Речи Посполитой.

Связь императрицы с французскими просветителями не ограничивалась перепис-кой. С Дидро и Гриммом Екатерина общалась лично, причем с Гриммом дважды.

В первый раз оба они  явились в Петербург в 1773 году, когда императрице было не до светских и ученых разговоров - продолжалась русско-турецкая война, ее занимали тревожные слухи о движении, вспыхнувшем в Оренбургских степях. Тем не менее Екатерина почти ежедневно беседовала с гостями по нескольку часов.

В столице России Дидро  пробыл пять месяцев вместо двух, как собирался внача-ле: Екатерина умела слушать собеседника и умела говорить сама. Собеседники не все-гда высказывали взгляды, приемлемые для каждого из них. Споры были неизбежны, ибо Дидро выступал в роли мечтателя, по мнению которого абсолютной монархине достаточ-но захотеть, чтобы события развивались в угодном ей направлении, в то время как Екате-рина изображала себя реалисткой. Граф Сегюр, французский посол при дворе импера-трицы, выразил это различие достаточно четко: "Она восхищалась его умом, но отвергла его теории, заманчивые по своим идеям, но неприложимые к практике".

Эпистолярное наследие, оставленное  Екатериной и европейскими философами, дало Н. М. Карамзину основание сделать  справедливое замечание: "Европа с  удивлении-ем читает ее переписку с философами, и не им, а ей удивляется. Какое богатство мыслей и знаний, какое проницание, какая тонкость разума, чувств и выражений".

Благодаря запискам Сегюра историкам известно одно примечательное суждение императрицы: "Господин Дидро, я с большим удовольствием выслушала все, что вам внушает ваш блестящий ум. Но вашими высокими идеями хорошо наполнять книги, Дей-ствовать же по ним плохо... Вы трудитесь на бумаге, которая все терпит: она гладка и мягка и не представляет затруднений ни воображению, ни перу вашему, между тем как я, несчастная императрица, тружусь для простых смертных, которые чрезвычайно чувстви-тельны и щекотливы".

Практические позиции  Екатерины хорошо просматриваются  в истории с конкурсом, объявленным  по инициативе императрицы только что основанным Вольным экономичес-ким обществом. В конце 1765 года общество получило письмо, автор которого спраши-вал: "В чем состоит и состоять должно для успешного распространения земледелия име-ние и наследие хлебопашцев". Анонимным автором письма и жертвователем денег явля-лась Екатерина.

Общество объявило конкурс  на лучшее решение вопроса: "Что  полезнее для об-щества, - чтоб крестьянин имел в собственности землю или токмо движимое имение, и сколь далеко его права на то или другое простираться должны?" Интригующее начало было рассчитано на внешний эффект, впрочем, вполне удавшийся. В течение двух лет Вольное экономическое общество получило 162 конкурсные работы, в том числе 129 при-слали немцы, 21 - французы, 7 - русские. Каждая из работ имела свой девиз, в некоторых случаях отражавший точку зрения автора, например: "доброжелатель вельмож, но не враг и народа", "крестьянин питает нас всех", "свобода и собственность", "радуйтесь, земледельцы".

Первую премию получил  член Дижонской академии Беарде де Лабей, представив-ший сочинение под девизом: "В пользу свободы вопиют все права, но есть мера всему. Могущество государства основано на свободе и благосостоянии крестьян. Но наделение их землей должно было последовать за освобождением от крепостного права". Автор ре-комендовал не спешить ни с освобождением крестьян, ни с наделением их землей, ибо опасно спустить с цепи медведя, не приручив его. Надлежит сначала подготовить кресс-тьян к восприятию свободы, а потом уже приступить к наделению их землей. Эта про-грамма никого ни к чему не обязывала.

Императрицу устраивало участие  в конкурсе цвета европейского Просвещения. Конкурсные работы прислали Вольтер  и Мармонтель, Граслен и Эйлер. Уверовав в серь-езность намерений "северной Семирамиды", просветители подвергли резкой критике крепостничество, писали о неминуемом упадке общества, в котором господствует раб-ство, об угрозе выступления народа, доведенного до отчаяния, о паразитизме дворян-ства. Однако конкурсные сочинения держались в секрете, их содержание было достоя-нием лиц, входивших в конкурсную комиссию. Даже работу Беарде де Лабея решено было опубликовать на русском языке лишь после четырехмесячных дебатов на сей счет.

Общение с европейскими знаменитостями закрепило за Екатериной славу просве-щенной монархини и "бессмертной покровительницы художеств". Планы императрицы простирались и дальше. К Д'Аламберу она обратилась с просьбой быть воспитателем своего сына Павла Петровича, а Дидро готова была предоставить убежище от преследо-ваний французского правительства с тем, чтобы тот продолжил издание энциклопедии в Петербурге. Оба, впрочем, вежливо отказались.

Искусство в эпоху Екатерины II

В 1762 г. молодая императрица  распорядилась изготовить Большую  император-скую корону ювелирному мастеру Иеремию Позье. Ее называли "гимном брилланту в бриллиантовый век" – 4936 обработанных алмазов, крупные жемчужины, солитеры и огромный темно – красный рубин, каждый камень в отдельной оправе. Вес – 1907 грам-мов, Большая императорская корона поныне выделяется среди регалий европейских монархов. Это произведение искусства не имеет равных ни по мастерству, ни по роскоши исполнения. 50 тысяч рублей приказала заплатить за нее мастеру Екатерина II.

