Движение декабристов: Южный и Северный общества

Несмотря на постоянное обсуждение декабристами целесообразности открытого выступления именно в момент смены одного императора другим, первая присяга, принесённая Константину, прошла без всяких осложнений. И если бы не возникла ситуация с требованием ещё одной присяги другому наследнику престола, то представившийся случай, вероятнее всего, остался бы неиспользованным. Одного теоретического замысла для реального революционного выступления недостаточно. Нужны были особые условия. И такие условия возникли в краткий период междуцарствия – во время, прошедшее от присяги Константину до присяги Николаю (от 27 ноября до 13 декабря 1825 г.). Члены тайных обществ прекрасно понимали уникальность создавшихся обстоятельств, сознавая, что не воспользоваться ими было бы равносильно отказу от собственных убеждений и целей.

Но как вообще могла возникнуть эта странная ситуация? Что привело к династическому кризису, который чуть было не закончился низложением династии Романовых? Почему документы о передаче права на престол от Константина к Николаю не были своевременно оглашены и не приобрели, таким образом, силу закона? Для ответа на эти вопросы нужно от конца 1825 г. отступить на несколько лет назад.

В октябре 1823 г. петербургское общество было весьма заинтриговано слухами о том,  что Государственный совет, Сенат и Синод присланы запечатанные императорской печатью конверты, содержание которых сохраняется в тайне. На конверте, доставленном в Государственный совет, имелась собственноручная надпись   Александра I: «Хранить в Государственном совете до моего востребования, а в случае моей кончины раскрыть прежде всякого другого действия в чрезвычайном собрании».

То, что было в этих трёх конвертах, а также ещё в одном, отосланном в московский Успенский собор для хранения там вместе с другими историческими государственными актами, стало известно только в ноябре – декабре 1825 г. В Москве в подлинниках, а в Петербурге – в копиях хранились те самые документы, которые оформляли отречение от престола цесаревича Константина и передачу трона Николаю.

Предыстория создания этих документов уходит своими корнями в прошлое, и в ней до сих пор остаётся много неясного и загадочного. Здесь тесно переплелись две истории – отречение Константина от права на престол и ситуация, которую порождали не раз высказывавшиеся Александром I мысли о своём собственном отречении. Хотя эти две истории неразрывно связаны между собой, но остаются разными и по смыслу, и по вызвавшим их причинам.

Мысли о непомерной тяжести бремени государственной власти, желание избежать уготованной ему самим рождением участи быть российским императором появились у Александра ещё в юношеские годы. Он опасался высказывать их слишком широко. Александра угнетала мысль о том беспорядке в государственных делах, который царил в последние годы екатерининского царствования. Ему казалось, что он не будет в состоянии управлять огромной страной. Выход представлялся ему только в отречении от ждавшего его престола.

Можно ли сомневаться в искренности Александра? Конечно, постоянная необходимость лавировать между державной бабкой и ненавидевшим ее отцом (будущим императором Павлом I), стремление сохранить хорошие отношения и с царским двором в Петербурге, и с гатчинским изгнанником не могли не наложить глубокого отпечатка на формировавшийся характер будущего императора. Лицемерие как одну из определяющих черт характера Александра довольно единодушно отмечали хорошо знавшие его современники. Зная умение императора скрывать свои истинные мысли и чувства, следует ли верить в серьёзность его тогдашних намерений отречься от прав на российский престол? Думается, что не доверять этому нет оснований. Искренность Александра вскоре была проверена на деле: в 1796 г. он отказался принять престол, минуя своего отца!4 Известно, что Екатерина II мечтала видеть своим преемником не сына, а внука, и будто бы в таком смысле было составлено ее завещание. Александр не только не скрыл намерения державной бабки от отца и отнюдь не пытался помешать восшествию Павла на престол, но сам содействовал этому. Стремись он царствовать, поведение его было бы иным.

Александр I высказал мысль, на которую обратим особое внимание. Она очень важна для понимания скрытых пружин событий, разыгравшихся четверть века спустя. «Это заставило меня передумать о многом, - писал Александр, прямо связывая возможное будущее отречение с дарованием России конституции, - и мне кажется, что это было бы лучшим образцом революции, так как она была бы произведена законною властью, которая перестала бы существовать, как только конституция была бы закончена, и нация избрала бы своих представителей». Несколькими строками ниже он написал о том же ещё определённее: «Но когда же придёт и мой черед царствовать, тогда нужно будет стараться, само собою разумеется постепенно, образовать народное представительство, которое, должным образом руководимое, составило бы свободную конституцию, после чего моя власть совершенно прекратилась бы, и я, если Провидение благословит нашу работу, удалился бы в какой-нибудь уголок и жил бы там счастливый и довольный, видя процветание своего отечества и наслаждаясь им».5 Письмо написано человеком, полных сил и бодро глядящим в будущее. Александр явно увлечён идеей преобразовать Россию и видит себя революционером на троне. Ему нет и 20 лет, а жизнь так много ещё обещает впереди…

