Национально-освободительное восстание под руководством К. Калиновского и его социально-политические итоги

Наиболее крупной операцией в конце мая, имевшей большое не только военное, но и политическое значение, имела осуществленная Калиновским концентрация повстанцев в Миловидских лесах в Слонимском уезде. В этом районе сосредоточилось около 800 повстанцев. Командование над ними принял полковник Ленкевич (Ляндер). Вечером 20 мая (1 июня) отряды инспектировал Калиновский. В течение двух следующих дней в районе Миловид произошли столкновения с подошедшими тремя колоннами карательных войск, закончившиеся в пользу восставших. В политическом плане повстанцы добились несомненного успеха. Сконцентрировав крупные силы и взяв, хотя и на короткое время, контроль над значительным районом, они сумели установить контакт с населением. Передвигаясь небольшими подвижными группами от села к селу, повстанцы повсюду осуществляли реализацию манифеста о наделе крестьян землей и прекращении феодальных повинностей. Донесения местных властей не отрицают, что эти действия пользовались сочувствием и поддержкой крестьянства.

В военном плане повстанцы у Миловид также добились определенного успеха. Карательные отряды, окружившие лагерь, не сумели нанести поражение партизанам. Однако успех повстанцы не закрепили. В объединенном отряде не было единодушия и согласия среди начальствующего состава. Часть командиров предложила смелый план атаки отступивших карателей для завершения разгрома, но Ляндер, принявший общее командование, не согласился. Инициатива и время были упущены, а вскоре пришло сообщение, что к месту боя спешат новые отряды царских войск. Повстанцы покинули лагерь у Миловид, отряды рассыпались по уездам [1.c.243-244].

Революционные демократы всячески старались оживить восстание, но за то время, пока у руководства были помещики, инициатива была упущена. «Белые» препятствовали демократизации восстания и фактически вели к свертыванию борьбы, возлагая все надежды на интервенцию со стороны западных держав. Партизанские отряды, лишенные по существу поддержки руководства, не имевшие централизованного единого командования, оружия и боеприпасов, продолжали борьбу с хорошо вооруженной карательной армией, превосходившей их в несколько раз по численности, а литовские и белорусские помещики, примкнувшие к восстанию, с нетерпением ждали высадки войск интервентов. Тогда, и только тогда, могли быть решены их противоречия и с царизмом, и с внутренним врагом — народом, его идеологами и вождями Калиновскими и Мацкявичюсам. Но интервенты  не  показывались [1.c.248-249].

Сформированные демократами  вооруженные отряды использовались не столько для сражений, сколько для того, чтобы видимостью борьбы создать предлог для вооруженного вмешательства иностранных держав. Конечно,  демократическая часть повстанцев мыслила и действовала иначе, чем «белые», но последние парализовали усилия восставшей нации. «Белые» превратили восстание в комедию войны за независимость, а когда оказалось, что надежды на интервенцию были иллюзорными, что Западу нет никакого дела до судьбы польского народа, правые шляхетско-националистические элементы обратили взоры к царскому трону, предав анафеме мечты о независимой Польше. Более того, было даже подготовлено специальное обращение к царю: «Как блудные сыны прибегаем к стопам трона вашего, мы отрекаемся от непризнаваемых временем и историей сепаратистских стремлений и как истинно русское дворянство могущество России считаем нашим могуществом, счастье России — нашим счастьем».

 

 

 

 

 

Помещичья группа надеялась, что ее пресмыкательство будет вознаграждено  и по достоинству оценено царизмом. Однако надеждам не дано было осуществиться. Муравьев заявил, что это проявление «старой крамолы» в новых одеждах. От помещиков требовались полная капитуляция, открытое и унизительное публичное раскаяние. Требование Муравьева было безропотно выполнено. Польское либеральное дворянство начало сотрудничество с царскими властями. Переход польского дворянства в лагерь Муравьева привел к дальнейшей дифференциации рядов повстанцев. Продолжали борьбу только те, кто верил в силу и справедливость начатого дела, пытался разжечь пламя народной войны.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ПОДАВЛЕНИЕ ВОССТАНИЯ,

ЕГО ИТОГИ И  СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ

 

В начале июня Калиновский  был вызван в Вильно, где он получил назначение заведующего отделением внутренних дел виленского центра. Вслед за Калиновским в состав Отдела вошел в качестве начальника Вильно В. Малаховский, и уже к середине июля (н. ст.) вся полнота власти была в руках Калиновского и Малаховского.

Вернув власть, Калиновский привлекал к сотрудничеству и участию в руководстве восстанием молодые революционные силы: университетских товарищей, уцелевших соратников Сераковского и Домбровского, представителей литовской и белорусской интеллигенции. В состав реорганизованного Комитета Калиновский вошел как его глава и комиссар Национального правительства в Вильно. Военным отделом заведовал Юзеф Калиновский (1835—1907, сын директора Виленского дворянского института, отставной инженер-капитан), отделом внутренних дел — Титус Далевский (1841—1863), брат жены Сераковского. После ареста Гейштора Далевский занял пост председателя Отдела [1.c.268].

