Екатерина II и европейские просветители

Сочинение "О  должности человека и гражданина" призывало учащегося руковод-ствоваться в повседневной жизни рядом правил, охватывающих все сферы человеческой деятельности: семейную, общественную, духовную, хозяйственную и др. Отсюда много-образие рекомендаций и норм, подлежащих усвоению и обязательных для человека и гражданина. Чтобы "благополучно и безопасно жить", надлежало быть законопослушным, беспрекословно выполнять волю начальника, проявлять верность государю и отечеству, быть крепким в вере. Подданному надлежало воспитывать в себе такие человеческие качества, как дружелюбие, честность, искренность, почтительное отношение к старшим, рачительность в ведении хозяйства и др. Генеральная мысль наставления сформулиро-вана в разделе о союзе господ и слуг: "Рабы и слуги должны господ своих и домоначаль-ников любить, и притом не по наружному только виду, но искренне и от всего сердца".

В общей сложности  усилиями Комиссии о народных училищах, в которой главная роль принадлежала Янкевичу, было подготовлено к изданию свыше 70 книг учебного назначения. Не вдаваясь в подробности содержания учебников, обратим внимание на одно важное обстоятельство, имеющее прямое отношение к нашей теме, - стремление авторов внедрить в сознание учащихся добродетели и искоренить пороки. Достигалась эта цель незатейливым способом - короткими повествованиями из жизни животных и птиц, заканчивавшимися нравоучениями. Приведем несколько примеров из опубликован-ного в 1786 году "Российского букваря для обучения юношества чтением". В эссе "Мед-ведь и пчелы" рассказано о том, что пчела ужалила медведя. Разозлившийся и обижен-ный медведь в отместку решил разорить улей, но был так искусан, что почти лишился зрения. Назидание: "1) Не ходи туда, куда не должно, ибо легко может случиться тебе весьма неприятно; 2) Мы должны научиться сносить малые обиды, когда мы хотим вести спокойную жизнь, ибо обыкновенно от мщения несчастие умножается". Другая повесть "Конь и его неблагодарный хозяин" тоже назидательна: конь долгое время служил хозя-ину, но тот не учел, что к старости лошадь ослабла настолько, что уже не могла таскать тяжести. Хозяин тем не менее нагрузил ее так, что лошадь не могла сдвинуть с места телегу и упала. Хозяин беспрестанно ее бил, и она в конце концов сдохла. Нравоучение: 1) Нет ничего хуже, как предавать забвению старые благодеяния и услуги; 2) Справедли-вость наблюдающий человек сожаление имеет также и над скотом и старается всегда сделать сносной жизнь его; 3) Разумный человек никогда не бывает распален гневом, ибо во время оного часто делает то, что несправедливо".

"Новый способ  или новейшая азбука" в отличие  от "Российского букваря" открыва-ется разделом "Правила учтивости": "Учтивость есть добродетель, которая состоит в зна-нии жить честным и благопристойным образом и воздавать каждому в надлежащее время и в своем месте то, что мы должны особе по ее летам, состоянию и чести". Далее следу-ют правила поведения: не чесать головы, не кусать губ, "чихать с тихостью", не харкать, не чистить зубы вилкой и т. д. Помещены также нравоучительные басни. Одна из них: у волка застряла в горле кость. Он попросил журавля вытащить ее, пообещав вознаграж-дение. Тот так и сделал, после чего спросил обещанную мзду. Волк ответил: "Ты должен быть очень доволен и тем, что я не отъел тебе головы, когда она была в моей глотке".

Нравоучение: "Не надобно сожалеть о том, когда  сильные люди за услуги поступа-ют с нами худо; благородный человек старается всеми мерами не иметь никакого дела с злыми людьми, потому что они рано или поздно ему навредят; всякий должен быть дово-лен, сделавши добро и не печалиться, если будут к нему недовольны". Лейтмотив нраво-учений: терпимость к злу, неблагодарности, необходимость блюсти кротость и скром-ность.

