Александр II и его окружение

18 (30) марта 1856 года был подписан Парижский трактат, завршвший Крымскую войну, и император получил возможность полностью сосредоточиться на внутренних делах страны. Желая ускорить события, Александр в конце 1857 года издает рескрипт виленскому генерал-губернатору Назимову[42], а затем рассылает его по всем губерниям «для ознакомления и подражания». «Это обнародование, - как писал славянофил А.И. Кошелев, - произвело сильнейшее действие во всей империи: одни страшно перепугались, были, так сказать, ошеломлены, другие обрадовались; весьма многие не поняли значения этого документа»[43].

В декабре 1858 г. в недрах Министерств внутренних дел была подготовлена правительственная программа крестьянской реформы, а осенью 1860 г. проект ушел на подтверждение в Главный комитет. Император потребовал, чтобы последним сроком рассмотрения проекта освобождения крестьян в Комитете стало 15 февраля 1861 года. Говоря о необходимости закончить работу в срок, император был краток, заявив: «Этого я желаю, требую, повелеваю!»

19 февраля 1861 г. Александр II начертал на первой странице принятого закона: «Быть посему», а утром 5 марта возле манежа лично прочитал Манифест «Положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» собравшейся здесь толпе. В одной из статей в «Кельнской газете» от 13 марта того же года говорилось: «Редко, или, лучше сказать, никогда еще смертному не доводилось совершать дело столь важное и благородное, как то, которое совершил благодушный император Александр II. Одним росчерком пера он возвратил 23 миллионам людей их права…»[44] Император признался близким, что считает 5 марта 1861 года лучшим днем в своей жизни[45]. Герцен писал восторженно: «Александр II сделал много, очень много; его имя теперь стоит выше всех его предшественников. Он боролся во имя человеческих прав, во имя сострадания против хищной толпы закоснелых негодяев и сломил их. Этого ему ни русский народ, ни всемирная история не забудут. Из дали нашей ссылки мы приветствуем его именем, редко встречавшимся с самодержавием, не возбуждая горькой улыбки, - мы приветствуем его именем Освободителя…»[46].

За отменой крепостного права последовали и другие реформы: судебная, воинской повинности, земская, образования и др. Одним из главных последствий Великих Реформ было умственное брожение радикального политического характера, и Россия вступила в период тяжелой внутренней смуты[47]. «Преобразование государственного и общественного строя, предпринятое императором Александром II, не имело ввиду изменить в России образ правления и ввести политическое представительство. Но общественные мечты шли дальше намерений правительства. Чувство новой свободы развило желание идти в этом направлении до крайних пределов»[48].

4 апреля 1866 г. Александр Николаевич гулял в Летнем саду вместе с племянниками: герцогом Лейхтенбергским и принцессой Марией Баденской. В четвертом часу, когда император выходил из сада, чтобы сесть в коляску, раздался выстрел. Стрелял Дмитрий Каракозов, член Ишутинского кружка, состоявшего в связи с «Землей и волей», к счастью, он промахнулся, находившийся радом костромской крестьянин О.И.Комиссаров ударил его по руке и тем самым спас царя, за что был щедро вознагражден. Но главное было сделано: нашелся человек, который «посягнул»[49]. После этого покушения были закрытии радикальные журналы «Современник», «Русское слово», цензура прессы снова усилена.

«Выстрел 4 апреля, - отмечал Герцен, - был нам не по душе. Мы ждали от него бедствий, нас возмущала ответственность, которую на себя брал какой-то фанатик… Только у диких и дряхлых народов история пробивается убийствами»[50].

В мае 1867 года Александр прибыл в Париж. Состоялось второе покушение на императора. Стрелял Березовский, поляк, пытавшийся таким образом отомстить Александру II за подавление восстания в Польше в 1863 г. Вернувшийся в Россию царь был мрачен. Эти два выстрела – Каракозова и Березовского – повлияли на него. Он понял, что теперь началось нечто серьезное и роковое.

В 1879 г. была ещё одна попытка покушения на императора. Когда на пути с юга царский состав входил на Курский вокзал, раздался сильный взрыв, от чего разрушились три вагона, и паровоз перевернулся. По счастливой случайности государь ехал в предыдущем поезде.

Наступил последний, самый драматический год в жизни царя. Нависала угроза революции. Под предводительством самого императора, так и великого князя Константина Николаевича, в Зимнем дворце заседали высшие сановники, пытавшиеся выработать действенные меры по борьбе с угрозой. Но исчерпывающий итог этих заседаний подвел сам Александр I, сделавший запись в своем дневнике: «Совещались с Костей и другими, решили ничего не делать»[51].

В феврале 1880 г. в Зимнем прогремел взрыв. Это была поледняя неудачная попытка народовольцев убить царя. Снова императора спасает чудо: ужин не был вовремя подан, так как ждали из Берлина князя Александра Баттенбергского.

