Национально-освободительное восстание под руководством К. Калиновского и его социально-политические итоги

Первое нападение повстанцы  отряда Замечка совершили 11 (23) января 1863 года на гарнизон местечка Сураж. Потеряв  оружие и амуницию, рота солдат, выбитая  из местечка, отошла к Заблудову [1.c.129]. Первые сообщения о действиях повстанцев в Виленской губернии датируются 25 января (6 февраля). 5 (17) февраля повстанческие отряды напали на охрану моста и казачьи разъезды в окрестностях Вильно. С первых дней восстания начал создавать отряд Людвиг Нарбут — ветеран революционного движения в Литве, назначенный военным начальником Лидского уезда. Основой отряда Нарбута были крестьяне — всех бойцов. В лесах около Олькеников Трокского уезда, на реке Меречанке 25 февраля (9 марта) его отряд был атакован царскими войсками (три роты, сотня казаков). Бой окончился удачно для повстанцев, захвативших богатые трофеи. Победа сделала имя Нарбута известным [1.c.140].

Общее военное руководство  возникающими отрядами осуществлял Болеслав Длуский (Яблоновский), вступивший на этот пост в конце февраля (ст. ст.). Со своей инструкторской группой Длуский навещал повстанческие базы, содействуя ускорению формирования отрядов, обучая крестьян владеть оружием часто непосредственно в бою. Несколько раз группа Длуского спасала повстанческие отряды от поражения, ударяя карателям в тыл в решающую минуту борьбы. Активную роль в формировании повстанческих отрядов сыграл Антанас Мацкявичюс, назначенный на пост организатора. Позже он проявил и полководческий талант, предводительствуя на протяжении многих месяцев крупным отрядом, решительно отстаивая социальные и национальные интересы крестьянства. 15 (27) марта в 8 часов утра лагерь повстанцев под руководством Мацкявичюса и Длуского  был атакован с двух сторон шестью ротами царских войск. Вначале бой складывался благоприятно для повстанцев, но в решающую минуту необстрелянные и плохо вооруженные крестьяне дрогнули и начали разбегаться. Длуский во главе стрелков сумел, однако, восстановить положение и организовать успешную оборону лагеря. Войска отошли, потеряв свыше 30 солдат убитыми. Потери повстанцев были значительнее, убитых было 5 человек, но около 300 крестьян разбежалось в первой фазе боя. Часть молодых крестьян (около 40 человек) взял Длуский с собой. Это были отборные бойцы, способные проходить в день по три десятка верст, не думая о хлебе и воде. Из оставшихся Мацкявичюс составил отряд в 120 человек, а остальных распустил.

Из отрядов, возникших  в Ковенщине, следует отметить отряд, созданный отставным майором русской армии Томашем Кушлейко, насчитывающий до 800 человек, половину которых составляли крестьяне - косинеры. 20 марта (1 апреля) лагерь отряда Кушлейки у деревни Ленчи был атакован карателями (шесть рот пехоты, два эскадрона кавалерии). Под натиском превосходящих сил повстанцы начали отступать, но в решающую минуту к месту боя успел подойти из Мегян отряд Длуского, что помогло повстанцам отбить атаку неприятеля [1.c.146-147]. 30 марта (11 апреля) в Эйраголах группа Колышки (сторонник демократических принципов, принимал активное участие в студенческих демонстрациях), состоявшая из 80 стрелков, была атакована батальоном пехоты и двумя эскадронами. Повстанцы с боем отступили. Отход прикрыл заслон из 13 человек под командой бывшего юнкера Константиновского училища Тадеуша Немциновского, который пал в бою. Маневр Колышки в Эйраголах — одна из самых искусных операций повстанцев весной 1863 г. Имея против себя огромные силы, окружившие лагерь с четырех сторон, Колышко, выслав один отряд для порчи коммуникаций, вырвался из кольца окружения.