Итак, обнародованию 5 августа 1786 года "Устава народных училищ" предшество-вала известная предварительная подготовка: с 1783 года в столице действовала учитель-ская семинария, проявлялась забота об издании учебников. "Устав" предусматривал ор-ганизацию главных народных училищ по одному в каждом губернском городе и малых - как в губернских, так и в уездных городах. Срок обучения в первых - четыре года, во ВТО-рых - два года. Учащимися могли стать представители всех сословий, в том числе и кре-постные, точнее, дети дворовых.

В течение первых двух лет обучали чтению, письму, "христианскому добронра-вию"; изучался трактат "О должности человека и гражданина". Во втором классе обучали рисованию. В третьем и четвертом классах продолжали совершенствоваться в рисова-нии, изучали всеобщую историю, географию, землеописание Российского государства, постигали основы геометрии, механики, физики, естественной истории и латинского языка. В каждый класс малого народного училища определялся один учитель, в главном народном училище их должно быть шесть.

Открытие главных  народных училищ в 25 губерниях намечалось на 22 сентября. Оно должно было сопровождаться торжественной церемонией. В Перми эта церемония выглядела так: утром 22 сентября "достопочтенная публика собралась у дома губернато-ра, откуда процессия, возглавляемая четырьмя прибывшими в Пермь из Петербурга учи-телями, за которыми следовали 25 мальчиков "в довольно длинных кафтанах и шляпах", за ними по два депутата от дворян и от купечества, двинулась к соборной церкви, где была совершена торжественная литургия. После этого огромная толпа людей под коло-кольный звон и пушечную пальбу направилась к зданию народного училища, где после молебна, прочтения "Устава народных училищ", а также речей директора и одного из учи-телей состоялось окропление класса священником, и учащиеся приступили к занятиям. После их окончания состоялся торжественный обед, салют из пушек и концерт. Со сле-дующего дня началась будничная жизнь училища. Она была не столь радужной, как ее изображали документы, адресованные учителям и ученикам.

Два года спустя после обнародования "Устава народных училищ" была предприня-та проверка, которая обнаружила убогое положение новых учебных заведений. В 1789 году в главном народном училище Москвы числилось 346 учеников и только пять учите-лей. Малые народные училища отсутствовали в большинстве уездов губернии, а там, где они были открыты, не оказалось необходимого числа учителей. Занимавшие учительские должности учителя не отвечали предъявляемым "Руководством к учителю первого и вто-рого классов" элементарным требованиям - духовные семинарии, из выпускников которых комплектовался учительский персонал, стремились освободиться от самых слабых семи-наристов. Когда об этом стало известно императрице, она в рескрипте главнокомандую-щему Москвы Еропкину выразила недовольство по поводу "толь малого успеха в заведе-нии народных школ в Московской столице" и "толь ограниченного числа учеников в шко-ле". Приказ общественного призрения, в ведении которого находились училища, засуе-тился - в результате в конце года появляются в Москве три и в уездных городах четыре малых училища.

Любопытные  бытовые подробности первых лет  существования народных училищ сообщает автор статьи о постановке образования  в Тамбовской губернии в конце XVIII века. Губернатором там был Г. Р. Державин, попечением которого 22 сентября 1786 года в Тамбове было открыто главное народное училище со 106 учениками, а в шести уездных городах - малые народные училища. Родители неохотно отдавали сыновей в школы, и по распоряжению губернатора полиция вылавливала в городах детей школьного возраста и принудительно определяла их в училища. Учителями были определены воспитанники духовных семинарий, не отличавшиеся ни знаниями, ни прилежанием, ни нравственнос-тью, требуемыми "Руководством учителям первого и второго классов".

