«Движение возмущенных» в Испании: новая форма социального протеста

«Движение возмущенных» в Испании: новая форма социального  протеста  
 

Хенкин Сергей Маркович – профессор МГИМО (У) МИД России, ведущий научный сотрудник ИНИОН  РАН, доктор исторических наук.  
 
 

Мирный захват жителями Испании городских площадей ознаменовал  превращение пассивных обывателей в решительно настроенных граждан. В чем причины этого движения? Каков его социальный и идейно-политический облик? Как оно влияет на политический процесс в стране и как соотносится  с массовыми протестными выступлениями  в других странах и регионах? 

В мае 2011 г. улицы  и площади 60 испанских городов  заполнили десятки тысяч людей, требовавших изменения правительственной  политики и проведения в стране глубоких политических и социально-экономических  реформ. На центральных площадях столиц многих испанских автономий участники  манифестаций разбили палаточные лагеря, в которых жили несколько недель.  

Подобные выступления  в городах Испании имели место  и в дальнейшем. Эти протестные акции получили название «движение  возмущенных». Массовость и долговременный характер движения свидетельствуют, что  оно выражает интересы и чаяния многочисленных групп испанского общества. А 15 октября  испанские «возмущенные» вышли  на улицу уже как составная  часть манифестаций протеста, охвативших многие страны мира.  

В лице «возмущенных»  Испания обрела социальное движение нового типа, которое самоорганизуется снизу, посредством социальных сетей  Интернета, вне традиционных каналов  партийной мобилизации и СМИ.  

В чем причины  появления на свет этого движения? Каков его социальный и идейно-политический облик? Как оно влияет на политический процесс в Испании и как  соотносится с массовыми протестными  выступлениями, происходившими или  происходящими в других странах  и регионах? Эти вопросы сейчас активно обсуждаются в экспертном и политологическом сообществе.  
 
 

Болевые точки испанской  модели развития 

Для немалого числа  наблюдателей появление «движения  возмущенных» стало неожиданным. В  научной и политической среде  давно утвердилось представление  об испанском демократическом транзите 70-х годов прошлого века как едва ли не эталонном в рамках «третьей волны» демократизации. Так же высоко оценивалось и социально-политическое развитие страны в последующие три  десятилетия. Действительно, Испания  добилась внушительных успехов. После 36-летнего господства франкистской диктатуры здесь утвердился режим  либеральной демократии. Динамично  развивалась экономика, интенсивно шла социальная модернизация общества. После многовековой изоляции Испания  интегрировалась в европейские  институты и стала играть значительно  более заметную роль на международной  арене. 

Однако в реальной жизни все обстояло далеко не так  гладко. Экономическое благополучие скрывало многочисленные проблемы, зачастую превращавшиеся в хронические. Их решение  постоянно откладывалось «на  потом». Мировой глобальный кризис резко изменил ситуацию. Испания  наряду с Грецией, Италией, Португалией  и Исландией вошла в число  самых неблагополучных стран  ЕС (так называемая группа PIIGS). Некоторые  испанские политологи и экономисты, констатируя наступление конца  эпохи, начавшейся с приходом демократии, и исчерпанность принятой тогда  модели политического и экономического развития, заговорили о необходимости  «второго перехода» [1].  

Глобальный экономический  кризис прервал динамичное развитие испанской экономики последних  десятилетий. Произошел обвал промышленного  производства, резко возросли бюджетный  дефицит и задолженность, в острейшую  проблему превратилась безработица (затронувшая  примерно 5 млн чел., или 21,5% трудоспособного  населения). Негативные внешние эффекты  наложились на структурные диспропорции, нерешенные социально-экономические  проблемы. Кризис больно ударил по трем несущим опорам сложившейся модели развития – строительству, иммиграции и туризму. 

Многие годы крупномасштабное жилищное строительство было «локомотивом»  испанской экономики. По некоторым  оценкам, вклад этой отрасли в  ВВП составлял 15%, в ней было занято 13% экономически активного населения. Благодаря строительству оживилась  торговля, росли сфера обслуживания, производство и продажа автомобилей  и т. д. Банки предпочитали финансировать  строительные компании и отказывали в кредитах промышленности. Падение  спроса нанесло тяжелый удар по рынку  недвижимости.  