 Теперь перенесёмся на много лет вперёд, в годы наивысшего триумфа Александра I – победителя Наполеона, освободителя Европы, неограниченного властителя огромной империи. Несмотря на блистательные успехи и мировую славу, именно в эти годы Александр возвратился к мысли об отречении от престола. В архивах не сохранилось прямых свидетельств об этом самого императора. Есть лишь несколько мемуарных свидетельств о таких настроениях Александра I.

Над новыми уголовными и гражданскими кодексами в конце 1810-х – начале 1820-х годов шла интенсивная работа, ничем, впрочем, не завершившаяся. Подготовленные проекты новых законов были обсуждены в Государственном совете, а затем навсегда отложены. Именно осенью 1819 г. в Варшаве, откуда возвращался император, развернулась активная работа над проектом российской конституции. Александр I несколько раз обсуждал ее принципы с Н.Н. Новосильцовым, а уезжая, утвердил ее основные положения. В 1819 г. несколько чиновников под руководством гр. А.Д. Гурьева по распоряжению Александра I работали над проектом освобождения крепостных крестьян. Конституция и отмена крепостного права представлялись императору тогда делом вполне реальным.

Схема 1797 г. рассмотренной ситуации улавливается достаточно отчётливо.  Появился, впрочем, и один новый аргумент в пользу отречения – накопившаяся усталость от бремени правления.

14 января 1823 г  Константин Павлович прислал  письмо Александру I, с просьбой о передаче престола другому наследнику. Спустя две недели Александр ответил Константину собственноручным письмом, в котором объявлял, что он и мать согласны на его отречение от прав на престол. Однако имя нового наследника вместо Константина в письме не было названо. Это так же странно, как и то, что после обмена столь важными для судьбы престолонаследия письмами Александр ещё целых полтора года не предпринимал никаких шагов, чтобы придать отречению Константина законные формы.  На это стоит обратить особое внимание. Все переговоры о наследнике российского престола были окружены такой тайной, что даже Николай ничего не знал о них наверняка. Только изредка Александр I напоминал ему разными намёками, что царствовать предстоит именно ему.

Только в августе 1823 г. был наконец составлен манифест, в котором наследником российского престола объявлялся великий князь Николай Павлович. Ни о какой возможности отречения самого Александра в нем не было речи. Манифест составлялся на случай внезапной кончины Александра, чтобы не оставить Россию без наследника престола. Однако, оставаясь не оглашённым, манифест не имел никакой законной силы. Это подтвердилось событиями ноября 1825 г.

Итак, дело на всякий случай было сделано, но продолжало сохраняться в абсолютной тайне. Эта тайна и создала ту ситуацию, в которой стало возможным открытое вооружённое выступление против самодержавной власти. Опубликуй Александр I оставшиеся для всех секретом документы, появись царский манифест ещё в 1823 г., не возникла бы потом сама возможность двух присяг. Именно стремление таить от общества все самые важные государственные дела, боязнь гласного обсуждения любого мало-мальски серьёзного вопроса привели самодержавие на край пропасти.

Почему же Александр I не огласил законным порядком подготовленные документы? Мог ли он не понимать, что, оставляя их в тайне, ставил под угрозу основополагающий принцип любой монархии – законность перехода власти от одного самодержца к другому? В это нельзя поверить. Тогда в чём же дело?

В поисках ответа на этот вопрос вернёмся ещё раз к тексту манифеста 16 августа 1823 г.  В нем излагались мотивы, по которым император не мог ранее назначить себе преемника, не теряя ещё надежды на рождение «наследника престола по прямой линии». Далее говорилось об отказе Константина от прав на престол и наследником объявлялся Николай. «Вследствие того, - гласил манифест, - на точном основании акта о наследовании престола наследником нашим быть второму брату нашему великому князю Николаю Павловичу».

Казалось бы, на этом следовало закончить. Однако за объявлением наследником Николая следовало довольно длинное продолжение. Перед нами такой странный текст, что его стоит привести целиком. «После сего мы остаёмся в спокойном уповании, - сказано в манифесте, - что в день, когда царь царствующих по общему для земнородных закону воззовёт нас от сего временного царствия в вечность, государственные сословия, которым настоящая непреложная воля наша и сие законное постановление наше в надлежащее время по распоряжению нашему должно быть известно, немедленно принесут верноподданническую преданность свою назначенному нами наследственному императору единого нераздельного престола Всероссийския империи, Царства Польского и княжества Финляндского».6  С какой целью это написано? Ведь утверждение, что новый наследник престола будет назван «в надлежащее время» по распоряжению  Александра I, сразу делало невозможным издание самого такого манифеста. Получалось, что до него должен быть опубликован ещё один акт, в котором говорилось бы о том же самом. Сделав такую приписку к его основному тексту, Александр I исключал возможность оглашения манифеста. Такие шаги делают только сознательно.