После отставки Державина школьное дело в губернии разладилось, что явствует из документов о состоянии малого училища в Козлове. Козловские учителя жаловались в Тамбов в 1791 году: "Уже наступил другой месяц, как мы, не имея от магистрата кварти-ры, живем в классах, чем, весьма много притесняя учеников, препятствуем преподаванию учения. Да и сами претерпеваем великую тесноту и, не имея средств порядочно располо-жить домашнее свое содержание, приходим от сего в великое разорение". Городничий Сердюков отправил встречную жалобу: "Часто в должные для учения часы я не заставал козловских учителей в классах, а шатающихся по городу лености ради. В ночное время не знаемо какие люди к ним ходят, и я уже третью квартиру им переменяю единственно по вздорному и развратному житию". Судя по жалобе учителя Якова Половневского, город-ничий решил усилить контроль за поведением учителей: "Он с наступлением сумерек не велит хозяину выпускать меня со двора, и каждую ночь полицейский унтер-офицер прихо-дит осведомляться - дома ли я. А встретит меня городничий на улице, ругательски ругает".

Не менее  колоритной была фигура попечителя училища, назначенного еще Дер-жавиным. После отъезда Державина распоясавшийся попечитель кричал, что все учи-лища вредны и их надо закрыть, являлся в классы пьяным, бил палкою учеников, а учи-телей публично ругал. Его супруга однажды явилась в училище и грозила учителям: "Погодите, вот муж придет, не миновать вам тогда палочья".

Затруднительно  сказать, сколь типичной для страны была обстановка, сложивша-яся в Козлове, но не подлежит сомнению, что создание сети народных училищ было со-пряжено с преодолением немалых трудностей: не хватало не только учителей, но и учеб-ников, школьных зданий и т. д. Тем не менее забота Екатерины о распространении обра-зования заслуживает похвалы. До 1786 года в провинции отсутствовали начальные и средние учебные заведения. К концу же XVIII века в 45 губерниях России действовало 49 главных народных училищ с 7011 учащимися и 239 малых училищ с 15 209 учениками. В общей сложности в стране существовало всего 288 главных и малых народных училищ с 22 220 учениками и 760 учителями. Результат впечатляющий, если учесть, что дело начи-налось с нулевой отметки.

К последним  по времени акциям политики просвещенного  абсолютизма относится Устав  о повивальных бабках, обнародованный 20 сентября 1789 года. Эта частная акция, быть может, и не заслуживала бы упоминания, если бы она, как и Устав народных учи-лищ, не носила всесословного характера. Пункт третий Устава предписывал повивальной бабке, обслуживающей роженицу убогую или "низкого состояния", не оставлять ее даже в том случае, "ежели в то время потребуется к какой богатой, почетной или знакомке своей ни под каким видом."

Журналистика

Императрица уповала на благотворное влияние печатного слова и горячо содей-ствовала возникновению журналов. На это средство надеялись и образованные совре-менники. Фонвизин в "Недоросле", поставленном на сцене в 1782 году, высказывал уста-ми Стародума мысль, которой двадцатью годами ранее была обуреваема императрица: "Они (средства воздействия) в руках государя. Как скоро все увидят, что без благонравия никто не может выйти в люди; что ни подлой выслугой и ни за какие деньги нельзя купить того, чем награждается заслуга; что люди выбираются для мест, а не места похищаются людьми - тогда всякий найдет свою выгоду быть благонравным и всякий хорош будет".

Изданием журнала "Всякая всячина" в начале 1769 года императрица положила основание  сатирической журналистике. Формально  издателем журнала считался секре-тарь императрицы Г. В. Козицкий, но фактическим руководителем издания и его основ-ным автором была сама Екатерина. В первом же номере "Всякой всячины" она обрати-лась с призывом к литераторам следовать примеру этого журнала и учреждать новые периодические издания: "Я вижу будущее. Я вижу бесконечное племя "Всякой всячины". Я вижу, что за ней последуют законные и незаконные дети". Призыв императрицы был подхвачен - в том же 1769 году было основано семь новых журналов: "И то и сио" М. Д. Чулкова, "Ни то, ни сио в прозе и стихах" Г. В. Рубана, ежедневный листок "Поденьшина" В. В. Тузова, журнал "Трутень" Н. И. Новикова, ежемесячник "Адская почта" Ф. А. Эмина и, наконец, "Полезное с приятным", издававшийся Сухопутным кадетским корпусом.