Уже в первые годы пребывания у власти Екатерина стала скупать  за границей целые коллекции и библиотеки. Ее агенты по всей Европе выискивали предметы искус-ства. Она основала Эрмитаж, а ее поведение служило примером для подданных. В это время складывается много частных коллекций живописи и крупных бимблиотек, в том числе известные собрания Шереметьевых, Голицыных, Безбородко, Строгановых, Ворон-цовых и др. Поощряется и русская национальная школа живописи. С конца 1760-х гг начи-наются проводится первые художественные выставки, аукционы картин, расцветают та-ланты А. П. Антропова, И. П. Аргунова, Ф. С. Рокотова, Д. Г. Левицкого, В. Л. Боровиков-ского, А. П. Лосенко. Истинной ее страстью было колллекционирование предметов изобразительного и прикладного искусства. Она собирала картины, статуи, рисунки, гравюры, резные камни, фарфор, уникальные изделия из драгоценных металлов, книги, монеты, медали и даже минералы.

В 1766 г. указом императрицы  создана Театральная дирекция под  началом близ-кого к ней И. П. Елагина, в 1773 г. открыт Петербургский публичный театр, для которого построено специальное здание. Музыку Екатерина не любила, но, подчиняясь принятым правилам поведения, вынуждена была присутствовать на оперных спектаклях и концер-тах. Согласно сохранившемуся свидетельству, в зале при этом находился человек, пода-вавший императрице знак, когда следовало хлопать. Директором придворной капеллы был назначен знаменитый русский композитор Д. Е. Бортнянский.

В 1768 г. специально прибывший  из Англии врач Томас Димсдейл впервые  в Рос-сии делает императрице и наследнику престола прививку оспы – событие для России неслыханное! – а спустя несколько лет – внукам Екатерины. Все дружно восхваляли ее храбрость, а сам поступок становился примером для подданных.

Эпоха Екатерины богата плеядой  замечательных политиков, полководцев, литера-торов, художников, архитекторов, ученых и т. п. (Румянцев, Потемкин, Суворов, Старов, Державин, Фонвизин).

Екатерина мечтала быть равной Петру и таковой, видимо, себя ощущала. Симво-лом этого отношения Екатерины к предшественнику стал открытый в 1782 г. в Петербурге памятник Петру скульптора Э. М. Фальконе – знаменитый "Медный всадник с надписью по – русски и на латыни "Петру – Екатерина".

В царствование Екатерины II сооружены Мраморный дворец, Таврический  дворец, Юсуповский дворец, Каменноостровский  дворец, Малый Эрмитаж, Старый Эрмитаж, Эрмитажный театр, дворцово - парковые ансамбли в Царском Селе, Павловске, Гатчине, Ораниенбауме. Возведены общественные здания Гостинного двора, Академии художеств, Главного почтамта, Академии наук, Публичной библиотеки и другие.

Совершенствование законодательства

К 1765 году, когда  у императрицы созрел план созвать  Уложенную комиссию, она уже стала  обретать мудрость государственного деятеля, поэтому созыв этой комиссии в 1767 году не сулил императрице и малой  доли тех неприятностей и потрясений, которые могли ожидать ее, если бы она обнародовала свой "Наказ" в первые месяцы царствова-ния.

Надобность  в совершенствовании законодательства остро ощущалась уже при Петре  Великом. В первой половине XVIII века известны многократные попытки привести законы в соответствие с изменившимися со времен царя Алексея Михайловича обстоя-тельствами.

Созыв новой  Уложенной комиссии Екатерина мотивировала в Манифесте 14 де-кабря 1766 года необходимостью устранить несовершенство существующего законода-тельства. По мнению императрицы, многие из прежних указов оказались негодными либо потому, что авторы их руководствовались соображениями, непонятными современникам, либо вследствие несходства тогдашних обычаев с нынешними. Этой же мысли она при-держивалась и позже, когда писала в своих заметках, что из сенатских рассуждений и многих разговоров установила бесспорный факт: нынешние законы "многим казались противоречащими, и... все требовали и желали, дабы законодательство было приведено в лучший порядок".

Но созыв Уложенной комиссии преследовал и иную, не менее важную цель – выслушать от депутатов "нужды и чувствительные недостатки нашего народа".

Императрица была глубоко убеждена, что размеры  территории России обусловли-вают единственно приемлемую для нее форму правления в виде абсолютной монархии: "Государь есть самодержавный, ибо никакая другая, как только соединенная в его особе власть, не может действовать сходно с пространством столь великого государства... Вся-кое другое правление не только было бы для России вредно, но и вконец разорительно".

"Наказ"  конкретизирует понятие неограниченной  власти: монарх является источни-ком всякой государственной власти, только ему принадлежит право издания законов и их толкование. На исполнительную власть, то есть иерархию правительственных учрежде-ний, "Наказ" возлагал обязанность проводить указы монарха в жизнь, творить суд "име-нем государя по законам".

"Наказе" императрица  исходила из сословной структуры  общества и в соответ-ствии с этим предоставляла каждому сословию свои права и обязанности: "Земледельцы живут в селах и деревнях и обрабатывают землю, и это есть их жребий. В городах обита-ют мещане, которые упражняются в ремеслах, в торговле, в художествах и науках. Дво-рянство есть нарицание в чести, различающее от прочих тех, кои оным украшены. Как между людьми были добродетельнее других, а при том и услугами отличались, то приня-то издревле отличать добродетельнейших и более других служащих людей, дав им сие нарицание в чести, и установлено, чтобы они пользовались разными преимуществами, основанными на сих выше сказанных начальных правилах" (ст. 358-361).