Первое, чем занялось новое  руководство, — укрепление нелегальной организации, устройство системы явочных пунктов и квартир, упорядочение службы связи, системы паролей и отзывов. Характерно, что пароль у К. Калиновского был: «Кого любить?». Отзыв: «Люблю Белорусь!»— «Так взаимно» [1.c.271].

Действия повстанческих  отрядов и революционной администрации в центре и на местах были всецело подчинены решению главной задачи — вовлечению крестьян в восстание, защите их от притеснений царской администрации, помещиков. Повстанцы внимательно следили за тем, чтобы уничтоженные ими органы царской администрации не возобновляли деятельности, не производили сбора налогов. Усилия повстанцев находили понимание и поддержку крестьян, видевших в них защитников.

Встав у руководства, Калиновский  уделил большое внимание тактике  вооруженной борьбы. Опыт борьбы с  хорошо вооруженной и численно превосходящей карательной армией постепенно убедил повстанцев в целесообразности небольших подвижных партизанских отрядов, которые прекрасно ориентируясь в Знакомой местности, при поддержке населения были трудно  уязвимы [1.c.274].

Таким образом, революционные  демократы, вероломно устраненные  от руководства в самом начале борьбы, через четыре месяца вернули утерянные позиции. Но в каком положении находилась страна? Когда Калиновского заставили уступить место Гейштору, восстание шло в гору, росло и крепло. В июне — июле уже начался спад повстанческого движения. Военные силы, созданные весной, были разгромлены, уцелевшие отряды в тяжелых условиях, окруженные со  всех  сторон карательными отрядами, нуждались в помощи. В Витебской и Могилевской губерниях отряды были уничтожены еще весной, в Минской уцелевший отряд Лясковского насчитывал 60—75 бойцов, в Виленской еще держались Вислоух и Черняк, в Гродненской сражались Врублевский и его соратники.

 

 

 

 

 

 

 

 

Руководству восстанием пришлось выступить и против идеологической диверсии, совершенной высшим католическим духовенством. Стоявшее на страже интересов эксплуататоров, оно тесно срослось с местным польским дворянством и не могло поддерживать борьбу народа за землю и свободу. Однако в период, когда часть польских землевладельцев примкнула к движению, католический клир занимал двусмысленную позицию: и не порывал с царскими властями и не осуждал открыто восставших. Отход от борьбы шляхетских элементов привел к тому, что верхушка католической церкви выступила против нового, демократического руководства и призвала сложить оружие. «Всякая власть происходит от бога,— писали ксендзы.— Исполняйте святые ее приказания... Оставьте всякое сопротивление».

В Беларуси и Литве насчитывалось  свыше трех миллионов католиков; можно представить, какие дополнительные трудности пришлось преодолевать руководству  восстанием в связи с обращением римско-католического клира. Нужно  было, не оскорбляя религиозных чувств верующих, раскрыть подлинный лик  духовных пастырей, показать, что они, встав на путь борьбы с восставшим народом, менее всего руководствовались интересами религии [1.c.290].

С осени 1863 г. в ходе событий  обозначается перелом в пользу царизма. Восстание гаснет, вопреки героическим усилиям руководства влить в него свежие силы. Восставший народ получил революционно-демократическое руководство слишком поздно. А. Мацкявичюс говорил; «Меня назначили... наконец воеводою. Но это назначение последовало в то время, когда нечего было осматривать, организовывать и нечем было распоряжаться». Несмотря на огромный перевес карательных сил, повстанцы продолжали борьбу, однако  положение уцелевших отрядов было отчаянным. Некогда крупные группы повстанцев Мацкявичюса, Шимкевича, Лясковского и других разбились на небольшие группы и почти утратили между собой связь. Осенью участились случаи сдачи в плен доведенных до крайнего изнурения повстанцев.

В сентябре — ноябре боевые операции повстанцев резко сократились. За сентябрь произошло 10 боев, в октябре—13, в ноябре — 7, в декабре — 3. Ясно обозначился упадок восстания. В «Журнале военных действий» в сентябре отметено только столкновение с отрядом Врублевского. К концу месяца он был вытеснен за Буг, и во всем крае повстанцы держались лишь в Жемайтии, но, «загнанные в глубь лесов, были доведены до ужасного изнурения».

Комитет решил вывести  из-под ударов карателей основные военные силы, чтобы использовать зиму для перегруппировки сил  и, заручившись поддержкой крестьян, поднять весной борьбу вновь. К. Калиновский в конце 1863 г. сделал распоряжение о роспуске до весны всех повстанческих отрядов [1.c.310].