Александр Гессенский так вспоминал о тех страшных мгновениях: «Пол поднялся, словно под влиянием землетрясения, газ в галерее погас, натупила совершенная темнота, а в воздухе распространился невыносимый запах пороха или динамита. В обеденном зале – прямо на накрытый стол – рухнула люстра»[52]. Итоги покушения оказались трагическими: десять убитых и около восьмидесяти раненых.

После этого взрыва по борьбе с революционным движением правительство пришло к исключительным мерам: учреждение «Верховной распорядительной комиссии» во главе с графом Михаилом Лорисом-Меликовым.

А 1 марта 1881 г. народовольцы бросили бомбу под колеса императорской кареты, но Александр не пострадал. «Слава Богу, Ваше Величество целы», - сказал один из полицейских, и в это время со словами: «Еще рано благодарить Бога», - второй злоумышленник бросил бомбу под ноги царю[53].

Александр II и его убийца Игнатий Гриневицкий умирали одновременно, один в Зимнем дворце, другой в тюремном госпитале. Александр Николаевич свято исполнил один из заветов своего отца: «Глава монархического государства, - говорил ему Николай I, - теряет и позорит себя, уступив на шаг восстанию. Его обязанность поддержать силою права свои и предшественников. Его долг пасть, если суждено, но … на ступенях трона…»[54]

В 15:35 1 марта 1881 г. с флагштока Зимнего дворца пополз вниз черно-желтый императорский штандарт.

Таким образом, мы можем сказать, что путь Александра II как Царя-Освободителя был тяжел и трагичен. Не все современники расценивали его действия решительными, предполагая более радикальные пути решения вопросов, стоявших тогда на «повестке дня». Однако нельзя однозначно негативно оценивать те изменения, которые повлекли за собой реформы, ведь они дали толчок к изменениям в экономической, социальной, политической и культурной жизни общества. И нельзя недооценивать роль Александра Николаевича в подготовке и проведении их. Он был первым, кто осмелился порушить устои, «сняв оковы» с крестьян, в условиях далеко не идеальных для проведения таких преобразований.

II. Александр II. Император. Человек.

Проследив политический путь Александра II, стоит посмотреть на Александра Николаевича, как на сына, а затем мужа и отца.

Одна из фрейлин Александры Федоровны вспоминала, как Николай I следил «за стоянием своих детей в церкви; малолетние были выстроены перед ним и не смели пошевелиться». Великая княжна Ольга Николаевна вспоминала: «Папа требовал строгого послушания, но разрешал нам удовольствия, свойственные нашему детскому возрасту… Когда ему доносили о наших шалостях, он отвечал: «Предоставьте детям забавы их возраста, достаточно рано им придется научиться обособленности от всех остальных»»[55]. Более всего это относилось к наследнику. По свидетельству другого очевидца: «Государь бывал строг к своему наследнику, скажу даже, в некоторых случаях немилосерд… что могло остаться в памяти сына в виде болезненных ощущений, которые вызываемы были резкими замечаниями, запрещениями выражать мнение молокососу, как он его называл… Никогда не забуду горьких слез цесаревича после прочтения ему официальной бумаги… в которой ему было сообщено высочайшее повеление… чтобы он никогда не утруждал себя ходатайсвом по прошениям, на имя цесаревича поступающим»[56]. По-своему, конечно, Николай I был внимательным отцом, но тем не менее, отцом-императором, больше владыкой, нежели родителем. Он позаботился о прекрасном образовании сыновей и дочерей, тщательно следил за их успехами, карал за неудачи, мальчиков назначал командующими гвардейских и армейских полков, а наследника престола ещё и активно приобщал к государственной деятельности.

Мать была для наследника престола безусловно понятнее и ближе, чем отец. Александра Федоровна была женщиной приветливой и приятной во многих отношениях. Образованная и одаренная большим художественным вкусом, она всю жизнь была склонна к меланхолии и мечтательности, прерываемыми периодами бурной, но несколько непонятной активности[57]. Из братьев и сестер ближе всех к наследнику престола и по возрасту, и по образу мыслей стоял великий князь Константин Николаевич. Другие же братья и сестры были гораздо моложе его.

Тепло и привязанность Александр искал в объятьях женщин. Сначала это были фрейлины Наталья Бороздина, Софья Давыдова, Ольга Калиновская. В 1839 г., во время путешествия по Европе, цесаревич проникся взаимной симпатией к английской королеве Виктории[58]. Английское правительство удалило Викторию в Виндзорский замок, затруднив тем самым встречи молодых людей. Вернувшись в Россию, Александр попытался вновь встретиться с Калиновской, но она была отдана замуж за польского магната Иринея Огинского. Под влиянием обстоятельств и давлением родителей Александр Николаевич вернуля к «дармштадтскому варианту»[59]. Однако это вышла удивительная пара. В России Мария Александровна стала известна широкой благотворительностью. Она живо интересовалась политикой и нередко присутствовала при чтении дипломатических донесений. Нет ничего удивительного в том, что Александр II охотно советовался с супругой, которая всегда была в курсе докладов министров[60].