На окончательном решении вопроса о наследнике престола постоянно настаивал Константин. Своим отказом царствовать и требованием законного оформления нового наследника он вынуждал императора действовать. Да и сам Александр понимал, как опасна неясность в таком важном вопросе. С другой стороны, Александр I не мог не понимать, что более удобный момент для изменения политической системы, чем объявление о новом наследнике престола, трудно найти. Хотя к 1822 г. всякие реальные надежды на возможность конституционного переустройства России у императора окончательно исчезли, но навсегда расстаться с тем, к чему он стремился почти всю свою жизнь, Александр I был не в силах. Именно в то самое время, когда рушились один за другим разрабатывавшиеся планы, приходило понимание недостижимости задуманного, обернувшееся для императора тяжёлым душевным кризисом и уходом в мистицизм, ему приходилось решать вопрос о престолонаследии. Обнародование манифеста, где наследником Александра I без всяких условий назвался Николай, означало бы окончательное признание самому себе, что с мечтами о конституции покончено навсегда. Это одновременно делало очень сомнительной и возможность собственного отречения. Смириться со всем этим психологически было немыслимо. Поэтому, уступая нажиму Константина, Александр подготовил всё необходимое для законного оформления передачи престола, но так и не смог решиться придать этому официальную силу, оставляя для себя иллюзию возможности иного выбора. В действительности его не было. Нерешительность политики не только привела к отказу от коренных реформ, но в конце концов создала условия для вооружённого восстания.

19 ноября 1825 г. вдали от столицы, в Таганроге,  Александр I умер.  27 ноября фельдъегерь привёз известие о кончине Александра I Николаю. Николай присягнул новому императору Константину, за ним – Милорадович и присутствовавшие генералы. Затем Николай немедленно привёл к присяге внутренний и главный дворцовые караулы, а начальника штаба гвардейского корпуса генерал-майора Нейдгарта послал в Александро-Невскую лавру, где собран был для молебна во здравие  Александра гвардейский генералитет во главе с Воиновым.

Вскоре повсеместно полки стали присягать Константину. Удивлённые современники заметили явную несообразность в порядке присяги: вместо гражданских властей первыми присягнули войска.

После того как вопреки закону и традиции войска присягнули первыми, надо было организовывать присягу правительственных учреждений, и прежде всего Государственного совета. Поскольку один из экземпляров завещания хранился именно там, то вопрос о престолонаследии должен был встать и в нём с особой остротой.

По настоянию большинства совета были вскрыты конверты и прочитаны манифест Александра и письмо Константина. После прочтения бумаг положение членов совета стало весьма двусмысленным. Выполняя волю покойного императора, они противопоставили бы себя генералитету, гвардии, наконец, законному наследнику, который мог и отказаться от своего прежнего решения. Члены Государственного совета решили все же пригласить Николая в совет, но он отказался явиться. Тогда совет просил у великого князя разрешение явиться к нему в полном составе.

Николай ясно и чётко объявил членам совета, что о содержании манифеста и об отречении цесаревича ему известно. И просил совет немедленно присягнуть Константину.

Тогда же решили не вскрывать пакет с завещанием, хранившимся в Сенате, и не знакомить с ним сенаторов. Государственный совет присягнул. Вскоре присягнул и Сенат.

Таким образом, в первый же день после известия о смерти императора произошло резкое столкновение двух сил: тех, кто пытался сохранить законность хотя бы в юридических нормах абсолютной монархии, и претендента на престол, выдвинутого его предшественником с полным нарушением законности. Но затем присяга была совершена, и, таким образом, с этого момента официально началось царствование Константина (хотя впоследствии было столь же официально признано, что царствование Николая началось с момента смерти Александра).

Однако сам Константин присяги не признал. Он был твёрд в своём решении никогда не царствовать. Так самодержавие само создало династический кризис, спровоцировав столкновение различных группировок в борьбе за власть. Это с каждым днём усугубляло и обостряло ситуацию. А огласи Александр состоявшееся отречение Константина от права на престол и объяви он своевременно Николая законным наследником, ничего этого не было бы. Не было бы разногласий о том, кто должен царствовать, не было бы первой присяги Константину, не было бы междуцарствия, династического кризиса – словом, не было бы той сложной и удивительной ситуации, которая способствовала восстанию декабристов.