Основная масса повстанцев Литвы и Беларуси зимой ушла за Буг, где и продолжала борьбу под руководством Врублевского [1.c.314]. Местные крестьяне - поляки, белорусы, украинцы - помогали, укрывали от карателей. С уходом отряда Врублевского за Буг военные действия в Гродненской губернии фактически прекратились, а последний бой в Литве  датируется 22 декабря 1863 года, в результате которого прекратил существование отряд Червинского. В упорном бою отряд был рассеян, 14 человек было убито, а Червинский был взят в плен. После была лишь погоня за небольшими группами повстанцев, укрывающихся в лесах.

С конца осени 1863 года начались аресты руководителей восстания. В ноябре был арестован Титус Далевский. По приказу Муравьева – Вешателя он был расстрелян 30 декабря (11 января)  1863 года в Вильно. Ночью 28 января (9 февраля) 1864 года был  схвачен Калиновский, с арестом которого прекратилось централизованное руководство уцелевшими звеньями революционной организации, а к весне 1864 года большинство партизанских отрядов прекратили борьбу [1.c.316-317].

 

Для выявления членов революционной  организации и расправы с повстанцами в Вильно были созданы две следственные комиссии. Одной руководил генерал-лейтенант Веселитский (позже генерал-майор Н. Цилов), другая работала под председательством жандармского полковника А. Лосева. Направлял работу обеих Муравьев.

22 мая (3 июня) 1863 года на Лукишской площади был публично казнен Б. Колышко, схваченный вместе с тяжело раненным Сераковским после поражения под Биржами [1.c.322]. Вслед за Колышко Муравьев расправился с Сераковским. На одном из допросов Сераковский сказал: «Об одном жалею, прощаясь с жизнью, что не буду в тот великий день, когда отчизна-мать воскреснет». 11 июня 1863 года военно-полевой суд приговорил Сераковского к смерти. 15(27) июня он был публично повешен на Лукишской площади.

16(28) декабря 1864 года в 11 часов утра на окраине Ковно, у Вилькомирского шоссе, «при стечении огромного числа народа из горожан и поселян окрестных деревень» был казнен Мацкявичюс. После казни остались у тюремщиков некоторые его вещи: табакерка, часы и около 15 руб. серебром, которые он просил передать отцу. Тюремные власти обратились к Муравьеву со специальным  запросом, как быть «чтобы вещи эти... не остались в руках народа залогом фантастического о нем воспоминания». Муравьев отдал приказ: деньги раздать солдатам, «вещи подлежат уничтожению» [1.c.324].

К. Калиновский, последняя  жертва Муравьева, 2(14) марта был приговорен военным судом по полевому уголовному кодексу к расстрелу. Находясь в застенке, белорусский революционер сумел переслать на волю несколько предсмертных писем, в которых призывал к продолжению борьбы за землю и волю. Автографы этих документов не найдены, они дошли до нас в сомнительной публикации А. Гиллера, но сохранили душевный трепет и несгибаемую стойкость последнего обращения Калиновского к народу. 4(16) марта приговор был рассмотрен временным полевым аудиториатом, который постановил: «казнить смертью повешеньем». Резолюция Муравьева гласила: «Согласен. Исполнить приговор в Вильно в три дня» [1.c.327].

10(22) марта 1864 года в 10 часов утра приговор был приведен в исполнение. Во время казни, по свидетельству очевидца, Калиновский воскликнул: «Нет дворян, все равны!» [1.c.328].

Восстание 1863 года было направлено против самодержавия, национального угнетения и сословного неравенства, против остатков крепостного права. И хотя восстание закончилось неудачей, тем не менее оно сыграно большую роль в истории белорусского народа: заставило царское правительство пойти на более выгодные условия проведения крестьянской реформы в Беларуси и Литве, оказало большое влияние на оживление революционного движения в России и Западной Европе, способствовало пробуждению самосознания [4.c.180].

Вместе с тем восстание  имело и отрицательные итоги. К его участникам были применены  жестокие репрессии. В Беларуси и  Литве 128 человек казнили, более 850 были сосланы на каторгу, около 12,5 тысяч человек выселили. Их усадьбы были разрушены, имущество конфисковано. Землевладельцам «польского» происхождения запрещалось приобретать в Беларуси землю, крестьянам-католикам норма земли на хозяйство ограничивалась. За участие в восстании католических священников костелы закрывались либо на их месте открывались православные церкви. За поддержку восстания студентами власти закрыли Горы-Горецкий земледельческий институт, сократили количество средних учебных заведений [4.c.180-181].

 

 

 

 

 

Целью всей политики царизма  стала русификация края. Буржуазные прогрессивные реформы 60-70-х гг. XIX века на территории Беларуси были проведены не полностью и значительно позже. В учебных и общественных учреждениях был введен русский язык как обязательный, запрещено изучение польского языка, закрыты польские библиотеки. Российские чиновники сначала заменили представителей местной шляхты на высших административных должностях, а затем и на всех остальных. На территории Беларуси повсеместно размешались российские войска, на которые тоже возлагалась русификаторская миссия. Белорусская шляхта была лишена права занимать государственные должности, и только а 80-90-х гг. XIX в. преимущественно в восточных губерниях впервые появились низшие политические чины — урядники из числа белорусов [4.c.181].