В условиях глобального  кризиса заметно снизилась и  роль иммиграции – второго «кита» модели экономического развития. Ее лавинообразный рост в докризисный период (по темпам увеличения численности переселенцев Испания опережала тогда другие европейские страны) явно замедлился: страна стала менее привлекательной  для гастарбайтеров. А расходы  на социальную поддержку иммигрантов, потерявших работу, превратились в  дополнительную нагрузку для испанских  властей.  

Упадок переживает также приоритетная для экономики  туристическая отрасль, еще недавно  процветавшая и обеспечивавшая работой  миллионы людей. Качество услуг, предоставляемых  ею, резко упало, притом что цены на них выросли. К тому же из-за проблем  с экологией многие местные пляжи  оказались загрязненными. 

В период кризиса  выявились недостаточная диверсификация, технологическая отсталость, неконкурентоспособность  испанской экономики. 

Уровень социального  неравенства в Испании – один из самых высоких в Западной Европе. Доходы 10% самых богатых испанцев в 7,6 раза превышают доходы 10% самых  бедных [2]. При этом разница в доходах  постоянно увеличивается. Оклады административно-управленческого  персонала – одни из самых больших  в ЕС – продолжали в период кризиса  возрастать (в 2009 г. они увеличились  на 15%). В то же время заработная плата  «среднестатистических» испанцев снижалась  даже в «тучные» предкризисные годы, потеряв в 1995–2005 гг. с учетом инфляции 4% покупательной способности. Средняя  зарплата в Испании – одна из самых низких в ЕС – в два  раза меньше, чем в Германии, Голландии  и Великобритании. В 2010 г. 20,8% испанцев жили ниже уровня бедности (на 2,7% больше, чем в 2009 г.) [3].  

В особенно тяжелом  положении находится молодежь. В 2010 г. 40,1% молодых людей в возрасте от 16 до 25 лет были безработными, 15,6 % не работали и не учились. Те из них, кто трудится, зачастую вынуждены  выполнять работу ниже своей квалификации (по уровню этого несоответствия Испания  лидирует среди 34 стран ОЭСР). Более  половины молодых людей от 18 до 34 лет (54,2%) живут со своими родителями, так как часто не имеют средств  на приобретение собственного жилья. Все  больше молодых испанцев с университетскими дипломами вынуждены уезжать  из страны и работать за границей. Президент  Давосского форума Клаус Шваб предрекал  в конце 2010 г., что ситуация в Испании  может привести к молодежной революции, новому маю 1968 г. [4]. 

Явные признаки неблагополучия присутствуют в политической системе  Испании, что во многом связано с  отсутствием внутрипартийной демократии. Партии здесь строятся по иерархическому принципу, носят каудильистский характер. Все решения принимаются так  называемым «секретариатом», формируемым  партийным лидером и очень  узким кругом его доверенных лиц. Они назначают и смещают партийных  функционеров, составляют предвыборные списки депутатов, в их руках партийная  касса – все это независимо от того, находится партия у власти или в оппозиции. Власть партийного лидера всеобъемлюща. Сместить его  невозможно. Если он уходит, то по собственной  воле. Правительство и партийный  аппарат формируются по принципу личной преданности лидеру, при этом профессиональные качества и политический вес назначенцев зачастую в расчет не принимаются. В партиях отсутствуют  открытые дискуссии. Выступить против руководящей группировки – значит поставить крест на своей карьере  в организации. Изменить что-либо можно, лишь получив доступ к «уху лидера». 

Избирательная система  также не отличается демократизмом. С 1977 г. существуют так называемые закрытые списки, применяющиеся на парламентских, автономных и муниципальных выборах. Избиратель голосует за список кандидатов, предложенных партией. Очередность фамилий кандидатов определяется партийным аппаратом и не может быть изменена. Голосовать можно только за весь список, при этом новые фамилии в него добавляться не могут. 

При таких выборах  народных представителей у избирателей  нет связи с конкретным лицом, к которому можно было бы обращаться с просьбами и требовать отзыва в случае неудовлетворенности его  деятельностью. Кандидатов на руководящие  должности назначают партии. Единственный путь для претендента – включение  его фамилии в список, который  составляется партийным аппаратом. Подавляющее большинство депутатов  и сенаторов неизвестны избирателям. Ситуация усугубляется гигантской населенностью  избирательных округов, насчитывающих  порой миллионы жителей и не разделенных  на районы (Мадрид, Барселона, Валенсия, Севилья). Кандидаты знают, что никого не представляют. У них нет легитимности, необходимой для противодействия  воле партийного руководства. 