Затевая "Всякую всячину", Екатерина полагала, что ее журнал будет задавать тон и идейное направление всей журналистике, но ошиблась. Как справедливо заметил Г. В. Плеханов, издатели журналов "считали себя вправе критиковать, между тем как Фелица (Екатерина. - Н. П.) считала их обязанными восторгаться".

Запевалой критической  оценки современных порядков выступил "Трутень" Новико-ва. Уже само название журнала (а под словом "Трутень" подразумевался помещик, живу-щий чужим трудом) свидетельствовало о социально-политической ориентации его изда-теля. Именно крепостник помещик становится главной мишенью, в которую были направ-лены сатирические стрелы "Трутня".

И "Всякая всячина", и "Трутень" готовы были бороться с такими человеческими пороками, как жестокое обращение с крепостными, казнокрадство, мздоимство, но руко-водствовались разными способами их исправления. Если издательница "Всякой всячины" считала, что положительных результатов можно достичь сатирой, выражавшей "челове-колюбие и кротость", то автор "Трутня" выступал за резкое осуждение пороков.

Сопоставим две позиции: "Всякая всячина" заявляла, что любовь его к ближнему более простирается на исправление, нежели на снисхождение и человеколюбие, а кто только видит пороки, не имея любви, тот не способен подавать наставление другому. Журнал выступал за добродушную веселую сатиру, за добродушное осмеяние невинных общечеловеческих слабостей, проявление при этом человеколюбия, духа кротости и сни-схождения, ибо слабости присущи человеческой природе.

"Трутень"  придерживался противоположного  суждения: "По моему мнению, боль-ше человеколюбив тот, кто исправляет пороки, нежели тот, кто оным снисходит, им пота-кает". Сатира "Всякой всячины", по мнению другого журнала, поддерживавшего "Трутень", является лишь "благородным и модным упражнением, которым увеселяются и знатные люди". Так, "Трутень" обличал судей во взяточничестве, в то время как "Всякая всячина" предприняла попытку возвести порок в добродетель и брала под защиту, заявляя, что судьи не являются столь плохими, как полагает "Трутень": если они иногда и берут взят-ки, то виноваты в этом взяткодатели, которых "Всякая всячина" называла "искусителями". Иными словами, Екатерина выступала за "улыбчивую сатиру", более напоминавшую юмор. Сатира императрицы отличалась безликостью, в ней отсутствовали конкретные но-сители человеческих слабостей, она была обращена к человечеству вообще, в то время как "Трутень" и сменивший его "Живописец" в обобщенном виде называли конкретных носителей этих слабостей, включая и вельмож.

Литературное  творчество

Другой сферой деятельности Екатерины, также имевшей цель повысить нравст-венный облик подданных, была литература. Среди монархов, современников императри-цы, литература была модным занятием - к писательскому ремеслу оказались причаст-ными Фридрих II и Густав III.

Свои литературные сочинения императрица называла "безделками" и не считала их шедеврами. "Я любила делать опыты во всех родах, - признавалась Екатерина, - но мне кажется, что все написанное мною довольно посредственно, почему, кроме развле-чения, я не придавала никакой важности". Думается, Екатерина лукавила, ибо в данном случае она выступала в Двух ипостасях - императрицы и писательницы. Хотя Екатерина и заявляла, что не может обойтись ни одного дня без того, чтобы не написать строчки, а Гримму жаловалась: "Я не могу видеть чистого пера без того, чтобы не пришла мне охота обмакнуть оное в чернила", сочинительством она занималась не ради забавы. В 1784 году в письме к Гримму она назвала три цели своего писательского труда: "Во-первых, потому что это меня забавляет, во-вторых, потому что я желала бы поднять русский народный театр... и в-третьих, потому что не лишне было хлестнуть духовидцев, которые начинали задирать нос; теперь осмеянные, они опять притихли и попрятались в кусты.