Подводя итоги первых недель борьбы повстанцев Литвы и Беларуси, нельзя не отметить, что задача превращения восстания в аграрную революцию начала успешно осуществляться. И в этом большая заслуга революционной группы Калиновского — Мацкявичюса. Она умело руководила борьбой. Поддержав восстание в Польше, Калиновский, Мацкявичюс, их соратники в то же время приняли меры к смягчению ошибок Временного Национального правительства, препятствующих вовлечению крестьян в борьбу, обеспечили за собой самостоятельность, проводили демократический курс [1.c.153].

Уверенные шаги повстанцев в Беларуси и Литве, направленные к привлечению крестьян к восстанию, вызвали страх царских властей. Под давлением революционных сил царское правительство всерьез занялось обсуждением вопроса о внесении изменений в реформу 1861 г. 1(13) марта 1863 г. царь предложил сенату отменить с 1 мая «все обязательные поземельные отношения между помещиками и населенными на их землях временнообязанными крестьянами» в большинстве уездов Беларуси и Литвы. Было также объявлено о снижении на 20 % выкупных платежей. Но крестьяне не были удовлетворены манифестом 1 марта, так как он оставлял землю у помещиков, сохранял выкуп.

Против повстанцев была брошена 120-тысячная полевая армия, не считая батальонов внутренней стражи, инвалидных и этапных команд, полиции, охранявших различные объекты, коммуникации и  этим освобождавших регулярные войска для активных боевых действий. Наиболее насыщены войсками были Ковенская губерния, где находились 56 рот пехоты, 24 эскадрона кавалерии и 2 казачьи сотни при 24 орудиях, и Гродненская — 67 рот пехоты, 7 эскадронов кавалерии и 6 казачьих сотен при 38 орудиях.

В конце февраля и первой декаде марта в Беларуси и Литве функционировали два повстанческих центра. Литовский Провинциальный комитет, возглавлявшийся Калиновским, стремился усилить и демократизировать восстание. Помещичья группировка («белых»), возглавляемая Гейштором, Оскеркой, Старжинским, Еленским, безуспешно пыталась противодействовать этому. Литовский Провинциальный комитет под влиянием Калиновского все более и более стремился опереться на крестьянство. Это серьезно тревожило помещиков Литвы и Беларуси, «белых» в Царстве Польском, их агентов в составе Временного Национального правительства в лице Авейде и Гиллера, которые, используя свое влияние в руководящем органе восстания, убедили Временное Национальное правительство передать власть в руки группы Гейштора. При оценке действий как членов Временного Национального правительства, так и его агента в Литве нельзя, конечно, не учитывать стремление верховного руководящего центра восстания подчинить своей воле все повстанческие силы, действовать организованно и сплоченно. Однако эти благие цели в данном случае достигались не путем договоренности со стойкими революционерами типа Калиновского, а поисками более покладистых деятелей [1.c.168].

К середине марта (н. ст.) 1863 г. утвержденный Временным Национальным правительством «Отдел, управляющий провинциями Литвы» объявил Литовскому Провинциальному комитету, что тот распускается и должен передать ему власть. Калиновский написал протест от имени ЛПК, в котором раскритиковал Центральный комитет с позиций революционного демократа. Он указал, что Временное Национальное правительство в страхе перед крестьянской революцией зашло так далеко, что пытается опираться на людей, не разделявших даже программу, обнародованную в январе 1863 года.

Причина роспуска ЛПК заключается  в его слабости. Калиновский писал, что в начале восстания «крестьяне, будучи в состоянии выжидательном, а поэтому нерешительном, не могли  служить народному делу соответственно тем средствам, какие могут находиться в их руках». Значит, Калиновский, защищавший интересы крестьянства, не мог опереться на него в борьбе с националистическим дворянством. Крестьяне — белорусы и литовцы из-за своей законной ненависти к польским помещикам-панам, не могли понять значения борьбы этих панов для всероссийской демократии. Калиновский оказался отстраненным от руководства, ибо крестьянство не поднималось до понимания его идей и тактики борьбы в решительные минуты восстания. Стихийность крестьянского движения, отсутствие в нем политической сознательности были основной причиной падения Литовского Провинциального комитета.