Система закрытых избирательных  списков ведет, с одной стороны, к отчуждению людей от политики, с другой – к олигархизации  партий, ухудшению качества депутатского корпуса. Одновременно выхолащивается принцип разделения властей, так  как парламент и правительство, состоящие из депутатов, прошедших  по закрытым спискам, подчиняются власти партий. Испанский правовед Г. Ариньо Ортис называет современную избирательную  систему страны порочной, «превращающей  депутатов в марионеток в руках  партий» [5]. Примечательно, что в  Испании существует широкое согласие по вопросу о необходимости реформирования избирательной системы. Однако лидеры партий прекрасно понимают, что, проведя  такую реформу, они лишатся своего доминирующего положения в политической системе. 

В серьезном реформировании нуждается судебная система. Конституция 1978 г., порвав с традиционной зависимостью судебной власти от исполнительной, устанавливает  принцип ее независимости. Однако на практике это не реализуется. Если в  первые годы демократии члены Генерального Совета судебной власти избирались самими судьями, то с 1985 г., после изменения  законодательной нормы, их стали  избирать депутаты нижней и верхней  палат парламента, то есть члены  политических партий. Новый порядок  сделал этот высший орган судебной власти Испании политизированным. В  нем идет постоянная борьба между  представителями различных партий, парализующая его работу. 

Партийные блоки  присутствуют и в Конституционном  суде. На деле Конституционный суд  не играет отводимой ему Основным законом роли арбитра при рассмотрении заявлений о неконституционности  законов и парламентских актов, разрешении споров о разграничении  полномочий между государством и  региональными автономиями, а проводит в жизнь волю исполнительной власти. По словам испанского правоведа Х. Банаклоче  Палао, «главные проблемы, с которыми сегодня сталкивается испанская  юстиция, связаны с отходом от модели, установленной Конституцией. Чем более политизировалась судебная власть, принимая во внимание политические интересы либо национальных, либо националистических партий – при неоценимом и необъяснимом сотрудничестве с ними Конституционного суда, – тем более неэффективной  и дистанцированной от граждан и  защиты их прав она становится» [6].  

Среди испанцев распространено мнение о пристрастности и необъективности  судей. В 2009 г. только 27,4% респондентов согласились с тем, что «суды  наказывают виноватых независимо от того, кто они» (66,8% с этим не согласились) [7].  

 Проблемы испанского  правосудия этим не ограничиваются. Так, расширение прав автономных  областей в судебной сфере,  предпринятое в 1990 г. по решению  Конституционного суда, привело  к отсутствию координации действий  между органами судебной власти  в центре и на местах, нечеткости  в разграничении полномочий. Стоит  также вопрос острой нехватки  кадров и недостаточного финансирования. В Испании меньше судей, чем  во многих других странах Европы, судопроизводство отличается медлительностью,  накапливается множество дел,  по которым годами не выносятся  решения. Неудивительно поэтому,  что престиж судебной системы  среди широких слоев населения  весьма низок. Промедление с  ее реформированием чревато подрывом  устоев правового государства. 

Реформ требует  и государство автономий. За свое более чем 30-летнее существование  оно доказало жизнеспособность, уберегло многонациональную страну от дезинтеграции. Вместе с тем в начале ХХI в. выявилась  его неспособность эффективно ответить на вызовы националистических сил во многих автономных сообществах (прежде всего – в Стране Басков и Каталонии), которые стремятся изменить «правила игры» во взаимоотношениях с центром, настаивая – в каждом случае по-своему – на перераспределении финансовых потоков, усилении культурной и лингвистической  автономии, более широком представительстве  за рубежом. Проблемы регионов усугубляются просчетами в управленческой политике: нецелевым и бесконтрольным расходованием  средств, разбуханием административного  аппарата автономий. Испанский профессор  Ф. Кастаньон назвал свою книгу, посвященную  состоянию дел в государстве  автономий, метким словом «бесхозяйственность» [8].