В этом браке появилось 8 детей: 5 сыновей и 3 дочери [Приложение 1]. Старший ребенок, дочь Александра, умерла в возрасте 7 лет от кори. «…никогда Великий князь так не играл с другими детьми, как с этим ребенком. Привязался он так сильно к этому ребенку потому, что её рождение было некоторым разочарованием для остальных членов семьи, особенно для императора Николая Павловича, рассчитывавшего сразу иметь наследника престола и потому оставшегося недовольным рождением девочки»[61]. А в 1865 г. умирает и цесаревич Николай. Судьба не баловала императорскую чету. Смерть наследника стала переломным моментом в отношениях супругов, постепенно они стали отдаляться друг от друга. Тем не менее, уважение Александра II к императрице на протяжении всей её жизни осталось неизменным. Сыновья и дочери приносили императору много радости, но долг императора не позволял ему полностью  окунуться в семейную жизнь. Будущий император Александр III писал: «Папу мы очень любили и уважали, но он по роду своих занятий и заваленный работой не мог нами столько заниматься, как милая, дорогая Мама»[62].

С 1860 по 1865 царь, по слухам, сменил подюжины любовниц. Но у него была и настоящая любовь – княжна Екатерина Михайловна Долгорукая. Первая их встреча произошла в Тепловке, в доме её родителей. Александру к тому времени было 41 год, а княжне – 13. Четыре года спустя глава семьи умер и император взял имение под свою опеку, посодействовал поступлению братьев Долгоруких в петербургские военные учебные заведения, а сестер – в Смольный институт. Весной 1865 года во время посещения этого учебного заведения император увидел уже 18-летнюю девушку с изящной фигурой, изумительно нежной кожей и роскошными светло-каштановыми волосами. Екатерина Михайловна поразила монарха до глубины души.

Любовь императора казалась Долгорукой чем-то не совсем реальным, хотя постепенно заполняло всю её жизнь. В 1865 г. она заняла место царских фавориток – стала фрейлиной императрицы Марии Александровны. Постепенно Катя стала привыкать к императору, начала в нем видеть не только владыку, но и приятного мужчину, перестала дичиться[63].

В 1867 году император поведал о своей любви жене. Позицию членов первой семьи лучше всего показывает, пожалуй, выражение самой супруги, императрицы Марии Александровны: «Я прощаю оскорбления, нанесенные мне, как монархине, но я не в силах простить тех мук, которые причиняют мне, как супруге». Императрица никогда ни с кем не обсуждала поведение мужа, как не разрешала, что-либо высказываться при ней или осуждать измены мужа. Это же касалось и детей. Императорская семья всячески пыталась соблюсти внешние  приличия, тем более, что речь шла о свободе и защищенности личной жизни царя, что было для него очень важным[64].

В конце 70х гг. император писал сестре Ольге Николаевне (королеве Вюртембергской в замужестве): «Княжна Долгорукая, несмотря на свою молодость, предпочла отказаться от всех светских развлечений и удовольствий, имеющих обычно большую привлекательность для девушек её возраста. И посвятила всю свою жизнь любви и заботам обо мне. …она живет только для меня, занимаясь воспитанием наших детей, которые до сих пор доставляли нам только радость»[65]. Паника родственников Александра II ещё более усилилась, когда Долгорукой и её детям (Георгию и Ольге) был пожалован титул светлейших Юрьевских, и император официально признал детей своими.

Летом 1880 года умерла императрица. При ней не было ни царя, ни детей. Пышных похорон, как полагается государыне, не было[66]. А уже 6 июля 1880 г. состоялся обряд венчания императора с княжной Екатриной Долгорукой-Юрьевской. Великий князь Александр Михайлович [Приложение 1] так описывал свое первое впечатление о новой императрице: «…Было ясно, что она волновалась. Она часто обращалась к Императору, и он успокаивающе поглаживал её руку…Я жалел её и не мог понять, почему к ней относились с презрением за то, что она полюбила красивого, веселого, доброго человека, который к её несчастью был Императором Всероссийским? Долгая совместная жизнь не уменьшила их обожания…Он [император] смотрел на всех нас с дружеской улыбкой, как бы приглашая радоваться его счаcтью, шутил со мною и братьями, страшно довольный тем, что княгиня, очевидно, нам понравилась»[67]. Следом же приведены слова матери князя, которая называет новую императрицу интриганкой и авантюристкой, на что следует и ответ на это императора: «Будущей Императрице Всероссийской вы и все члены Императорской Семьи, включая Наследника и его супругу, должны и будете оказывать полное уважение! Это вопрос конченный!»[68] Тютчева называет этот брак «злосчастным…доставившим столько горя его [императорской] семье»[69].