Свергнув Литовский Провинциальный комитет, помещичья группа Гейштора объявила его постановления утратившими  силу. Ей внушала опасения борьба Калиновского за самостоятельность руководства восстанием в Беларуси и Литве [1.c.173].

Захватив центральное  руководство в свои руки, Гейштор  начал и на местах назначать своих ставленников. Были отстранены В. Малаховский, Б. Длуский, В. Врублевский, А. Бонольди. Сняв социальные лозунги и повернув восстание на путь борьбы за восстановление дворянской республики, Гейштор, по существу, обезглавил и обескровил его.

Отсутствие  централизованного   военного руководства повстанческими отрядами Литвы и Беларуси приводило к плачевным результатам. Если Виленский отдел, руководимый Гейштором, и давал какие-то указания, то они сводились к советам избегать сражений и прятаться по лесам в ожидании высадки интервентов из Западной Европы.

Смещение же Длуского привело  к дезорганизации, так как нового командующего не было еще, а приказов Длуского многие отряды уже не выполняли. Длуский утверждал, что виленский центр плохо поставил дело снабжения отрядов, бросив их, по существу, на произвол судьбы.

Все свои расчеты Гейштор  и его коллеги возлагали не столько на силу восставшего народа, сколько на интервенцию западных держав. В одном из апрельских воззваний они писали: «Франция и Англия и почти вся Европа аплодируют нашей революции и радуются ее возникновению. Они собираются идти нам помочь... Папа [римский] со своей стороны дал уже на то свое благословение, призывая и поощряя к тому. Но зарубежные державы готовы нас поддержать только в том случае, если мы сами сумеем развернуть вашу революцию и поддержать ее до нужного момента». Помещики Беларуси и Литвы, примкнувшие к восстанию, рассматривали вооруженную борьбу лишь как предлог для интервенции иностранных держав и всеми мерами стремились предотвратить рост крестьянского движения.

Однако захват виленского повстанческого центра помещичьей партией не прекратил деятельности революционных демократов. Оппозиция Литовскому отделу со стороны большинства партизанских отрядов делала его положение непрочным. В Литве группе Гейштора пришлось несколько перестроиться. Калиновский был назначен на пост революционного комиссара Гродненского воеводства, в состав Отдела введен в качестве секретаря Т. Далевский, В. Малаховский назначен помощником начальника городской организации в Вильно. Из Петербурга и Москвы вызвали ряд членов военной организации во главе с Сераковским. Все эти люди должны были, по замыслу Отдела, поддерживать чисто национальное движение до интервенции.

На заседаниях Отдела с участием Сераковского и других офицеров, принадлежавших к организации, был обсужден ход восстания, разработан и принят план борьбы, согласно которому в каждом уезде должны быть созданы местные отряды, а Сераковский, собрав в Жемайтии колонну в 5 тысяч человек, должен был перейти в Виленскую губернию, чтобы здесь развить восстание в больших масштабах.Следует отметить тот факт, что Сераковский не доверял Гейштору. В отсутствие последнего Сераковский на совещании (где были Олендский, Игнатий Лясковский и др.) изложил свой план хода военных действий, делая упор на привлечении крестьян и вынесении борьбы за пределы «исторической» Польши. Для подтверждения данного факта важны показания Станислава Олендского, назначенного Сераковским военным начальником вновь созданного Новогрудского воеводства. «Сначала разговор велся о действиях в Жемайтии, куда собирался отправиться Сераковский как главный начальник всего восстания и старший Лясковский — как начальник штаба. Они предполагали собрать первоначально шайку где-то около Поневежа, и когда она усилилась бы значительно, то Лясковский, отделившись от Сераковского, должен был перейти в Россиенский уезд к Эйраголам, а Сераковский — двинуться к Биржам, откуда намерен был перебраться в Курляндию, где, пользуясь нерасположением латышей к помещикам, надеялся сделать восстание и в случае удачи этого предприятия перейти на Березину, а оттуда на Полесье, где местность, как он полагал, давала бы возможность долго и упорно держаться». На совещании также обсуждался план помощи отрядам Нарбута, создание новых отрядов в Гродненской и Минской губерниях, было решено также организовать вооруженное выступление в Восточной Беларуси [1.c.183-184].

Перспектива расширения района восстания была реальной. Крестьянство как смежных с Литвой районов, так и расположенных в глубине страны волновалось. Нужна была реальная сила, способная сплотить вокруг себя крестьян, организовать и вооружить их. Ею должны были стать повстанческие колонны, прорвавшиеся за Двину и Днепр.

Основная идея плана Сераковского — совместная борьба народов России и Польши против самодержавия. План Сераковского учитывал и настроения крестьян, охваченных волнением, и сложившуюся военную обстановку. Основные силы царских войск были брошены на подавление восстания в Польшу, Беларуси, Литву. Сераковский движением через Латвию в бассейн Березины и Припяти рассчитывал вывести повстанцев из-под ударов карательных отрядов и в тылу последних разжечь пламя всенародной борьбы.

3(15) апреля в Кроменишском  лесу, близ местечка Шаты Вилькомирского  уезда Сераковский под именем  Доленги начал создавать отряд.  К его лагерю устремилась молодежь  окрестных городов и местечек, крестьяне, интеллигенция. В течение  недели Сераковский создал отряд  в 150 бойцов. К лагерю начали  подходить соседние отряды. Первым  6(18) апреля прибыл отряд Колышки. Соединенные отряды Колышки и Сераковского, насчитывавшие около 450 человек, двинулись к Роговским лесам. На марше к ним 7 (19) апреля присоединился Мацкявичюс с отрядом в 50 человек [1c.187].

9(21) апреля в Роговских лесах произошел бой с карателями, в результате которого повстанцы одержали победу. 12 (24) апреля отряд Доленги, оставив Роговские леса, прибыл в Корсакишский лес, где в него влилась группа в 200 человек. Здесь 15 (27) апреля отряд подвергся новому нападению карателей. Здесь также была одержана победа. Далее отряд перешел реку Свенту в Андронишские леса, где остановился на несколько дней. Эта стоянка отрядов Сераковского известна под названием лагеря в Кнебях [1.c.190].

Сераковский показал себя прекрасным организатором и умелым военачальником. Он исходил из того, что мелкие партизанские отряды, действуя в ограниченном районе, без поддержки крестьянства страны не в состоянии одержать победу над многочисленными карательными отрядами. Сераковский приступил к созданию большой народной армии, опираясь прежде всего на крестьян, однодворцев, интеллигенцию. Он отказался от губительной тактики пассивного выжидания, насаждавшейся Гейштором, и применил метод активных наступательных действий, воодушевлявший повстанцев. Очевидцы сообщают, что Сераковский очень большое внимание уделял крестьянам: в перерывах между боями и маршами подолгу беседовал с ними, разъясняя смысл борьбы, новое их положение и вытекающие из него обязанности.

В лагере под Кнебями состоялся военный совет, на котором Сераковский открыто поставил вопрос о марше в Курляндию. 21 апреля (3 мая) колонна Сераковского покинула лагерь при Кнебях и двинулась на местечко Свядощь, лежащее на дороге к крепости Динабург. В окрестностях Свядощи отряд круто изменил направление и разбился на три колонны. Пунктом сбора были назначены Биржи (Биржай), крупное именье графа Тышкевича у Курляндской границы. Сераковский с четырьмя батальонами шел к нему в центре через Солы, Скопишки, Понедель, Попель; справа — Мацкявичюс через Ракишки. На левом фланге двигался Колышко со своим Дубисским полком (1 и 2-й батальоны). Разделившись на три части, повстанцы Сераковского должны были широким фронтом пройти вдоль курляндской границы, преследуя цель широкого вовлечения в борьбу населения пограничных латышских деревень.